– спросил капельмейстер. – Она напомнит вдовцу о том, что… И вдове, а не только осиротевшей матери…
Капельмейстер поднялся со скамьи и тоном глубоко страдающего человека произнес:
– Они на своей «Бретани» поставили старый котел.
– Кто это «они»? – спросил Жюль Верн.
– Подлецы, подлые души, – ответил капельмейстер. – Старый английский котел не выдержал давления. Простите, месье, – вместо колыбельной мы исполним для вас «Гибель медузы» молодого композитора, моего друга Поля Ренара.
– Благодарю вас, – Жюль Верн снял шляпу и поклонился. – Простите, не знакомы ли вы с композитором Иньяром? Аристид Иньяр – слыхали такое имя?
– Слыхал, – улыбнулся капельмейстер. – Талантлив, но работает впустую. У него одна мечта – заработать деньги, как можно больше денег! Деньги – это не мечта, месье! Надо мечтать о том, чтобы ваша работа доходила до сердца человека… Человек одинок, месье! Очень одинок человек… Простите, я должен работать.
Оркестр играл «Гибель медузы». Торжественная, мажорная музыка (вся в легких иголочках растерянности, заботливо подобранных флейтой), она останавливала прохожих, заставляла смолкать тех, кто разговаривал… «Это Бетховен», – сказал кто-то. «Нет, эта кто-нибудь из новых», – возразил бедно одетый молодой человек. «Мне это не нравится», – тонно протянула дама в очках и старомодной шляпе. «Нет, это превосходно, – громко возразил Жюль Верн. – Талантливо, свежо и смело!»
Стал накрапывать дождь. Жюль Верн решил дождаться выхода вечерней газеты и потом идти домой, чтобы после обеда прочесть о последних новостях, узнать о новых книгах, – возможно, в газете отыщется очередная глупость по поводу «романов приключений нашего дорогого и любимого…». Говорят, кто любит, тот понимает. Значит, плохо, мало любят, если понимают так нелепо, вздорно, подло.
Жюль Верн шел, опираясь на тяжелую палку, левую руку заложив за спину. И вдруг в самое ухо пронзительный крик газетчика:
– Кошмарное убийство на улице Галеви! Пять трупов, разрезанных на части!
Газетчик распродавал газету с деловитой небрежностью. Жюль Верн, купив ее, остановился у фонаря. Он окинул взглядом последнюю страницу, – там обычно печатали названия новых книг и краткие отзывы о них. Сегодня не было ни одной рецензии, но зато в самом конце редакционной части, над объявлениями, Жюль Верн нашел коротенький столбец со звездочками, озаглавленный «Новости науки».
«Нам сообщают, – читал Жюль Верн, – что в России известный химик Дмитрий Менделеев опубликовал плод долгих трудов – периодический закон химических элементов. Трудно переоценить значение этого закона для науки. Вот выражение закона периодичности: свойства простых тел, а также форма и свойства соединений находятся в периодической зависимости от величины атомных весов элементов. В ближайшем номере газеты будет дано дополнительное сообщение о работе русского ученого».
Газетчики продолжали кричать о кошмарном убийстве на улице Галеви. «Почему они не кричат о Менделееве? – подумал Жюль Верн, пожимая плечами. – Кто командует этой сворой продавцов? Не может быть, чтобы сообщение о Менделееве было менее важным и интересным, чем убийство на улице Галеви! Необходимо заявить в редакцию, что…»
Он заторопился к Гедо. Идти в редакцию, по меньшей мере, глупо: вполне естественно, что публику больше интересует убийство, чем величайший труд ученого, имени которого публика и не знает. Менделеев… Периодический закон химических элементов, – кто в состоянии заинтересоваться этим сообщением! Да и кто понимает, в чем тут суть!
Гедо – вот кто поймет, вот кто обрадуется, объяснит, расскажет. А все же любопытно взглянуть, кого именно зарезали. Ага, личности не выяснены, не опознаны. Ну и отлично. Зато известно имя и фамилия ученого, давшего миру увлекательнейшую таблицу, подарившего человечеству гениальное открытие. Дмитрий Менделеев…
– Мальчик! – крикнул Жюль Верн. – Дай мне газету! Две!
– Пожалуйста, месье! Кошмарное убийство на улице Галеви!
– Знаю, знаю! Ты не то объявляешь, – надо…
– Не каждый день такие убийства, месье! Возьмите сдачу! Благодарю вас, месье!
Жюль Верн вошел в кабинет Гедо, остановился подле стола и, развернув газету, провозгласил:
– Потрясающая новость! Исключительное открытие в области науки! Слушайте, слушайте! Вы знаете что-нибудь о Менделееве?
– Конечно, – насторожился Гедо. – Он умер?
