.. Вот она, бабочка! Темно-синие крылышки с красными полосами, длинное узкое тельце, тонкие серебристые усики. Бабочка села на раму окна и замерла; можно подумать, что она ищет Жюля, напоминая ему о далеких, волшебных странах, о таинственных, необитаемых островах, которые терпеливо ждут и просят, чтобы их населили добрыми, трудолюбивыми и смелыми людьми…
Жюль возвратил атлас и попросил что-нибудь о необитаемых островах. Библиотекарь предложил Робинзонов – всех тех, что имелись в витрине.
– Я хочу получить книгу, – сказал Жиль, – в которой было бы изображено целое общество Робинзонов – не тех, о которых мы читали в детстве, но таких, которые живут вне законов государства и сознательно наслаждаются полней свободой. Сознательно! Должна же быть такая книга.
Библиотекарь стал припоминать, что именно есть на эту тему. Он посмотрел в каталог, долго водил пальцем сверху вниз, пожимал плечами и поглядывал на Жюля.
– Ничего не могу найти, – сказал библиотекарь. – У нас насчитывается семнадцать названий подобных книг.
– Не то, не то, – упрямо проговорил Жюль. – Книги о Робинзонах, в сущности, представляют собою сочинения о том, как некий человек оказался на необитаемом острове и как он жил на нем. Правда, вы мне можете назвать книгу, в которой изображается целая семья, оказавшаяся в положении Робинзонов. Но я имею в виду группу потерпевших крушение, человек шесть-семь, и все они добывают для себя всё необходимое.
– Такой книги нет, – сказал библиотекарь. – Я понимаю, что именно вам нужно, – вы имеете в виду трудовое Сообщество, человечество в миниатюре, так сказать… Но, повторяю, такой книги нет и быть не может. Есть Робинзон-семья, если угодно, и много Робинзонов-одиночек.
– Почему же не может быть такой книги? – спросил Жюль.
– Смелая мысль, – тихо произнес библиотекарь и даже посмотрел по сторонам. – Робинзон – это ведь целое вместилище раздумий о…
– Чем же вы объясните это? – спросил Жюль, переводя взгляд с библиотекаря на бабочку; она снялась с оконной рамы и скрылась в густой листве каштана. – Почему люди боятся смелых мыслей?
Библиотекарь пожал плечами. Он был стар, он знал наизусть названия всех книг в читальном зале и полагал, что этого с него вполне достаточно. «Есть вот такие книги, и нет того, чего вам хочется. Почему нет? Очевидно, потому, что они еще не написаны. Напишут – и тогда милости просим, приходите к нам».
– Не думаете ли вы, – продолжал Жюль, – что интересующей меня книги нет потому, что… как бы это сказать… никому в голову не приходит изобразить группу людей, живущих вне воздействия законов… Я дурно выражаю мою мысль, – потому, наверное, что неясно представляю себе людей, вернее, поведение их на такой точке земного шара, где они максимально независимы и свободны. Я, видите ли, юрист, – улыбнулся Жюль и тотчас поправил себя: – почти юрист! А поэтому и говорю о законах. Кроме того, один Робинзон – одна голова, а шесть или семь Робинзонов… Необходимо каждому дать какую-нибудь работу, каждый должен что-то уметь делать, и делать хорошо. Один из этих Робинзонов должен быть инженером – непременно! У них нет инструментов? Этот инженер сумеет сделать их. Признайтесь – хотели бы вы прочесть такую именно книгу?
Библиотекарь снисходительно улыбнулся и сказал, что ему пятьдесят пять лет, что он недостаточно юн для того, чтобы читать такие книги. Жюль охотно согласился – да, для юношества книга о группе Робинзонов, живущих на необитаемом острове, была бы исключительно ценным подарком, разумным и весьма воспитательным чтением. Что касается читателя взрослого, то разве так нелепо думать, что на сотню сорокалетних всегда найдется десять – двенадцать человек, сохранивших в себе драгоценнейший дар детскости, способности быть по-юношески любопытным ко всем явлениям мира! В качестве примера Жюль указал на себя, – он с удовольствием читает книги, предназначенные для детей.
– Для меня все ново в мире, месье, – сказал Жюль. – Летит бабочка, и я смотрю на нее глазами пятилетнего ребенка. Это плохо? Странно? Наивно? Может быть, – Жюль даже ногою шаркнул перед библиотекарем и поклонился ему, – но я, простите, уважаю себя за это! Да, уважаю и счастлив! До свидания, месье!
Едва Жюль вышел из помещения библиотеки, как его окликнули. Он обернулся и увидел Иньяра. Шляпа на затылке, трость на плече, идет и насвистывает.
– Поздравь меня! – сказал Иньяр. – Я подписал договор на музыку к водевилю! Одно действие, три танцевальных номера, три арии и дюжина реприз. Помоги мне, напиши два-три куплета!
