Все бутылки были пусты, хозяева и гости держались на ногах неуверенно. Жюль обнял Корманвиля и, пользуясь тем, что Надар стал любезничать с Онориной, попросил кораблестроителя рассказать о себе.
Корманвилю не повезло в жизни. С юных лет мечтал он о высоком призвании служителя науки, способного освободить мир от неурядиц и неравенства. Он хотел строить торговые корабли, очень много кораблей, которые целыми флотилиями выходили бы в моря и океаны и развозили но всем странам мира идеи и высокие замыслы. Он точно не представлял себе, как именно будет выглядеть это и что именно повезут построенные им корабли; он считал, что достаточно мира между странами Европы, Нового Света, Китая и Австралии для того, чтобы народы, торгуя и взаимно делясь культурой, взаимно учась и совершенствуясь, позабыли о войнах и революциях. Здесь Жюль стал спорить с Корманвилем, сам не представляя себе истинного положения вещей на свете.
– Я за всё берусь, и ничего у меня не выходит, – жаловался Корманвиль, – Я много читал, но прочитанное усвоил плохо Я хочу помочь людям, чувствую силы для этого и не знаю, что делать. Мои корабли, например, – меня опьяняет эта мысль!
– Ваши корабли повезут колониальные товары, золото и оружие, – сказал Жюль, сосредоточиваясь на своей мысли.
– Товары – это хорошо, – огласился Корманвиль. – И золото – тоже неплохо. Но вот оружие… не понимаю, о каком оружии вы говорите.
– О ружьях, пушках, – лукаво подмигивая собеседнику, ответил Жюль. – Вы, кстати, обратили внимание, как часто употребляет огнестрельное оружие почтенная Америка? Против негров и индейцев, которым она не дает спокойно жить. Вы с головой ушли в ваше кораблестроение и не видите, что делается за бортом ваших судов. Восемь десятых всего флота Британской империи, например, служат целям захвата и подчинения.
Корманвиль возразил:
– Я имею в виду добрую, хорошую торговлю, я имею в виду крепкие, большие корабли, культурные свчзи между народами, я мечтаю… Чему вы улыбаетесь?
– Моим собственным мечтам, – ответил Жюль. – Спаси вас бог от такой практики! Я, как вам известно, немножко юрист, я неудачник, и, быть может, моя удача в том, что я неудачник-юрист!
– Вас ждет удача на другом поприще, – сказал Корманвиль.
– Где? Когда? – спросил Жюль. – Только одному вам скажу вполне откровенно, потому что чувствую к вам сердечное расположение: мои мечты о деятельности в области науки похожи на ваши корабли. Я нагружаю их продуктами моей фантазии; фантазия эта осуществляется, – всё осуществляется рано или поздно, – и мое ружье, отправленное для охоты на диких зверей, будет употреблено во зло: из него станут палить в людей. Порою я думаю, – грустно продолжал Жюль, – что должна появиться совершенно новая наука – наука перестройки всего мира, наука о том, как сделать людей счастливыми…
Он пожал плечами, выжидательно глядя на собеседника.
– Вот вы инженер, – продолжал он, – вы умеете хорошо и надежно строить корабли. Люди других профессий оснащают ваши корабли всеми чудесами современной техники; я говорю – чудесами, так как и в самом деле чудесно всё, что делают мозг и руки человека. На вашем корабле проводят освещение, возможно, электрическое, устраивают разные средства связи со всем миром…
– Какие именно? – прервал Корманвиль.
– Не знаю, это надо придумать, исходя из того, что сделала наука сегодня. Пока мы придумываем нечто теоретическое, люди практически опередят нас. Фантазия опередит технику, вот увидите! Ваш корабль в состоянии делать сказочное количество миль в час. Он уходит под воду. Но дело не в этом…
– В чем? – нетерпеливо спросил Корманвиль. – Я слежу за ходом вашей мысли, она оригинальна, умна, – продолжайте!
– Для чего всё это – вот что неясно для меня. – Достаточно ли одной техники для счастья человека? Вот вы инженер; у вас есть знания, вы мечтатель. А если вы о чем-то мечтаете, – значит, вы что-то можете. Мечта родится в сознании человека тогда, когда он уже, пусть и неясно, видит нечто в будущем. Мечта – крылья. Это аппарат для летания в области догадок и предположений. Скажите – в каком государстве, при каких обстоятельствах вы сполна станете инженером? Подумайте сами над сутью слова: инженер. Не просто, не только наименование профессии, но и способность потрудиться ради того, чтобы, скажем, корабль был построен по образцу мечты всего человечества! Ох как трудно мне выражать мысли, как мало я знаю, мой друг!
