большие сильные ладони Логана обхватили ее ступни.
– Что это ты себе позволяешь? – возмутилась Розамунда, безуспешно пытаясь высвободить ногу.
– Растираю ступни, как приказала моя жена, мадам, – невозмутимо ответил Логан.
Розамунда не сразу сообразила, что он нарочно провоцирует ее на сопротивление, которое наверняка окажется бесполезным. Не желая поддаваться на провокацию и выставлять себя на посмешище, она нехотя буркнула:
– Очень хорошо. Где мои родные?
– Насколько я могу судить, они поужинали и отправились спать, мадам. Между прочим, час уже поздний. – Большая рука Логана осторожно разминала застывшие пальцы на ноге Розамунды. Он не мог удержаться и залюбовался этой изящной ножкой – легкой, с высоким подъемом и удивительно нежной кожей. Логана так и подмывало осыпать ее поцелуями, однако он сдержался, понимая, что в данный момент это совершенно неуместно.
– По-моему, ты преуспел в своем искусстве, – не без ехидства заметила Розамунда.
– Никто не умеет так быстро согреть даме ноги, как Логан! – с энтузиазмом откликнулась Джинни, вернувшись с кухни с полным подносом.
Розамунда приняла от нее поднос и попыталась есть, хотя у нее совершенно не было аппетита. У нее вообще пропал интерес к еде с того дня, как она приехала в Эдинбург и обнаружила, что Патрик едва живой. Несмотря на то что она провела в седле весь день, пища не шла ей впрок и желудок грозил вот-вот взбунтоваться. Однако Розамунда не хотела обижать Джинни и молча склонилась над тарелкой.
Наконец даже Джинни стало ясно, что гостье кусок не лезет в горло, и она забрала у Розамунды поднос, тихо промолвив:
– Я понимаю. Но по крайней мере вы хоть немного подкрепились.
Розамунда пристально посмотрела в лицо молодой женщины. Оно светилось искренним сочувствием и бесконечной добротой. Как всегда в последние дни, от слез у Розамунды защипало глаза. Она молча кивнула хозяйке замка, не в силах вымолвить хотя бы слова.
– Ну как, теперь у нашей гостьи согрелись ноги? – спросила Джинни у мужа.
– Да, – ответил Логан и выпрямился.
– Тогда налей ей вина, – распорядилась Джинни и, когда Хепберн удалился, сказала, обращаясь к Розамунде: – Я вижу, у вас глаза на мокром месте, но вы не хотите плакать при мужчине. Розамунда, мне даже подумать страшно о том, как вам сейчас больно. Поверьте, я сочувствую вам всем сердцем!
Розамунда снова лишь кивнула, чувствуя, что стоит ей открыть рот – и она уже не совладает с истерикой. Она сделала вид, что смотрит на огонь.
Когда Логан вернулся в зал с кубком вина в руках, Джинни жестом остановила его на полпути и прошептала:
– Она задремала.
– Я отнесу ее в постель, – ответил Логан.
– Нет, – возразила Джинни. – Ты такой неуклюжий, Логан, что наверняка ее разбудишь, и тогда она больше не заснет до утра. Ее накидка уже совсем сухая. Прикрой Розамунду, пусть спит прямо в кресле. И нам пора ложиться, муженек.
Хепберн кивнул:
– Ступай наверх, милая, а я проверю, закрыты ли все двери и окна.
– Конечно, – ответила Джинни и вышла из зала. Логан не спеша обошел весь замок, как он всегда делал перед тем, как идти спать. С особой тщательностью проверил, хорошо ли заперты двери. Проследил за тем, чтобы слуги погасили все светильники, а в очагах не оставалось горящих углей. Наконец он вернулся в зал и присел возле Розамунды. Ее лицо стало для него таким родным, ведь она так часто являлась ему во сне. Он помнил и ту милую девочку, которую впервые увидел на ферме в Драмфи много-много лет назад и в которую влюбился с первого взгляда. Так почему судьбе было угодно столько лет не позволять им соединиться? Логан грустно покачал головой и, вспомнив, что его ждет жена, покинул зал, не потревожив сон своей гостьи.
Когда Хепберн вошел наутро в зал, Розамунда уже проснулась и успела к этому времени поругаться с командиром конвоя.
– Нам еще остался почти полный день пути! – услышал Логан ее возмущенный голос.
– Вы не в своем уме, мадам, и я не желаю больше иметь с вами никаких дел! – бубнил в ответ командир. – Хватит и того, что за последние два дня вы чуть не до смерти загнали и моих людей, и моих лошадей! Заплатите нам за эти дни и разойдемся по-хорошему.
– А как же мы поедем сегодня? – возмутилась Розамунда. – По-вашему, три женщины могут спокойно разъезжать возле границы под охраной одного-единственного джентльмена? Это самый опасный участок пути, ведь на нас могут напасть и шотландцы, и англичане! На границе всегда полно разбойников! И когда вас нанимали, вы обещали доставить нас до самого Фрайарсгейта!
