– Умозаключения уже рассматриваются в суде в качестве улик? Не думал, что правосудие продвинулось так далеко.
– Как ему удалось завоевать рынок?
– Не знаю. Возможно, Мари-Кристин рискнула остатками капиталов «Сават и Мустаки». Вложилась в раскрутку.
– Разве она распоряжалась средствами?
– Средствами распоряжался Азиз Мустаки, насколько я знаю. Мари-Кристин могла убедить его в перспективности идей Ги. Она во многом могла его убедить.
– И этих денег хватило бы?
– Не знаю. Их хватило бы на производство, но на продвижение товара на рынок… Не знаю. Может быть, они взяли кредит.
– Я наводил справки. Фирма «Сават и Мустаки» не брала кредитов.
– Значит, Ги просто повезло.
– Ги был знаком с той умершей женщиной. С той, из которой вы сочинили свою Марианну. С той, на чье мертвое тело он просто смотрел. Как смотрят в окно.
– Надо же… Никогда бы не подумал.
– Вы считаете это нормальным?
– Я не знаю.
– Проще молчать и пить вино по понедельникам, да?
– Не давите на меня, Бланшар. У Ги могли быть причины, чтобы не афишировать свое знакомство…
– Какие? Ведь это же не я там стоял рядом с ним. В морге. Не я – фараон. Рядом с ним стояли вы – художник. Свободный от такого предрассудка, как нравственность. Воспевающий безнравственность.
– Ничего я не воспеваю…
– А предложить продать улиток, вынутых из трахеи человека, которого ты хорошо знал? Разве это не шикарный ход? Он ведь не мог вам не понравиться?
– Он мне понравился. Но я не знал, что Ги был знаком с той женщиной.
– А если бы знали?!
– Не орите на меня…
– Эти ваши слова… «Мне было интересно, что скажет Ги. Мне было особенно интересно, что скажет Ги…» Что они означают?
– Только то, что означают.
– Почему вам было особенно интересно? Не просто интересно – особенно?
– Вы опять хватаете меня за язык.
– Хватаю. И обещаю тебе, что намотаю его на руку, если ты не прекратишь играть со мной в эти чертовы словесные игры… Ладно… Это ведь касалось только одной вашей коллекции, Гаэтано. Только «Завтраков с Руфусом». Не думаю, что вас волновало мнение Ги об этой… Ингеборг Густаффсон…
– Да. Это касалось только «Завтраков с Руфусом».
– Почему? Потому что все изображенные модели были… мертвы?
– Я не буду отвечать…
– Потому что они были мертвы?
– Да.
– А Ги…
– Ги знал толк в мертвых, Бланшар. Не считайте меня сумасшедшим.
– Я не считаю вас сумасшедшим. Почему вы решили, что Ги знает толк в мертвых? Он часто имел с ними дело?
– Нет… Не знаю. Это трудно объяснить…
– Ваш приятель Руфус Кассовиц тоже имеет дело с мертвыми.
– Здесь совсем другое. Они с Руфусом как будто смотрели на мертвых с разной стороны… Не с разных точек – с разной стороны. И не считайте меня сумасшедшим. Мне просто иногда казалось, что и сам Ги… не вполне… жив.
– Это еще что такое?
– Так и думал… Это мои собственные ощущения. Фантазии художника.
– Вы часто разговаривали о смерти?
– Почти не разговаривали.
– Он что, походил на зомби? Живого мертвеца? А на вид такой цветущий парень…
– Нет. Вы же знаете, что нет…
– Тогда в чем было дело?
– Иногда у него менялся цвет глаз.
– Он носит контактные линзы?
– Не думаю. Эти изменения были мимолетны… Так, несколько секунд… Не больше. И черты лица как будто теряли четкость. Как это иногда случается с умершими…
– Вот уж действительно – фантазии художника.
– Я понимаю вас, Бланшар. И я хорошо помню июль прошлого года. И не только семнадцатое. За несколько дней до моего визита в морг я снимал в городе. Иногда я ищу новые сюжеты для фотографий прямо на улицах.
– Хорошее дело.
– Да… Так вот, недалеко от центра я наткнулся на один довольно любопытный сюжетец. Какой-то парень стоял у витрины магазина и пялился внутрь. Мне хорошо было видно его отражение в стекле. Ракурс не то чтобы оригинальный, меня, скорее, поразило его лицо…
– Что же такое в нем было?
Таких лиц сейчас почти нет… Но если поднять старые журнальные подшивки… датированные, скажем, шестидесятыми… Только там можно нарыть парочку таких лиц. Парочку, не больше. Ощущение времени – вот что в них важно. Парень был в самых обыкновенных джинсах и черной футболке, так что лицо казалось просто приставленным, как будто совместили два временных пласта…
– Именно это вы посчитали самым интересным?
– Именно это. Мне показалось, что он ждет, когда его девушка закончит работу.
– Там была еще и девушка?
– Девушки я не видел, отсвечивала витрина. Но так ждут именно девушку. Парень выглядел влюбленным.
– Влюбленным?
– Влюбленным по уши. Плевать ему было на все сексуальные революции, это точно. Длинные волосы, круглые очки, лента на лбу… Колоритный тип.
– Вы его сфотографировали?
– Конечно. Я сделал четыре снимка.
– А он?
– Он даже не заметил этого. Он был слишком поглощен ожиданием. Да и времени это заняло немного. Минуту от силы.
– Что было потом?
– Ничего. Я отщелкал парня и двинулся дальше. Снял группу африканцев, они торговали зеленью… Впрочем, это неважно. Самое удивительное случилось вечером, когда я стал проявлять пленку.
– Пленка оказалась засвеченной?
– Нет, с пленкой все было в порядке. Не в порядке оказалось с парнем. На всех четырех снимках. Понимаете, Бланшар… Того парня, который так поразил меня, на фотографиях просто не существовало.
Занятно. Но что-то же там существовало?
– Другой человек.
– Не пудрите мне мозги, Гаэтано.
– Другой человек. Те же джинсы и та же черная футболка. Только человек другой. Другое лицо в отражении.
– Так не бывает.
– Я тоже думал, что не бывает. Я сделал кучу снимков с тех четырех негативов. И везде было одно и то же.
– Другой, хе-хе, человек.
– Но и это не самое странное.
– Ну-ка, подождите. Налейте мне вина и подождите.
– Самым странным было то, что я сразу узнал этого человека.
– И кто это был? Стоп-стоп… Я сам попробую угадать.
– Валяйте.
– Только не говорите мне, что это был чертов Ги.
– Да. Это был Ги. В джинсах и черной футболке. Давайте закроем эту тему, Бланшар. Мне до сих пор не по себе.
– Что же так переживать? А если вы и видели Ги? Если вы его и сфотографировали?
– Я не сумасшедший. Я фотограф и до сих не жаловался на глаза. Там, у витрины, был другой. А на фотографии получился Ги.
– И вы ничего не рассказали ему об этом случае?
– Рассказал.
– И что? Как он отреагировал?
– Никак. Он просто посмотрел на меня и ничего не сказал. Он просто посмотрел. Как смотрят в окно.
ИЛАНГ-ИЛАНГ
– …Зачем я сюда вернулся? Чтобы наполнить бокал Линн.
Бутылка мадеры все еще на месте, но стоит вовсе не там, где я ее оставил, чуть-чуть левее, к тому же при ближайшем рассмотрении оказывается, что это не совсем та бутылка.
Вернее, совсем не та.
Если верить этикетке, слегка подпорченной временем, сейчас я имею дело не с мадерой, а с сухим вином, где-то я уже слышал это название:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106