– Любопытно быть инженером на необитаемом острове, – произнес Корманвиль и рассмеялся.
Жюль пытливо оглядел его, ударил в ладоши.
– Браво! – воскликнул он и стал аплодировать. Надар и Онорина удивленно посмотрели на него. – На необитаемом острове! Чудесно! В каком-то мире, где об юристах и понятия не имеют, адвокаты там вовсе не нужны, потому… потому… – он щелкнул пальцами.
– Робинзон уже написан, – вздохнув, словно сожалея об этом, сказал Корманвиль. – Робинзона читают мальчики на всем земном шаре, эта книга – своеобразный учебник для детей, нечто вроде поваренной книги: как сделать вещи, когда продукты для этого имеются. Выражаясь языком книги для хозяек – как сварить суп, если для этого…
– Мы близко подошли к какой-то серьезной идее, – сосредоточенно проговорил Жюль. – Кстати, Робинзон. Он строил и добывал для себя, только для себя одного. Он думал о своем благе, – потом он занялся колониальной политикой. Советую еще раз прочесть эту книгу. Я, говоря с вами, имею в виду общество, группу людей, для блага которых работает инженер Корманвиль. Погодите, постойте, одну минуту, – а что, если вы сейчас находитесь в положении Робинзона! Вы думаете только о себе. Гм… В таком случае недалеко и до мысли, что техника поможет человеку во всех его затруднениях. Не так? Если не так, тогда что же именно?
– Будем честно исполнять то, что нам поручено, – сказал Корманвиль.
– И мечтать, – добавил Жюль. – Вы на верфях, а я за письменным столом. Ничто не пропадает бесследно, один вид энергии переходит в другой. Будем пчелами: с каждого цветка по капле нектара. Идущие за нами будут работать лучше, они исправят нас там, где мы ошиблись, но мы обязаны кое-что приготовить для них.
– Важно знать, что именно приготовить дли потомков, – сказал Корманвиль. – До сих пор мы видим нечто другое: большая группа людей думает и заботится о себе, и получается так, что она тем самым полезна своим единомышленникам. Я думаю о народах…
– Народам поможет наука, – убежденно произнес Жюль.
– Правильно, – вмешался Надар. – Наука и техника, ничто больше. На следующей неделе мы летим на моем воздушном шаре – хотите?
– Что ж… – неуверенно, поглядывая на Онорину, сказал Жюль. – С удовольствием.
– А это не опасно? – встревоженно обратилась к Надару Онорина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Корманвилю не повезло в жизни. С юных лет мечтал он о высоком призвании служителя науки, способного освободить мир от неурядиц и неравенства. Он хотел строить торговые корабли, очень много кораблей, которые целыми флотилиями выходили бы в моря и океаны и развозили но всем странам мира идеи и высокие замыслы. Он точно не представлял себе, как именно будет выглядеть это и что именно повезут построенные им корабли; он считал, что достаточно мира между странами Европы, Нового Света, Китая и Австралии для того, чтобы народы, торгуя и взаимно делясь культурой, взаимно учась и совершенствуясь, позабыли о войнах и революциях. Здесь Жюль стал спорить с Корманвилем, сам не представляя себе истинного положения вещей на свете.
– Я за всё берусь, и ничего у меня не выходит, – жаловался Корманвиль, – Я много читал, но прочитанное усвоил плохо Я хочу помочь людям, чувствую силы для этого и не знаю, что делать. Мои корабли, например, – меня опьяняет эта мысль!
– Ваши корабли повезут колониальные товары, золото и оружие, – сказал Жюль, сосредоточиваясь на своей мысли.
– Товары – это хорошо, – огласился Корманвиль. – И золото – тоже неплохо. Но вот оружие… не понимаю, о каком оружии вы говорите.
– О ружьях, пушках, – лукаво подмигивая собеседнику, ответил Жюль. – Вы, кстати, обратили внимание, как часто употребляет огнестрельное оружие почтенная Америка? Против негров и индейцев, которым она не дает спокойно жить. Вы с головой ушли в ваше кораблестроение и не видите, что делается за бортом ваших судов. Восемь десятых всего флота Британской империи, например, служат целям захвата и подчинения.
Корманвиль возразил:
– Я имею в виду добрую, хорошую торговлю, я имею в виду крепкие, большие корабли, культурные свчзи между народами, я мечтаю… Чему вы улыбаетесь?
– Моим собственным мечтам, – ответил Жюль. – Спаси вас бог от такой практики! Я, как вам известно, немножко юрист, я неудачник, и, быть может, моя удача в том, что я неудачник-юрист!
– Вас ждет удача на другом поприще, – сказал Корманвиль.
