Даже при моих ме-
диумических опытах обнаружились некоторые указания на в высшей степени
замечательные психические феномены, обусловившие отчасти мои успехи, и я
уверен, что наличность такого рода явлений именно и отличает медиума от про-
стого фокусника. Я убежден, что именно Девэй в этом смысле был сильным <меди-
умом>, нисколько не менее чем Слэд и другие знаменитости, и что только этому
он обязан удивительным успехом своих опытов. Конечно, в таком медиумизме
нет ничего чудесного или сверхъестественного, а есть только весьма интересная,
но вполне объяснимая игра психических сил.
ЗНАЧЕНИЕ ОШИБОК НАБЛЮДЕНИЯ
В СУЕВЕРИИ
Мы теперь знаем, что различные формы психической деятельности по при-
роде своей заключают в себе возможность определенных ошибок наблюдения,
если не приняты особые меры для их избежания; однако последнее возможно
лишь в том случае, если мы до известной степени можем управлять наблюдаемыми
явлениями, или, по крайней мере, можем приготовиться к наблюдению. Именно
этой подготовленностью и отличаются наблюдения научные от случайных, кото-
рые производятся всегда более или менее неправильно. Доказав опытами, что
наблюдения над'явлениями малоизвестными сопровождаются особенно много-
численными ошибками, мы, кажется, теперь вправе утверждать, что целый ряд
суеверий и неправильных воззрений основан прямо на таких неточных наблюде-
ниях. С первого раза можно даже подумать, что всякое ложное представление
имеет свое основание в ошибках наблюдения; но это бьшает не всегда: иногда
фактическая сторона замечена правильно, но фактам дано совершенно ложное
истолкование, под влиянием чрезмерно поспешных умозаключений, не достаточно
проверенных опытом. Если же самое наблюдение было неправильно, то вывод
неизбежно ложен. Однако такие неправильные выводы, получаемые непосред-
ственно из ошибочных наблюдений, ведут обыкновенно лишь к большему укреп-
лению существующих суеверий. Мне могут сделать следующее возражение: изве-
стно, что у диких народов, проводящих жизнь среди природы, внешние чувства
гораздо острее. Так, напр., обоняние, которое у нас почти не идет в счет, у них
играет большую роль. Из этого легко сделать вывод, что ошибки наблюдения в
древние времена, или у диких народов, вследствие более тонкой способности вос-
приятия, должны гораздо реже иметь место и служить исходной точкой для суе-
верий. Но заключение это вполне ложно. Действительно, при более острых внеш-
них чувствах подробности будут лучше отмечены, но в интересующей нас области
мелкие подробности имеют мало значения. Для того, чтобы в кратких чертах
отметить общий ход событий и их последовательность, точно определить прост-
ранство и время, не нужно острых чувств, а эти именно стороны наблюдения важ-
ны в разбираемых нами явлениях. Правильное заключение зависит от всей серии
психических процессов, качество которых .нисколько не улучшается, напр., при
более остром зрении. Кроме того, знание и понимание наблюдаемых делений
играет решающую роль в правильности наблюдения, а я думаю, не можг-т быть
270

сомнения, что знание законов природы и душевной жизни в древние времена во
многом уступало нынешним. Поэтому трудно допустить, чтобы наблюдения и за-
ключения древних времен были более достоверны, чем новейшие.
Ввиду этого, ничего нет удивительного, что у древних авторов мы находим
много сообщений, основанных на неверных наблюдениях, а иногда просто выду-
манных. Возьмем, напр., образец из <Естественной истории> Плиния, особенно
богатой такого рода рассказами.

Рис. 102. Морской монах.
<В Индии,- говорит Плиний,- живут огромные змеи, могущие без труда поглотить оленя или
буйвола. В Понте живут змеи, которые хватают на лету птиц, как бы быстро они не двигались и как
бы высоко не находились. Всем знакомо происшествие около Карфагена с огромным змеем в 120 фут.
длины, борьбу против которого, во время последней Пунической войны, пришлось вести при помощи
осадных машин, как против укрепленного города>. К этим описаниям Плиний присовокупляет еще
несколько рассказов о необычайных происшествиях, напр., о борьбе чудовищных змей со слонами,
оканчивающейся обыкновенно гибелью обоих противников, так как мертвый слон, падая, раздавли-
вает змею. <Все эти змеи,- говорит Плиний в другом месте,- не ядовиты>. Очевидно, речь идет об
известных <тигровых пифонах>, а рассказы об огромной величине змей основаны на неверных гла-
зомерных определениях, на что обращено внимание в приведенных выше выписках из жизни жи-
вотных Брэма. Еще больше ошибок наблюдения встречаем мы при описании всего внешнего вида
животного; в сочинении Плиния мы найдем множество таких неточностей.
Приведу еще пример из более близкого времени; я говорю о знаменитом <морском монахе>.
Мы имеем не только описание этого чудовища, но даже изображения, которые, конечно, скорее всего
помогут нам выяснить, где именно кроются ошибки наблюдения. Самое древнее известное мне описа-
ние встречается у немецкого натуралиста Конрада Мегенберга, написавшего в 1349 г. первую немецкую
естественную историю ; но его сочинение есть только обработка еще более
древнего латинского оригинала Фомы Кантимпратензиса (1270). Послед-
271
нее не было напечатано и имеется только в немногих рукописях, которых мне не удалось видеть, ве-
роятно и у него уже есть это описание морского монаха. Изложение Конрада Мегенберга настолько
характерно, что заслуживает дословной передачи; чудовище в образе рыбы, а верх, как у человека; оно имеет голову, как у вновь постриженного монаха.
На голове у него чешуя, а вокруг головы черный обруч выше ушей; обруч состоит из волос, как у на-
стоящего монаха. Чудовище имеет обычай приманивать людей к морскому берегу, делая разные прыж-
ки, и когда видит, что люди радуются, глядя на его игру, то оно еще веселее бросается в разные стороны;
когда же может схватить человека, то тащит его в воду и пожирает. Оно имеет лицо, не совсем .сходное
с человеком: рыбий нос и рот очень близко возле носа>.
Мы знаем теперь, что подобное чудовище действительно существует. Экземпляр его был пойман
возле Малмьё между 1545-50 годами. Датский историк Арильд Хвитфельд сообщает в <Хронике Дат-
ского королевства> следующее: <В 1550 году поймана возле Орезунда и послана королю в Копенгаген
необыкновенная рыба. У нее была человечья голова, а на голове монашеская тонзура. Одета она чешуя-
ми и как бы монашеским капюшоном. Король велел рыбу эту похоронить. С рыбы было сделано нес-
колько рисунков, которые были посланы разным коронованным лицам и натуралистам Европы>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228