Жюль ничего не ответил. Он шел, как загипнотизированный, глядя куда-то вдаль.
– Да что с тобой? Можно подумать, что ты блуждаешь на необитаемом острове.
– Угадал, Аристид. Ты проницателен, как Барнаво. О, если бы мне дали год полнейшей свободы! Двенадцать месяцев независимости – что хочу, то и делаю! К черту водевили, пьесы, арии и куплеты! Ах, Аристид, Аристид, завидую тебе, – ты не тщеславен, не самолюбив и, кажется…
Жюль хотел сказать: «Кажется, не способен на что-нибудь настоящее…» – но удержался: он любил своего друга и искренне был привязан к нему. Никому неведомо, о чем мечтает этот человек, – может быть, и у него есть свой необитаемый остров, только бедный Иньяр не знает дороги к нему… Жюль тоже не знает пути к примечтавшемуся своему острову. Да и существует ли он? Есть ли еще на свете необитаемые острова?..
– А если нет – нужно выдумать их! – воскликнул Жюль.
– Ты что? – спросил Иньяр. – Если ты думаешь, что твое восклицание годится в качестве первой строчки куплета, то весьма ошибаешься. Куплет должен быть легким, острым, – вот слушай, я насвищу.
– Оставьте, мэтр, я кое-что смыслю в той гигантской работе, которая сушит ваш мозг, – сказал Жюль. – Лучше обратите внимание на даму в зеленой шляпе, нетерпеливо постукивающую каблучком, – видите? По-моему, она ждет вас, сударь, вы опоздали, вам здорово влетит.
– Дама в зеленой шляпе? – Иньяр посмотрел по сторонам. – Ах, вот эта! Ты ошибся, – это не дама, это всего лишь Валентина Бижу, натурщица Гаварни!
– Торопись, Аристид! И не надо насвистывать, – мне надоели эти мотивы!
– Все же, мой друг, приготовь к вечеру дюжину куплетов, – попросил Иньяр. – Папаша Кубэ хорошо платит, – ну что тебе стоит!..
– Ах, Аристид, если бы ты только знал, что это мне стоит! – со вздохом произнес Жюль.
И было в этих словах так много тоски, боли и отчаяния, что Иньяр на минуту задержал свою руку в руке Жюля, а потом долго глядел ему вслед, помахивая тростью и не обращая внимания на мадемуазель Бижу.
Глава двенадцатая
Будни
Пьер Шевалье сказал Жюлю:
– Почти ежедневно происходят железнодорожные катастрофы у нас и за границей, в особенности в Америке и Англии, реже в Германии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Жюль возвратил атлас и попросил что-нибудь о необитаемых островах. Библиотекарь предложил Робинзонов – всех тех, что имелись в витрине.
– Я хочу получить книгу, – сказал Жиль, – в которой было бы изображено целое общество Робинзонов – не тех, о которых мы читали в детстве, но таких, которые живут вне законов государства и сознательно наслаждаются полней свободой. Сознательно! Должна же быть такая книга.
Библиотекарь стал припоминать, что именно есть на эту тему. Он посмотрел в каталог, долго водил пальцем сверху вниз, пожимал плечами и поглядывал на Жюля.
– Ничего не могу найти, – сказал библиотекарь. – У нас насчитывается семнадцать названий подобных книг.
– Не то, не то, – упрямо проговорил Жюль. – Книги о Робинзонах, в сущности, представляют собою сочинения о том, как некий человек оказался на необитаемом острове и как он жил на нем. Правда, вы мне можете назвать книгу, в которой изображается целая семья, оказавшаяся в положении Робинзонов. Но я имею в виду группу потерпевших крушение, человек шесть-семь, и все они добывают для себя всё необходимое.
– Такой книги нет, – сказал библиотекарь. – Я понимаю, что именно вам нужно, – вы имеете в виду трудовое Сообщество, человечество в миниатюре, так сказать… Но, повторяю, такой книги нет и быть не может. Есть Робинзон-семья, если угодно, и много Робинзонов-одиночек.
– Почему же не может быть такой книги? – спросил Жюль.
– Смелая мысль, – тихо произнес библиотекарь и даже посмотрел по сторонам. – Робинзон – это ведь целое вместилище раздумий о…
– Чем же вы объясните это? – спросил Жюль, переводя взгляд с библиотекаря на бабочку; она снялась с оконной рамы и скрылась в густой листве каштана. – Почему люди боятся смелых мыслей?
Библиотекарь пожал плечами. Он был стар, он знал наизусть названия всех книг в читальном зале и полагал, что этого с него вполне достаточно. «Есть вот такие книги, и нет того, чего вам хочется. Почему нет? Очевидно, потому, что они еще не написаны. Напишут – и тогда милости просим, приходите к нам».
