– Конечно-конечно, – засуетилась Бабетта, тотчас же упавшая в моих глазах до нуля. Должно быть, Фриш и Дюрренматт не шли ни в какое сравнение с логотипом «Versace» на каблуках.
Чтобы не видеть позорного акта капитуляции и осквернения священных гробниц, я отвернулся.
– Завернуть вам ее? – откровенное пресмыкательство до этого вполне независимой Бабетты добило меня окончательно.
– Как вам будет угодно.
Пожелай только Ронни Бэрд – и Бабетта упаковала бы «Ars Moriendi» во что угодно: в раритетные плакаты Тулуз-Лотрека, в штандарты Карла Двенадцатого, в шлейф воспоминаний о шестьдесят восьмом, даже в свою собственную юбку. Но такую жертву павлин вряд ли бы оценил, и Бабетте пришлось довольствоваться самой обычной папиросной бумагой.
– Вы не оставите свой автограф, мсье? – заискивающим контральто пропела Бабетта.
– Автограф?
– Ну да… У нас уже есть автографы Кении Дорхэма, Энди Уорхолла, Майкла Фрэнкса и Аманды Лир – теперь хотелось бы получить и ваш…
«Что за бригада? Попечители твоей книготорговой богадельни?» – именно это было написано на лице Ронни, но на автограф он все-таки согласился. Спустя две минуты небрежные каракули (гибрид иероглифов и вавилонской клинописи с закорючкой на конце) заняли свое место на стене позади Бабетты. А еще спустя минуту мазила покинул магазинчик, унося с собой «Искусство умирания».
«Искусство умирания», по праву принадлежащее мне.
Мне и Анук, моей девочке.
Интересно, каким образом здесь вообще оказался Ронни Бэрд? До этого в своих многочисленных интервью он исповедовал полную свободу от культурного наследия какой бы то ни было эпохи, резво откликался на прозвище «анфан террибль», а из собственной дремучести соорудил умопомрачительную фишку. Случайно забрести в крохотный, лишенный всякого промоушена букинистический он не мог: случайно типы, подобные Ронни, появляются только на приеме в Букингэмском дворце и на собственных похоронах. И почему он выбрал именно «Ars Moriendi»? Или это тоже был не случайный выбор? Совсем не случайный, учитывая, что Ронни отложил книгу, чтобы потом вернуться за ней. А если добавить к этому, что накануне вечером я выудил из рюкзака Анук его визитку…
– Вы знаете, кто это? – голос Бабетты все еще подрагивал от мимолетного соития с каракулями, начертанными лапой павлина.
– Понятия не имею.
– Это же Ронни Бэрд. Художник, очень знаменитый. Весь Париж о нем говорит. Его последняя выставка – настоящий культурный шок.
– Вы пали жертвой?
– Я была на ней два раза. И знаете… Он очень похож на моего парня…
Час от часу не легче. С другой стороны, послужной список Бабетты может занять не один блокнот имени Франсуазы Саган, даже если исключить из него Фриша и Дюрренматта.
– Того, который не успел стать известным писателем?
– Нет, другого. Который не успел стать известным джазменом.
– Он тоже трагически погиб?
– Нет, – Бабетта хихикнула, обнажив хорошо подогнанный каркас зубов. – То есть в каком-то смысле он действительно трагически погиб. Для меня и для джаза. Теперь он министр сельского хозяйства. Какая гадость…
Оставаться в магазинчике больше не имело смысла, и я засобирался. Мои телодвижения не остались незамеченными для Бабетты, и она сразу погрустнела.
– Уже уходите?
– Пожалуй…
– Так как насчет «Магической книги папы Гонориуса»? Очень редкое издание. И стоит неправдоподобно дешево, учитывая ее превосходное состояние и несомненную ценность для коллекционеров…
– В другой раз. В другой раз я непременно ее куплю. А как у вас появилась эта книга?
– Папа Гонориус?
– Да нет же… «Ars Moriendi». Искусство умирания.
Даром что на мне не было узких солнцезащитных очков – этого пропуска в ее расклешенную и затянутую широким поясом молодость; Бабетте хотелось удержать меня – хотя бы еще на несколько минут. Уплывший с Ронни Бэрдом «Ars Moriendi» – чем не предлог?
– О, это долгая история… Вы ведь торопитесь?
– Ничего, несколько минут у меня есть.
– Боюсь, что нескольких минут не хватит… Но мы бы могли посидеть где-нибудь за чашкой кофе. Поболтать…
Пару секунд я переваривал услышанное. Похоже, увядший букинистический лютик решил назначить мне свидание. Странная фантазия, учитывая преклонный возраст Бабетты. Даже мое гипотетическое сходство с ее покойным бой-френдом этого не извиняет. Но ради «Ars Moriendi» я готов был встретиться с кем угодно.
– Обычно я закрываю магазин в шесть. – В самый последний момент Бабетта испугалась сама себя, должно быть, увидела собственное отражение в моих расширившихся зрачках. – И вы всегда можете найти меня здесь. Кроме воскресений, разумеется.
– Я обязательно загляну.
– Вы очень милый молодой человек. Милый и впечатлительный. Мне кажется, вы должны писать тонкие вещи. Работаете над романом, признавайтесь?
– Как вы угадали?
– О, я знаю толк в пишущих мальчиках. Они всегда сочиняют романы, даже если эти романы состоят из двух страниц. У вас странный акцент. Откуда вы?.. Подождите, я попробую угадать. Грек? Югослав? Испанец?..
Если Бабетту не остановить, она поднимет на ноги и без того неспокойный юг Европы.
– Вы почти угадали. Я из Страны Басков, – черт его знает, почему я сказал именно это.
– Я не могла ошибиться. Мой парень тоже был испанцем. Он бежал от Франко в шестьдесят пятом, – Бабетта осеклась и прикрыла рот ладонью. – О, боже… Никаких дат, в моем возрасте даты удручают, а вы такой молодой… И… вы так и не сказали, как вас зовут.
– Не сказал? Кристобаль.
Никакого другого испанского имени мне в голову не пришло, только оно и вертелось на языке. Кристобаль Баленсьяга, никак иначе, великий модельер и философ моды, один из кумиров Мари-Кристин; она умела запудрить мне мозги своими кумирами, Мари-Кристин.
– …Но вы можете называть меня Крис.
– О, нет, – в своем нелепом кокетстве Бабетта была просто неподражаема. – Кристобаль мне нравится куда больше. Вы заглянете ко мне еще как-нибудь, Кристобаль?
– Да. Конечно.
– Одинокий романтичный испанец в Париже… Начинающий писатель. Он просто нуждается в дружеской поддержке…
Дружеская поддержка, надо же!
– Я загляну.
Бедная Бабетта, ты даже не представляешь себе, как скоро это произойдет! Я и двух дней ждать не буду. Ни к чему не обязывающая чашка кофе в бистро, наверняка она будет чуть горчить от воспоминаний о твоих приятелях, на которых я так похож. Вряд ли ты расскажешь мне об «Ars Moriendi» сразу, после первого глотка. После первого глотка ты попросишь заказать тебе что-нибудь покрепче и придвинешь локоть к моему локтю, и накроешь мою ладонь своей ладонью. Украдкой скосив глаза на посетителей и хозяина, протирающего бокалы. Жест слишком интимен и слишком красноречив, он не оставляет никаких сомнений: мы не мать и сын, не тетушка и племянник – нечто совсем другое, совсем другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106