Я доложу о вас, но раньше всего вам придется иметь дело с месье Арпентиньи, – он сегодня дежурный по приему провинциальных поклонников Дюма, просителей-литераторов и всех тех особ обоего пола, в которых я сомневаюсь…
Жюль съел банан и потянулся за гранатом. Ему хотелось попросить, у зеленого человека разрешения привести сюда Барнаво – в качестве посетителя, в котором сомневаются.
– Кто же, по-вашему, я? – спросил Жюль.
– Это нетрудно определить, раз мне уже известно, что вы студент. Вы провинциал, проникший сюда с помощью или, что вернее, по совету такого же провинциала, как вы сами. Ничего, ничего, не смущайтесь, – вы, будете приняты, вас хорошо накормят, подарят книгу с автографом, а если вы пишете и пришли с пьесой или романом – предложат наведаться этак через неделю. Я забыл, как вас зовут. Жюль Верн? Это недурно для титульного листа оцень толстой книги. Жюль Верн! Очень недурно. На прошлой неделе к нам приходил Анри Мюрже, он попросил у Дюма пособия в две тысячи франков.
– Любопытно, – насторожился Жюль. – Что же, помог Дюма бедному Мюрже?
– Дюма дал Мюрже сорок франков и дюжину галстуков, вышедших из моды. Кроме того, Дюма прислал к нему на дом доктора, – Мюрже отчаянно кашлял. Этот талантливый человек сумел получить и от доктора пять франков. Простите, я заболтался. Кто-то идет сюда.
В комнату без стука вошел высокий, нарядно одетый, красивый мужчина с острой бородкой и пышными усами – месье Арпентиньи. Жюль поднялся с дивана. «Держись, мой друг», – сказал он себе.
– С кем имею честь? – спросил вошедший, рассматривая Жюля в лорнет.
– Депутат от Нанта! Прибыл специально за тем, чтобы приветствовать месье Дюма!
Арпентиньи изобразил крайнюю степень удивления – жестами, мимикой, пожатием плеч:
– Депутат из Нанта? Приветствовать? Я, сударь, ничего не понимаю!
– Позвольте… – начал Жюль, о чем-то догадываясь.
– Я позволю вам всё, что хотите, но приезжать из Нанта специально за тем, чтобы… этого я не могу позволить! Это неостроумно, это дурно придумано! Это хорошо для журналиста какой-нибудь левой газетки, но в вашем случае…
– Совершенно верно, в моем случае это бездарно, месье, – со вздохом произнес Жюль. – Разрешите мне быть самим собою, – простодушно добавил он, чувствуя при этом, как страшная тяжесть вдруг упала с его плеч. – Я давно мечтаю познакомиться с месье Дюма. С этой целью, забыв о путях прямых и доступных, я избрал самый смешной, самый нелепый способ проникнуть сюда.
Арпентиньи сел и потянул за собою Жюля:
– Мне это нравится! У вас открытое, милое лицо, приятные манеры. Выдумывать следует не так, как это сделали вы. Никаких депутаций мой друг Александр не ждет. Просто к нему пришли и приехали друзья и добрые знакомые, чтобы поболтать, повеселиться. Вы, конечно, пишете?
– Стихи и песенки для театров в Латинском квартале, – ответил Жюль. – Кроме того, я задумал написать пьесу. Для этого мне нужно…
– Для этого нужны талант, вкус, хорошее здоровье, – заметил Арпентиньи. – И еще…
– И связи, – ввернул Жюль, полагая, что именно о них и скажет его новый знакомый в конце своего перечисления. Однако он ошибся.
– И терпение, – договорил Арпентиньи. – Талант делает пьесу. Вкус пишет характеры. Хорошее здоровье заканчивает всю работу. Терпение ставит пьесу на сцене.
– Я полагаю, – несмело проговорил Жюль, – что связи в состоянии заменить хорошее здоровье и терпение.
– О, вы столичная штучка! – воскликнул Арпентиньи, поднося к глазам своим лорнет. – Но вы не совсем правы. Возьмите, к примеру, меня. Я знаю всех и каждого в Париже, и что же? Пьесы мои не идут на сцене. На что рассчитываете вы, мой друг, идя к моему дорогому Александру?
– Рассчитываю получить помощь, месье.
– Какую именно помощь хотите вы получить? Франки, совет, указания, критику? Только ради всего этого и стоило идти сюда.
– Всё, кроме денег, – ответил Жюль. – Простите, но, видимо, мне нужно прийти сюда в другой раз, – теперь глубокая ночь…
– Именно теперь, сейчас, как раз сегодня, – уверил Арпентиньи. – Александр в прекрасном настроении. Я представлю ему вас. Кстати, вы явились пешком? В наемном экипаже?
Жюль вздрогнул, но не от испуга или неловкости, а от того приятного состояния, в котором он оказался по милости этого, вовсе не такого пустого, как отзывались о нем, Арпентиньи.
– Я приехал в вашей коляске! С вашей визитной карточкой! Позвольте, я расскажу!