– Не думаете ли вы, – продолжал Жюль, – что интересующей меня книги нет потому, что… как бы это сказать… никому в голову не приходит изобразить группу людей, живущих вне воздействия законов… Я дурно выражаю мою мысль, – потому, наверное, что неясно представляю себе людей, вернее, поведение их на такой точке земного шара, где они максимально независимы и свободны. Я, видите ли, юрист, – улыбнулся Жюль и тотчас поправил себя: – почти юрист! А поэтому и говорю о законах. Кроме того, один Робинзон – одна голова, а шесть или семь Робинзонов… Необходимо каждому дать какую-нибудь работу, каждый должен что-то уметь делать, и делать хорошо. Один из этих Робинзонов должен быть инженером – непременно! У них нет инструментов? Этот инженер сумеет сделать их. Признайтесь – хотели бы вы прочесть такую именно книгу?
Библиотекарь снисходительно улыбнулся и сказал, что ему пятьдесят пять лет, что он недостаточно юн для того, чтобы читать такие книги. Жюль охотно согласился – да, для юношества книга о группе Робинзонов, живущих на необитаемом острове, была бы исключительно ценным подарком, разумным и весьма воспитательным чтением. Что касается читателя взрослого, то разве так нелепо думать, что на сотню сорокалетних всегда найдется десять – двенадцать человек, сохранивших в себе драгоценнейший дар детскости, способности быть по-юношески любопытным ко всем явлениям мира! В качестве примера Жюль указал на себя, – он с удовольствием читает книги, предназначенные для детей.
– Для меня все ново в мире, месье, – сказал Жюль. – Летит бабочка, и я смотрю на нее глазами пятилетнего ребенка. Это плохо? Странно? Наивно? Может быть, – Жюль даже ногою шаркнул перед библиотекарем и поклонился ему, – но я, простите, уважаю себя за это! Да, уважаю и счастлив! До свидания, месье!
Едва Жюль вышел из помещения библиотеки, как его окликнули. Он обернулся и увидел Иньяра. Шляпа на затылке, трость на плече, идет и насвистывает.
– Поздравь меня! – сказал Иньяр. – Я подписал договор на музыку к водевилю! Одно действие, три танцевальных номера, три арии и дюжина реприз. Помоги мне, напиши два-три куплета!
Жюль ничего не ответил. Он шел, как загипнотизированный, глядя куда-то вдаль.
– Да что с тобой? Можно подумать, что ты блуждаешь на необитаемом острове.
– Угадал, Аристид. Ты проницателен, как Барнаво. О, если бы мне дали год полнейшей свободы! Двенадцать месяцев независимости – что хочу, то и делаю! К черту водевили, пьесы, арии и куплеты! Ах, Аристид, Аристид, завидую тебе, – ты не тщеславен, не самолюбив и, кажется…
Жюль хотел сказать: «Кажется, не способен на что-нибудь настоящее…» – но удержался: он любил своего друга и искренне был привязан к нему. Никому неведомо, о чем мечтает этот человек, – может быть, и у него есть свой необитаемый остров, только бедный Иньяр не знает дороги к нему… Жюль тоже не знает пути к примечтавшемуся своему острову. Да и существует ли он? Есть ли еще на свете необитаемые острова?..
– А если нет – нужно выдумать их! – воскликнул Жюль.
– Ты что? – спросил Иньяр. – Если ты думаешь, что твое восклицание годится в качестве первой строчки куплета, то весьма ошибаешься. Куплет должен быть легким, острым, – вот слушай, я насвищу.
– Оставьте, мэтр, я кое-что смыслю в той гигантской работе, которая сушит ваш мозг, – сказал Жюль. – Лучше обратите внимание на даму в зеленой шляпе, нетерпеливо постукивающую каблучком, – видите? По-моему, она ждет вас, сударь, вы опоздали, вам здорово влетит.
– Дама в зеленой шляпе? – Иньяр посмотрел по сторонам. – Ах, вот эта! Ты ошибся, – это не дама, это всего лишь Валентина Бижу, натурщица Гаварни!
– Торопись, Аристид! И не надо насвистывать, – мне надоели эти мотивы!
– Все же, мой друг, приготовь к вечеру дюжину куплетов, – попросил Иньяр. – Папаша Кубэ хорошо платит, – ну что тебе стоит!..
– Ах, Аристид, если бы ты только знал, что это мне стоит! – со вздохом произнес Жюль.
И было в этих словах так много тоски, боли и отчаяния, что Иньяр на минуту задержал свою руку в руке Жюля, а потом долго глядел ему вслед, помахивая тростью и не обращая внимания на мадемуазель Бижу.
Глава двенадцатая
Будни
Пьер Шевалье сказал Жюлю:
– Почти ежедневно происходят железнодорожные катастрофы у нас и за границей, в особенности в Америке и Англии, реже в Германии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94