– Жив и обязан жить очень долго! Вот, читайте! На последней странице, над объявлением о духах, пудре и мыле.
Гедо прочел заметку о Менделееве про себя, потом дважды вслух.
– Грандиозно! – сказал он. – Исключительно по тем перспективам, которые открываются перед учеными всего мира! Бежим к Буссенго! Наш почтенный химик помолодеет, – сами посудите, кого больше касается то, что сделал Менделеев! Буссенго прочтет нам лекцию.
Гедо впереди, за ним Жюль Верн. Они перегоняли не только идущих, но и едущих. Спустя четверть часа они вошли в кабинет старого химика. Всем была известна его скупость на похвалу, сдержанность в оценках, однако сейчас он расщедрился на лестную аттестацию по адресу русского ученого.
– Эта таблица подобна азбуке, без которой невозможно обучение грамоте, – сказал Буссенго. – Менделеев не только предсказывает, что будут открыты некие неизвестные пока что элементы, но в таблица своей оставил места для этих, сегодня еще неведомых нам элементов. Он внес в нашу работу поэзию и указал дорогу в будущее.
– Он инструментовал химию, – возбужденно заговорил Гедо. – Перед нами ноты великой симфонии, имя которой Наука.
– Полагаю, что подлинная наука, открывая нечто сегодня, всегда провидит будущее, не так ли? – обратился Жюль Верн к своим друзьям.
– Вам, поэту науки, свойственно задавать именно такие вопросы, – поклонившись Жюлю Верну, с достоинством проговорил Гедо. – Задавайте их в вашей литературе, пропагандируйте открытия ученых – братьев по духу и страсти. О, как интересно жить, друзья мои! – воскликнул он с жаром поистине юношеским.
– Мы должны поздравить нашего великого коллегу, – сказал Буссенго. – Напишем ему! Это даже обязательно!
– Вы знаете его адрес? – спросил Гедо.
– Нет, не знаю. Мы напишем так: Россия, Петербург, Академия наук, Дмитрию Менделееву.
Жюль Верн подумал: «Человек не одинок, когда он работает во имя будущего, а это возможно только тогда, когда он имеет в виду интересы современности. В потомстве остается тот, кто потрудился ради своего поколения…»
Глава двадцать четвертая
Утраты
В начале семидесятого года Этцель предложил Жюлю Верну переиздать его рассказы. Жюль Верн заново отредактировал их, решив открыть книгу рассказом «Блеф», который он начал в каюте «Грейт-Истерна», возвращаясь из Америки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Капельмейстер поднялся со скамьи и тоном глубоко страдающего человека произнес:
– Они на своей «Бретани» поставили старый котел.
– Кто это «они»? – спросил Жюль Верн.
– Подлецы, подлые души, – ответил капельмейстер. – Старый английский котел не выдержал давления. Простите, месье, – вместо колыбельной мы исполним для вас «Гибель медузы» молодого композитора, моего друга Поля Ренара.
– Благодарю вас, – Жюль Верн снял шляпу и поклонился. – Простите, не знакомы ли вы с композитором Иньяром? Аристид Иньяр – слыхали такое имя?
– Слыхал, – улыбнулся капельмейстер. – Талантлив, но работает впустую. У него одна мечта – заработать деньги, как можно больше денег! Деньги – это не мечта, месье! Надо мечтать о том, чтобы ваша работа доходила до сердца человека… Человек одинок, месье! Очень одинок человек… Простите, я должен работать.
Оркестр играл «Гибель медузы». Торжественная, мажорная музыка (вся в легких иголочках растерянности, заботливо подобранных флейтой), она останавливала прохожих, заставляла смолкать тех, кто разговаривал… «Это Бетховен», – сказал кто-то. «Нет, эта кто-нибудь из новых», – возразил бедно одетый молодой человек. «Мне это не нравится», – тонно протянула дама в очках и старомодной шляпе. «Нет, это превосходно, – громко возразил Жюль Верн. – Талантливо, свежо и смело!»
Стал накрапывать дождь. Жюль Верн решил дождаться выхода вечерней газеты и потом идти домой, чтобы после обеда прочесть о последних новостях, узнать о новых книгах, – возможно, в газете отыщется очередная глупость по поводу «романов приключений нашего дорогого и любимого…». Говорят, кто любит, тот понимает. Значит, плохо, мало любят, если понимают так нелепо, вздорно, подло.
Жюль Верн шел, опираясь на тяжелую палку, левую руку заложив за спину. И вдруг в самое ухо пронзительный крик газетчика:
– Кошмарное убийство на улице Галеви! Пять трупов, разрезанных на части!
Газетчик распродавал газету с деловитой небрежностью. Жюль Верн, купив ее, остановился у фонаря. Он окинул взглядом последнюю страницу, – там обычно печатали названия новых книг и краткие отзывы о них. Сегодня не было ни одной рецензии, но зато в самом конце редакционной части, над объявлениями, Жюль Верн нашел коротенький столбец со звездочками, озаглавленный «Новости науки».
