– Мне показалось вы очень дорожите этим кольцом.
– Я его ненавижу. – Ненависти на лице Линн нети в помине.
– Но…
– Давайте больше не будем об этом. Ни слова о кольце. И вот еще что – отметим это событие? – Кровь отхлынула от щек Линн, теперь на них явственно видны склеротические прожилки.
Линн стремительно стареет, сейчас она выглядит даже старше, чем в нашу первую встречу в букинистическом. Как будто демоны прошлого, вечно молодые демоны, так долго терзавшие ее, покинули Линн, унесли ее душу в корзине для пикника. А отправиться за ними в Довиль или Сен-Мало у Линн не хватит пороху.
– Отметим это событие?
– Какое событие, Линн?
– Это знак, Кристобаль. Понимаете, знак. И это как-то связано с вами, с вашим появлением.
– Глупости, Линн…
– В любом случае я вам благодарна…
Мы больше не говорим о кольце. Линн преувеличенно весела, пару историй, которые уложились в отрезок от Трокадеро до музея Орсэ (Линн почему-то выбрала именно этот маршрут), можно назвать пикантными, они подходят для завтрака после первой, проведенной вместе ночи: «Ты любишь омлет по-креольски?» – «Обожаю, только побольше сладкого перца»; так вот, секс стоя, в душевой кабинке, имеет один существенный недостаток, нельзя курить, но он умудрялся курить даже в душевой кабинке, и сигарета всегда оставалась сухой, представь себе… с этой сухой сигаретой он напоминал мне самурая… Вернее, его сигарета напоминала мне самурая…
– Почему самурая, Линн? – спрашиваю я.
– Это так просто, Кристобаль, так просто. Самурай может остаться сухим во время сильного дождя – если хорошо владеет мечом. Мечом можно отражать дождевые капли, разве вы не знаете?
– Теперь знаю. – Линн с ее рассуждениями о самураях и сексе в душевой кабинке – пойманная в сеть склеротических прожилок Линн выглядит довольно забавно.
– Иногда я думаю, что главное предназначение меча – отражать дождевые капли.
– Вы полагаете? – с историей самурайства я незнаком, но и верить Линн на слово не стоит, особенно после метаморфоз с ее лицом на сеансе во Французской Синематеке.
– Главное предназначение всегда скрыто от глаз, – хихикает Линн.
Не очень-то я доверяю слову «всегда». Анук всегда исчезает, но это не мешает мне надеяться, что когда-нибудь, рано или поздно, я проснусь чуть раньше, чем она выскользнет из комнаты.
– Главное предназначение вашего друга состояло в том, чтобы курить в душевой кабинке?
– Он курил постоянно, – в голосе Линн появляются странные нотки; кажется, эта часть прошлого до сих пор вызывает у нее удивление. – Он был просто помешан на куреве, сам делал самокрутки, без всяких там машинок. И хранил табак везде, в самых непредсказуемых местах.
Интересно, что подразумевает Линн под «непредсказуемыми местами»? Не сливной же бачок в туалете, ей-богу. И какое мне вообще дело до курящего друга Линн?
– Можно было открыть холодильник и наткнуться там на табак. На те сорта, которые ему не особенно нравились.
– А те, которые нравились?
Те, которые нравились, он засовывал в корешки книг. Книг он не читал, но знал о них все. Был в курсе всего, что происходит под обложкой. Подозреваю, что сюжеты доставались ему в подарок, – от выкуренных самокруток. Он сам их делал, эти самокрутки… Постойте, я уже говорила вам о них…
Самая подходящая кандидатура для манипуляций с табаком – трагически погибший приятель Линн, впечатлительный приятель Линн, неуспевший стать известным писателем. Но писателей мало интересуют чужие сюжеты. Во всяком случае, те, которые нельзя безнаказанно украсть. Испанцев-леваков тоже не интересуют, не говоря уже о джазменах и министрах сельского хозяйства. Быть может, курящий друг Линн и есть тот парень, который подарил ей кольцо?.. Кольцо с безымянного пальца по-прежнему занимает меня, странно.
PARIS LOUNGE: TRANSCONTINENTAL
– Стало быть, это и есть ваша пропавшая подруга, госпожа Масацуга?
– Да. На фото она справа. О-Сими Томомори. Вся эта история угнетает меня, господин…
– Бланшар. Дидье Бланшар.
– У французов такие дивные имена…
– Разве? Кстати, вы отлично говорите по-французски.
– Французский – моя страсть. С самого детства. И я уже около двух с половиной лет во Франции. Изучаю французскую литературу в Сорбонне. Я аспирантка.
– Это вы делали снимки?
–Да.
– Здесь стоит дата – четырнадцатое мая. Четырнадцатое мая прошлого года. Я понимаю, прошло слишком много времени…
– Слишком много… Но у меня отличная память.
– Тогда, может быть, вы вспомните точно… Когда исчезла ваша подруга?
– Двадцать второго… Да, двадцать второго мая. Я хорошо запомнила. В тот день она все-таки выкроила для меня несколько часов. Мы собирались в галерею Же-де-Пом. Я хотела показать ей Сезара и Дебре, О-Сцми всегда интересовалась творчеством современных художников.
– Вы не уточните, что означает «выкроила несколько часов», госпожа Масацуга?
– Если честно, О-Сими было не до меня.
– Вот как?
– У нее был бурный роман. Я относилась к этому с пониманием. О-Сими заслуживала романа.
– Заслуживала?
– Я знаю О-Сими много лет. Ей не очень-то везло с мужчинами. Она слишком много работала. И слишком много мечтала. У нее не оставалось времени, чтобы по-настоящему распробовать мужчин на вкус.
– Распробовать на вкус? У вас широкие европейские взгляды, госпожа Масацуга.
– Я изучаю французскую литературу. И вы можете называть меня Омацу.
– Расскажите мне о вашей подруге… госпожа Омацу.
– Омацу. Просто Омацу. Ненавижу формальности… О-Сими работала корректором в одном небольшом издательстве в Токио. Нигде никогда не бывала. Мне с трудом удалось вытащить ее в Париж…
– Она остановилась у вас?
– Нет. Я предлагала ей остановиться у меня, но она сказала, что в гостинице ей будет удобнее. И что ей не хочется меня стеснять.
– В какой гостинице она снимала номер?
– «Ламартин Опера». Не бог весть что, конечно… О-Сими всегда была экономна.
– Но если бы она остановилась у вас, она бы сэкономила еще больше?
– Вероятно.
– Сколько вы не виделись? До того как ваша подруга приехала в Париж?
– Около полутора лет. Но мы переписывались по электронной почте. О-Сими любила писать длинные письма.
– И вас не удивило, что после столь долгой разлуки она предпочла второсортный отель вашему гостеприимству?
– Честно говоря, нет.
– Это было как-то связано с ее романом?
– Не думаю. Дело в том, что с тем молодым человеком О-Сими познакомилась уже здесь, в Париже.
– Но она все-таки остановилась в отеле?
– Ей хотелось почувствовать себя свободной. А Париж к этому располагает, как ни один другой город. Не так ли, господин Бланшар?
– Смотря о какой свободе идет речь…
– Вы ведь прекрасно меня поняли. Ей хотелось оторваться. Пуститься во все тяжкие, как сказал бы один парижанин, мой близкий друг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106