– Не желаю больше иметь с вами дела, миледи, – повторил командир конвоя. – Деньги на бочку, и по домам!
– Заплатите ему, – посоветовал Логан Розамунде. – Все равно на него больше нет надежды, мадам. Если вы принудите его ехать силой, он подождет, пока вас не станет видно из Клевенз-Карна, ограбит и бросит посреди дороги. Лучше я соберу своих людей и сам провожу вас до дома.
Впервые в жизни Розамунда не стала спорить с Логаном Хепберном. Она могла сколько угодно убиваться от горя, но не потеряла способности здраво мыслить. Розамунда извлекла из кармана, спрятанного в складках платья, кожаный кошель, туго набитый деньгами, развязала его и отсыпала третью часть денег обратно в карман. Затем туго завязала кошель и швырнула его командиру конвоя.
– Вас нанимали для того, чтобы вы сопровождали нас до Фрайарсгейта, а не до Клевенз-Карна. И я заплатила за ту часть пути, которую вы проделали с нами. А теперь поднимайте своих людей и убирайтесь прочь с моих глаз!
Солдат коротко поклонился лорду Клевенз-Карну и почел за благо покинуть замок.
– Не очень-то мне нравится быть у тебя в долгу, Логан Хепберн, – с досадой призналась Розамунда.
– Ни о каком долге и речи быть не может, – заявил тот. – Хоть ты и англичанка, мы с тобой самые близкие соседи на всю округу. Это было бы не по-соседски, если бы я отпустил тебя без охраны во Фрайарсгейт!
– Я не собираюсь сидеть здесь еще целый день и ждать, пока ты соберешь свой отряд! – сердито проговорила Розамунда.
– Как только ваши родные соберутся в путь, мы будем готовы выехать, леди, – сказал Логан.
– Как твой сын? – Розамунда все-таки вспомнила о приличиях.
– Он ладный малыш, мой мальчуган! – ответил Логан, просияв улыбкой. – Все говорят, что он похож на меня. Может, оно и так, да только нрав у него материнский!
Розамунда не удержалась от улыбки при виде этой искренней отцовской гордости и любви.
– Значит, ты и правда счастливчик, Логан Хепберн! – сказала она.
Теперь наступила очередь Логана ухмыляться.
– Ты не шутишь? – поддразнил он Розамунду.
– По-моему, лучше нам не углубляться в этот вопрос, милорд.
Логан согласно кивнул:
– Верно. Мы ведь никогда ни в чем не можем согласиться с тобой, не так ли, Розамунда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
– Что это ты себе позволяешь? – возмутилась Розамунда, безуспешно пытаясь высвободить ногу.
– Растираю ступни, как приказала моя жена, мадам, – невозмутимо ответил Логан.
Розамунда не сразу сообразила, что он нарочно провоцирует ее на сопротивление, которое наверняка окажется бесполезным. Не желая поддаваться на провокацию и выставлять себя на посмешище, она нехотя буркнула:
– Очень хорошо. Где мои родные?
– Насколько я могу судить, они поужинали и отправились спать, мадам. Между прочим, час уже поздний. – Большая рука Логана осторожно разминала застывшие пальцы на ноге Розамунды. Он не мог удержаться и залюбовался этой изящной ножкой – легкой, с высоким подъемом и удивительно нежной кожей. Логана так и подмывало осыпать ее поцелуями, однако он сдержался, понимая, что в данный момент это совершенно неуместно.
– По-моему, ты преуспел в своем искусстве, – не без ехидства заметила Розамунда.
– Никто не умеет так быстро согреть даме ноги, как Логан! – с энтузиазмом откликнулась Джинни, вернувшись с кухни с полным подносом.
Розамунда приняла от нее поднос и попыталась есть, хотя у нее совершенно не было аппетита. У нее вообще пропал интерес к еде с того дня, как она приехала в Эдинбург и обнаружила, что Патрик едва живой. Несмотря на то что она провела в седле весь день, пища не шла ей впрок и желудок грозил вот-вот взбунтоваться. Однако Розамунда не хотела обижать Джинни и молча склонилась над тарелкой.
Наконец даже Джинни стало ясно, что гостье кусок не лезет в горло, и она забрала у Розамунды поднос, тихо промолвив:
– Я понимаю. Но по крайней мере вы хоть немного подкрепились.
Розамунда пристально посмотрела в лицо молодой женщины. Оно светилось искренним сочувствием и бесконечной добротой. Как всегда в последние дни, от слез у Розамунды защипало глаза. Она молча кивнула хозяйке замка, не в силах вымолвить хотя бы слова.
– Ну как, теперь у нашей гостьи согрелись ноги? – спросила Джинни у мужа.
– Да, – ответил Логан и выпрямился.
– Тогда налей ей вина, – распорядилась Джинни и, когда Хепберн удалился, сказала, обращаясь к Розамунде: – Я вижу, у вас глаза на мокром месте, но вы не хотите плакать при мужчине. Розамунда, мне даже подумать страшно о том, как вам сейчас больно. Поверьте, я сочувствую вам всем сердцем!