Жюль рассказывал, его слушали – с улыбкой такой благодушной, что Жюль решился даже спросить: неужели месье не обратил внимания на то, что его везет чужой кучер, а также не объяснит ли он, для чего понадобилось Барнаво снабдить депутата от Нанта визитной карточкой Арпентиньи и каким образом добыта эта карточка?..
– Я слаб в психологии, мне больше удаются описания природы, поэтому я и прошу вас разъяснить мне все это, – сказал Жюль.
– Где же всё то, что вы написали? – спросил в свою очередь Арпентиньи, не желая, видимо, отвечать Жюлю.
– Я не храню написанного мною, я уничтожаю черновики, они мне не нравятся. Я пока что не печатаюсь…
– Значит, у вас есть терпение и вкус, – сказал Арпентиньи. – Что касается вашего Барнаво, то он весьма своеобразно понимает связи. Кроме того, мне кажется, что в данном случае мы имеем дело с бесспорным влиянием книг моего дорогого Александра. Вот вы сказали о Барнаво, об этом кучере. Вы кто, республиканец?
– Ни в коем случае не сторонник монархии, – твердо проговорил Жюль. – Всё остальное для меня еще неясно.
Арпентиньи помрачнел. Ответ Жюля не понравился ему. Поиграв лорнетом, он сунул его в вазу с бананами. Затем встал, взял лорнет, протер стекла платком и как ни в чем не бывало произнес:
– Идемте, депутат от Нанта! Я представлю вас моему другу, так и быть! Странно, вы все же нравитесь мне. Осторожнее, здесь ступеньки из очень толстого стекла, они скользкие, как паркет. Причуды Александра порою абсурдны. Сейчас он ищет негра с рыжей бородой. Такого не найти. Сюда, мой друг. Банкет начнется в четыре часа. Сейчас три без пятнадцати. Валентина!
Подошла служанка в белом переднике и сказала, что мэтр у себя в кабинете, он работает и просит никого не впускать к нему. Арпентиньи постучал в дверь. Ни звука в ответ. Тогда он предложил Жюлю:
– Постучите, я загадал: если Александр отзовется – вы будете счастливы и богаты.
Жюль ударил в дверь кулаком. Немедленно послышался густой, певучий бас:
– Черт! Кто? Можно!
Арпентиньи и Жюль вошли в кабинет Дюма. Знаменитый романист сидел перед столом верхом на стуле и, перекинув руки через его спинку, писал, судя по размашистым движениям, очень крупными буквами. Стол был закидан исписанными листами бумаги. Дюма продолжал писать, не обращая внимания на вошедших. Он был в коротких синих штанах и ярко-синего цвета сорочке с расстегнутым воротом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Жюль съел банан и потянулся за гранатом. Ему хотелось попросить, у зеленого человека разрешения привести сюда Барнаво – в качестве посетителя, в котором сомневаются.
– Кто же, по-вашему, я? – спросил Жюль.
– Это нетрудно определить, раз мне уже известно, что вы студент. Вы провинциал, проникший сюда с помощью или, что вернее, по совету такого же провинциала, как вы сами. Ничего, ничего, не смущайтесь, – вы, будете приняты, вас хорошо накормят, подарят книгу с автографом, а если вы пишете и пришли с пьесой или романом – предложат наведаться этак через неделю. Я забыл, как вас зовут. Жюль Верн? Это недурно для титульного листа оцень толстой книги. Жюль Верн! Очень недурно. На прошлой неделе к нам приходил Анри Мюрже, он попросил у Дюма пособия в две тысячи франков.
– Любопытно, – насторожился Жюль. – Что же, помог Дюма бедному Мюрже?
– Дюма дал Мюрже сорок франков и дюжину галстуков, вышедших из моды. Кроме того, Дюма прислал к нему на дом доктора, – Мюрже отчаянно кашлял. Этот талантливый человек сумел получить и от доктора пять франков. Простите, я заболтался. Кто-то идет сюда.
В комнату без стука вошел высокий, нарядно одетый, красивый мужчина с острой бородкой и пышными усами – месье Арпентиньи. Жюль поднялся с дивана. «Держись, мой друг», – сказал он себе.
– С кем имею честь? – спросил вошедший, рассматривая Жюля в лорнет.
– Депутат от Нанта! Прибыл специально за тем, чтобы приветствовать месье Дюма!
Арпентиньи изобразил крайнюю степень удивления – жестами, мимикой, пожатием плеч:
– Депутат из Нанта? Приветствовать? Я, сударь, ничего не понимаю!
– Позвольте… – начал Жюль, о чем-то догадываясь.
– Я позволю вам всё, что хотите, но приезжать из Нанта специально за тем, чтобы… этого я не могу позволить! Это неостроумно, это дурно придумано! Это хорошо для журналиста какой-нибудь левой газетки, но в вашем случае…
– Совершенно верно, в моем случае это бездарно, месье, – со вздохом произнес Жюль. – Разрешите мне быть самим собою, – простодушно добавил он, чувствуя при этом, как страшная тяжесть вдруг упала с его плеч. – Я давно мечтаю познакомиться с месье Дюма. С этой целью, забыв о путях прямых и доступных, я избрал самый смешной, самый нелепый способ проникнуть сюда.
