Когда все страницы тетради были заполнены, Жюль Верн еще раз вместе с братом спустился в машинное отделение, а потом еще и еще раз обошел весь корабль, интересуясь названием каждой мелочи, каждого винтика, назначением вот этого и устройством вот того. Поль заметил, что есть книги, в которых описано…
– Книги дают только поверхность вещи, только видимость факта, – ответил Жюль Верн. – Необходимо знать факты своими руками, глазами, собственным своим наблюдением.
– Ну, а воображение? – спросил Поль.
– Воображение должно работать только в тех случаях, когда ты говоришь о вещах, еще не существующих. Всё, что уже есть, ты должен видеть. Если нельзя видеть, надо хорошо знать. Если об одном и том же событии имеются сотни книг – следует прочесть все сто и сделать для себя сто первый вывод. Если же книг нет вовсе…
– Вот, вот, – прервал Поль, – если нет ни одной книги – тогда как?
– Тогда надо оставить факт в покое и создать его подобие. Случается, что ты угадываешь. Происходит это потому, что воображение наше питается фактами. То, что видят глаза и переживают чувства, воспитывает воображение. Воображение в идеале – это мечта о будущем. Оно должно быть прекрасным не только для тебя и меня, но и для всех людей. Тренируй, Поль, свое воображение думами о будущем человечества. Образы моих писательских дум обязаны увлекать читателей. Удается ли это мне?
– Я горд и счастлив называть себя родным братом известного писателя Жюля Верна, – совершенно серьезно проговорил Поль и в шутку добавил: – Собирается буря…
– Не надо, ради бога, не надо! – взмолился Жюль Верн. – Бури хороши в романах, Поль! О бурях и я могу сказать то же, что Барнаво говорит о злых женщинах: «Я их не боюсь, но стараюсь держаться подальше…»
Бури не было. Путешествие продолжалось при ясной, солнечной погоде. Десятого апреля Жюль Верн и Поль ступили на землю Америки, никем не встреченные, обычные пассажиры из Франции. В гостинице на Пятой авеню братьям пришлось долго стоять в очереди к окошечку портье. Скромный номер на пятом этаже был очень дорог и неуютен.
– Мы в Америке, – сказал Жюль Верн, внимательно оглядывая свое временное жилище. – Ты что нибудь чувствуешь, Поль?
– Тоску, Жюль, – откровенно признался повидавший много чужих стран офицер французского флота. – Обрати внимание на картины, – всё это копии английских и наших художников, и копии плохие. Дешевые ковры, безвкусная мебель. Пойдем погуляем, Жюль!
Побродив по суетливым узким улицам Нью-Йорка, братья отправились в театр Барнума, о котором слышали много у себя на родине. Говорили, что это лучший театр в мире, – впрочем, говорили об этом только американцы. Жюль приобрел два билета в третий ряд партера. Поль купил программу.
– «Нью-Йорк в полдень», – прочел он вслух. – «Пьеса в четырех картинах с музыкальными переменами и грандиозным натуральным пожаром в последнем действии…» Жюль, ты слышишь? Чего доброго, приедут пожарные и будут тушить горящий дом!
Публика и в партере и в ярусах пела, горланила, играла на дудках и гитарах, с треском откупоривала бутылки с какой-то пенистой влагой. На самом верху, на галерке, зрители закусывали и переговаривались со своими соседями.
– Это американский обыватель, – заметил Поль. – Трудовой народ Америки мы увидим на фабриках и заводах, на полях и в прериях…
– Ты говоришь – в прериях! – воскликнул Жюль Верн и обнял брата. – Завтра же едем в прерии, Поль! Там есть индейцы? Едем, едем в невозвратные дни нашего детства!
Гигантский занавес, сплошь увешанный рекламами и объявлениями, стремительно взвился, яростно заиграла музыка, представление началось. Оно состояло в том, что народ гулял по улицам в то время, как декорация с нарисованными домами двигалась в обратную сторону, создавая иллюзию подлинной жизни. Во втором действии полиция ловила грабителя, двух убийц и стреляла в бешеную собаку. Зрители ревели от восторга.
– А не уйти ли нам отсюда? – предложил Жюль Верн брату. – Мне, знаешь ли, скучно…
В четвертом действии дом на сцене горел настоящим огнем. Приехал пожарный обоз – тридцать настоящих пожарных. Публика гоготала. Жюль Верн вскочил с кресла и устремился к выходу в ту минуту, когда пожарные стали поливать горящий дом из резиновых шлангов. Сбитое пламя выбросило гигантский клуб дыма, в оркестре ударили в большой барабан, завыла сирена.
– Господь бог накажет всех нас, – сказал Жюль Верн, затыкая пальцами уши, – хозяина театра и пожарных за то, что они сами, по своей доброй воле, обменяли свои мозги на опилки, а нас за то, что мы на минуту поверили в добрые намерения американских служителей искусства!
– Не торопись, Жюль! Давай посмотрим, – может быть, загорится театр!
– В гостиницу! В гостиницу! – крикнул Жюль Верн. – Немедленно! У нас в Париже простые уличные представления четырнадцатого июля полны души и таланта, а здесь… Ой, Поль, смотри, поливают улицу! Это что, так надо или это тоже театр?
На следующий день братья направились в глубь страны, сделав круг, центром которого был Нью Йорк, удаляясь от него на двести и триста километров. Два часа, в немом изумлении, совершенно недвижимо простоял Жюль Верн у водопада Ниагара; изумление и восторг его были столь велики, что он спросил брата:
– Неужели вода падает вечно?..
– Так уж устроено – вечно! – во всю силу голоса ответил Поль.
– Иметь такой водопад и пускать на сцену своего театра пожарных! Это преступление перед всем миром! – сказал Жюль Верн и в испуге попятился: сильный ветер подул с противоположной стороны и водопад накрыл водяной сеткой стоявших перед ним людей. В ушах Жюля Верна не умолкая пели какие-то диковинные трубы, заливались скрипки и виолончели, как в симфониях Бетховена, а благодарный, восхищенный взгляд не отрывался от белопенных струй, падающих, казалось, с неба. Жюль Верн искал сравнений и не находил. Он чувствовал себя песчинкой перед лицом этого чуда и с гордостью думал о других чудесах, созданных руками человека, – о науке и ее младшей сестре – технике, о том, что всё же природа настоятельно требует покорения всех своих сил, всей мощи и радости, которые человек в состоянии умножить, поставив на мирную службу себе. Жюлю Верну захотелось поделиться своими мыслями с братом, и он окликнул его. Поль не отозвался. Жюль Верн крикнул еще раз и огляделся.
Он был одинок подле водопада, все зрители исчезли. Куда-то ушли и те люди, что сидели за столиками ресторана на открытом воздухе. Какая-то безвкусно одетая дама в шляпке с большими полями, на которых лежали шелковые розы и ландыши, бежала в сторону рощи и истерически кричала:
– Джим! Джек! За мною! Вы должны посмотреть на это! Скорей!
Жюль Верн последовал за этой дамой и откуда-то вдруг появившимися мистерами в пробковых шлемах и полосатых в обтяжку брюках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94