«Нам сообщают, – читал Жюль Верн, – что в России известный химик Дмитрий Менделеев опубликовал плод долгих трудов – периодический закон химических элементов. Трудно переоценить значение этого закона для науки. Вот выражение закона периодичности: свойства простых тел, а также форма и свойства соединений находятся в периодической зависимости от величины атомных весов элементов. В ближайшем номере газеты будет дано дополнительное сообщение о работе русского ученого».
Газетчики продолжали кричать о кошмарном убийстве на улице Галеви. «Почему они не кричат о Менделееве? – подумал Жюль Верн, пожимая плечами. – Кто командует этой сворой продавцов? Не может быть, чтобы сообщение о Менделееве было менее важным и интересным, чем убийство на улице Галеви! Необходимо заявить в редакцию, что…»
Он заторопился к Гедо. Идти в редакцию, по меньшей мере, глупо: вполне естественно, что публику больше интересует убийство, чем величайший труд ученого, имени которого публика и не знает. Менделеев… Периодический закон химических элементов, – кто в состоянии заинтересоваться этим сообщением! Да и кто понимает, в чем тут суть!
Гедо – вот кто поймет, вот кто обрадуется, объяснит, расскажет. А все же любопытно взглянуть, кого именно зарезали. Ага, личности не выяснены, не опознаны. Ну и отлично. Зато известно имя и фамилия ученого, давшего миру увлекательнейшую таблицу, подарившего человечеству гениальное открытие. Дмитрий Менделеев…
– Мальчик! – крикнул Жюль Верн. – Дай мне газету! Две!
– Пожалуйста, месье! Кошмарное убийство на улице Галеви!
– Знаю, знаю! Ты не то объявляешь, – надо…
– Не каждый день такие убийства, месье! Возьмите сдачу! Благодарю вас, месье!
Жюль Верн вошел в кабинет Гедо, остановился подле стола и, развернув газету, провозгласил:
– Потрясающая новость! Исключительное открытие в области науки! Слушайте, слушайте! Вы знаете что-нибудь о Менделееве?
– Конечно, – насторожился Гедо. – Он умер?
– Жив и обязан жить очень долго! Вот, читайте! На последней странице, над объявлением о духах, пудре и мыле.
Гедо прочел заметку о Менделееве про себя, потом дважды вслух.
– Грандиозно! – сказал он. – Исключительно по тем перспективам, которые открываются перед учеными всего мира! Бежим к Буссенго! Наш почтенный химик помолодеет, – сами посудите, кого больше касается то, что сделал Менделеев! Буссенго прочтет нам лекцию.
Гедо впереди, за ним Жюль Верн. Они перегоняли не только идущих, но и едущих. Спустя четверть часа они вошли в кабинет старого химика. Всем была известна его скупость на похвалу, сдержанность в оценках, однако сейчас он расщедрился на лестную аттестацию по адресу русского ученого.
– Эта таблица подобна азбуке, без которой невозможно обучение грамоте, – сказал Буссенго. – Менделеев не только предсказывает, что будут открыты некие неизвестные пока что элементы, но в таблица своей оставил места для этих, сегодня еще неведомых нам элементов. Он внес в нашу работу поэзию и указал дорогу в будущее.
– Он инструментовал химию, – возбужденно заговорил Гедо. – Перед нами ноты великой симфонии, имя которой Наука.
– Полагаю, что подлинная наука, открывая нечто сегодня, всегда провидит будущее, не так ли? – обратился Жюль Верн к своим друзьям.
– Вам, поэту науки, свойственно задавать именно такие вопросы, – поклонившись Жюлю Верну, с достоинством проговорил Гедо. – Задавайте их в вашей литературе, пропагандируйте открытия ученых – братьев по духу и страсти. О, как интересно жить, друзья мои! – воскликнул он с жаром поистине юношеским.
– Мы должны поздравить нашего великого коллегу, – сказал Буссенго. – Напишем ему! Это даже обязательно!
– Вы знаете его адрес? – спросил Гедо.
– Нет, не знаю. Мы напишем так: Россия, Петербург, Академия наук, Дмитрию Менделееву.
Жюль Верн подумал: «Человек не одинок, когда он работает во имя будущего, а это возможно только тогда, когда он имеет в виду интересы современности. В потомстве остается тот, кто потрудился ради своего поколения…»
Глава двадцать четвертая
Утраты
В начале семидесятого года Этцель предложил Жюлю Верну переиздать его рассказы. Жюль Верн заново отредактировал их, решив открыть книгу рассказом «Блеф», который он начал в каюте «Грейт-Истерна», возвращаясь из Америки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94