Арпентиньи сел и потянул за собою Жюля:
– Мне это нравится! У вас открытое, милое лицо, приятные манеры. Выдумывать следует не так, как это сделали вы. Никаких депутаций мой друг Александр не ждет. Просто к нему пришли и приехали друзья и добрые знакомые, чтобы поболтать, повеселиться. Вы, конечно, пишете?
– Стихи и песенки для театров в Латинском квартале, – ответил Жюль. – Кроме того, я задумал написать пьесу. Для этого мне нужно…
– Для этого нужны талант, вкус, хорошее здоровье, – заметил Арпентиньи. – И еще…
– И связи, – ввернул Жюль, полагая, что именно о них и скажет его новый знакомый в конце своего перечисления. Однако он ошибся.
– И терпение, – договорил Арпентиньи. – Талант делает пьесу. Вкус пишет характеры. Хорошее здоровье заканчивает всю работу. Терпение ставит пьесу на сцене.
– Я полагаю, – несмело проговорил Жюль, – что связи в состоянии заменить хорошее здоровье и терпение.
– О, вы столичная штучка! – воскликнул Арпентиньи, поднося к глазам своим лорнет. – Но вы не совсем правы. Возьмите, к примеру, меня. Я знаю всех и каждого в Париже, и что же? Пьесы мои не идут на сцене. На что рассчитываете вы, мой друг, идя к моему дорогому Александру?
– Рассчитываю получить помощь, месье.
– Какую именно помощь хотите вы получить? Франки, совет, указания, критику? Только ради всего этого и стоило идти сюда.
– Всё, кроме денег, – ответил Жюль. – Простите, но, видимо, мне нужно прийти сюда в другой раз, – теперь глубокая ночь…
– Именно теперь, сейчас, как раз сегодня, – уверил Арпентиньи. – Александр в прекрасном настроении. Я представлю ему вас. Кстати, вы явились пешком? В наемном экипаже?
Жюль вздрогнул, но не от испуга или неловкости, а от того приятного состояния, в котором он оказался по милости этого, вовсе не такого пустого, как отзывались о нем, Арпентиньи.
– Я приехал в вашей коляске! С вашей визитной карточкой! Позвольте, я расскажу!
Жюль рассказывал, его слушали – с улыбкой такой благодушной, что Жюль решился даже спросить: неужели месье не обратил внимания на то, что его везет чужой кучер, а также не объяснит ли он, для чего понадобилось Барнаво снабдить депутата от Нанта визитной карточкой Арпентиньи и каким образом добыта эта карточка?..
– Я слаб в психологии, мне больше удаются описания природы, поэтому я и прошу вас разъяснить мне все это, – сказал Жюль.
– Где же всё то, что вы написали? – спросил в свою очередь Арпентиньи, не желая, видимо, отвечать Жюлю.
– Я не храню написанного мною, я уничтожаю черновики, они мне не нравятся. Я пока что не печатаюсь…
– Значит, у вас есть терпение и вкус, – сказал Арпентиньи. – Что касается вашего Барнаво, то он весьма своеобразно понимает связи. Кроме того, мне кажется, что в данном случае мы имеем дело с бесспорным влиянием книг моего дорогого Александра. Вот вы сказали о Барнаво, об этом кучере. Вы кто, республиканец?
– Ни в коем случае не сторонник монархии, – твердо проговорил Жюль. – Всё остальное для меня еще неясно.
Арпентиньи помрачнел. Ответ Жюля не понравился ему. Поиграв лорнетом, он сунул его в вазу с бананами. Затем встал, взял лорнет, протер стекла платком и как ни в чем не бывало произнес:
– Идемте, депутат от Нанта! Я представлю вас моему другу, так и быть! Странно, вы все же нравитесь мне. Осторожнее, здесь ступеньки из очень толстого стекла, они скользкие, как паркет. Причуды Александра порою абсурдны. Сейчас он ищет негра с рыжей бородой. Такого не найти. Сюда, мой друг. Банкет начнется в четыре часа. Сейчас три без пятнадцати. Валентина!
Подошла служанка в белом переднике и сказала, что мэтр у себя в кабинете, он работает и просит никого не впускать к нему. Арпентиньи постучал в дверь. Ни звука в ответ. Тогда он предложил Жюлю:
– Постучите, я загадал: если Александр отзовется – вы будете счастливы и богаты.
Жюль ударил в дверь кулаком. Немедленно послышался густой, певучий бас:
– Черт! Кто? Можно!
Арпентиньи и Жюль вошли в кабинет Дюма. Знаменитый романист сидел перед столом верхом на стуле и, перекинув руки через его спинку, писал, судя по размашистым движениям, очень крупными буквами. Стол был закидан исписанными листами бумаги. Дюма продолжал писать, не обращая внимания на вошедших. Он был в коротких синих штанах и ярко-синего цвета сорочке с расстегнутым воротом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94