Розамунда снова лишь кивнула, чувствуя, что стоит ей открыть рот – и она уже не совладает с истерикой. Она сделала вид, что смотрит на огонь.
Когда Логан вернулся в зал с кубком вина в руках, Джинни жестом остановила его на полпути и прошептала:
– Она задремала.
– Я отнесу ее в постель, – ответил Логан.
– Нет, – возразила Джинни. – Ты такой неуклюжий, Логан, что наверняка ее разбудишь, и тогда она больше не заснет до утра. Ее накидка уже совсем сухая. Прикрой Розамунду, пусть спит прямо в кресле. И нам пора ложиться, муженек.
Хепберн кивнул:
– Ступай наверх, милая, а я проверю, закрыты ли все двери и окна.
– Конечно, – ответила Джинни и вышла из зала. Логан не спеша обошел весь замок, как он всегда делал перед тем, как идти спать. С особой тщательностью проверил, хорошо ли заперты двери. Проследил за тем, чтобы слуги погасили все светильники, а в очагах не оставалось горящих углей. Наконец он вернулся в зал и присел возле Розамунды. Ее лицо стало для него таким родным, ведь она так часто являлась ему во сне. Он помнил и ту милую девочку, которую впервые увидел на ферме в Драмфи много-много лет назад и в которую влюбился с первого взгляда. Так почему судьбе было угодно столько лет не позволять им соединиться? Логан грустно покачал головой и, вспомнив, что его ждет жена, покинул зал, не потревожив сон своей гостьи.
Когда Хепберн вошел наутро в зал, Розамунда уже проснулась и успела к этому времени поругаться с командиром конвоя.
– Нам еще остался почти полный день пути! – услышал Логан ее возмущенный голос.
– Вы не в своем уме, мадам, и я не желаю больше иметь с вами никаких дел! – бубнил в ответ командир. – Хватит и того, что за последние два дня вы чуть не до смерти загнали и моих людей, и моих лошадей! Заплатите нам за эти дни и разойдемся по-хорошему.
– А как же мы поедем сегодня? – возмутилась Розамунда. – По-вашему, три женщины могут спокойно разъезжать возле границы под охраной одного-единственного джентльмена? Это самый опасный участок пути, ведь на нас могут напасть и шотландцы, и англичане! На границе всегда полно разбойников! И когда вас нанимали, вы обещали доставить нас до самого Фрайарсгейта!
– Не желаю больше иметь с вами дела, миледи, – повторил командир конвоя. – Деньги на бочку, и по домам!
– Заплатите ему, – посоветовал Логан Розамунде. – Все равно на него больше нет надежды, мадам. Если вы принудите его ехать силой, он подождет, пока вас не станет видно из Клевенз-Карна, ограбит и бросит посреди дороги. Лучше я соберу своих людей и сам провожу вас до дома.
Впервые в жизни Розамунда не стала спорить с Логаном Хепберном. Она могла сколько угодно убиваться от горя, но не потеряла способности здраво мыслить. Розамунда извлекла из кармана, спрятанного в складках платья, кожаный кошель, туго набитый деньгами, развязала его и отсыпала третью часть денег обратно в карман. Затем туго завязала кошель и швырнула его командиру конвоя.
– Вас нанимали для того, чтобы вы сопровождали нас до Фрайарсгейта, а не до Клевенз-Карна. И я заплатила за ту часть пути, которую вы проделали с нами. А теперь поднимайте своих людей и убирайтесь прочь с моих глаз!
Солдат коротко поклонился лорду Клевенз-Карну и почел за благо покинуть замок.
– Не очень-то мне нравится быть у тебя в долгу, Логан Хепберн, – с досадой призналась Розамунда.
– Ни о каком долге и речи быть не может, – заявил тот. – Хоть ты и англичанка, мы с тобой самые близкие соседи на всю округу. Это было бы не по-соседски, если бы я отпустил тебя без охраны во Фрайарсгейт!
– Я не собираюсь сидеть здесь еще целый день и ждать, пока ты соберешь свой отряд! – сердито проговорила Розамунда.
– Как только ваши родные соберутся в путь, мы будем готовы выехать, леди, – сказал Логан.
– Как твой сын? – Розамунда все-таки вспомнила о приличиях.
– Он ладный малыш, мой мальчуган! – ответил Логан, просияв улыбкой. – Все говорят, что он похож на меня. Может, оно и так, да только нрав у него материнский!
Розамунда не удержалась от улыбки при виде этой искренней отцовской гордости и любви.
– Значит, ты и правда счастливчик, Логан Хепберн! – сказала она.
Теперь наступила очередь Логана ухмыляться.
– Ты не шутишь? – поддразнил он Розамунду.
– По-моему, лучше нам не углубляться в этот вопрос, милорд.
Логан согласно кивнул:
– Верно. Мы ведь никогда ни в чем не можем согласиться с тобой, не так ли, Розамунда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145