– Где? Когда? – спросил Жюль. – Только одному вам скажу вполне откровенно, потому что чувствую к вам сердечное расположение: мои мечты о деятельности в области науки похожи на ваши корабли. Я нагружаю их продуктами моей фантазии; фантазия эта осуществляется, – всё осуществляется рано или поздно, – и мое ружье, отправленное для охоты на диких зверей, будет употреблено во зло: из него станут палить в людей. Порою я думаю, – грустно продолжал Жюль, – что должна появиться совершенно новая наука – наука перестройки всего мира, наука о том, как сделать людей счастливыми…
Он пожал плечами, выжидательно глядя на собеседника.
– Вот вы инженер, – продолжал он, – вы умеете хорошо и надежно строить корабли. Люди других профессий оснащают ваши корабли всеми чудесами современной техники; я говорю – чудесами, так как и в самом деле чудесно всё, что делают мозг и руки человека. На вашем корабле проводят освещение, возможно, электрическое, устраивают разные средства связи со всем миром…
– Какие именно? – прервал Корманвиль.
– Не знаю, это надо придумать, исходя из того, что сделала наука сегодня. Пока мы придумываем нечто теоретическое, люди практически опередят нас. Фантазия опередит технику, вот увидите! Ваш корабль в состоянии делать сказочное количество миль в час. Он уходит под воду. Но дело не в этом…
– В чем? – нетерпеливо спросил Корманвиль. – Я слежу за ходом вашей мысли, она оригинальна, умна, – продолжайте!
– Для чего всё это – вот что неясно для меня. – Достаточно ли одной техники для счастья человека? Вот вы инженер; у вас есть знания, вы мечтатель. А если вы о чем-то мечтаете, – значит, вы что-то можете. Мечта родится в сознании человека тогда, когда он уже, пусть и неясно, видит нечто в будущем. Мечта – крылья. Это аппарат для летания в области догадок и предположений. Скажите – в каком государстве, при каких обстоятельствах вы сполна станете инженером? Подумайте сами над сутью слова: инженер. Не просто, не только наименование профессии, но и способность потрудиться ради того, чтобы, скажем, корабль был построен по образцу мечты всего человечества! Ох как трудно мне выражать мысли, как мало я знаю, мой друг!
– Любопытно быть инженером на необитаемом острове, – произнес Корманвиль и рассмеялся.
Жюль пытливо оглядел его, ударил в ладоши.
– Браво! – воскликнул он и стал аплодировать. Надар и Онорина удивленно посмотрели на него. – На необитаемом острове! Чудесно! В каком-то мире, где об юристах и понятия не имеют, адвокаты там вовсе не нужны, потому… потому… – он щелкнул пальцами.
– Робинзон уже написан, – вздохнув, словно сожалея об этом, сказал Корманвиль. – Робинзона читают мальчики на всем земном шаре, эта книга – своеобразный учебник для детей, нечто вроде поваренной книги: как сделать вещи, когда продукты для этого имеются. Выражаясь языком книги для хозяек – как сварить суп, если для этого…
– Мы близко подошли к какой-то серьезной идее, – сосредоточенно проговорил Жюль. – Кстати, Робинзон. Он строил и добывал для себя, только для себя одного. Он думал о своем благе, – потом он занялся колониальной политикой. Советую еще раз прочесть эту книгу. Я, говоря с вами, имею в виду общество, группу людей, для блага которых работает инженер Корманвиль. Погодите, постойте, одну минуту, – а что, если вы сейчас находитесь в положении Робинзона! Вы думаете только о себе. Гм… В таком случае недалеко и до мысли, что техника поможет человеку во всех его затруднениях. Не так? Если не так, тогда что же именно?
– Будем честно исполнять то, что нам поручено, – сказал Корманвиль.
– И мечтать, – добавил Жюль. – Вы на верфях, а я за письменным столом. Ничто не пропадает бесследно, один вид энергии переходит в другой. Будем пчелами: с каждого цветка по капле нектара. Идущие за нами будут работать лучше, они исправят нас там, где мы ошиблись, но мы обязаны кое-что приготовить для них.
– Важно знать, что именно приготовить дли потомков, – сказал Корманвиль. – До сих пор мы видим нечто другое: большая группа людей думает и заботится о себе, и получается так, что она тем самым полезна своим единомышленникам. Я думаю о народах…
– Народам поможет наука, – убежденно произнес Жюль.
– Правильно, – вмешался Надар. – Наука и техника, ничто больше. На следующей неделе мы летим на моем воздушном шаре – хотите?
– Что ж… – неуверенно, поглядывая на Онорину, сказал Жюль. – С удовольствием.
– А это не опасно? – встревоженно обратилась к Надару Онорина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94