в нем никогда не будет никого другого, только я и ты, разве ты этого не понимаешь? Разве это не справедливо, разве это не разумно, в конце концов? - Погоди секунду. Дай я приму душ и оденусь. Пойдем в город, позавтракаем где-нибудь. Наверняка у тебя в запасе парочка историй, которые ты могла бы мне рассказать.
- Не сегодня, не сейчас, - сказала она. - Давай в другой раз.
Она сделала шаг к стенному шкафу, явно борясь с искушением, но потом передумала.
- Ладно, давай выйдем вместе. - Она махнула рукой в сторону кровати, или денег. - Угостишь меня обедом, повеселимся; у меня и в самом деле есть в запасе несколько историй.
- Шампанское? - спросил он. - И...
- Я же тебе уже сказала, - медленно проговорила она, глядя ему прямо в глаза, и в глазах у нее читалась длинная-предлинная история. - Со всем этим покончено. Раз и навсегда.
Она рассмеялась, подошла к нему и раскрыла руки; он подхватил ее в объятия, она отвернулась в сторону и прижалась щекой к его щеке. Он вдохнул морозный воздух, запутавшийся в воротнике ее шубы, тяжелый, теплый аромат ее духов; бурное таяние снегов рвануло с места у него внутри, и душа его рвалась высказать тысячу самых разных вещей в ее украшенное сережкой ухо, и все это в полной тишине. Нервически задребезжал телефон, и они оба вздрогнули.
- Ну и утро у тебя сегодня, - сказала она, высвобождаясь из его рук.
Телефон стоял на своем. Пирс проводил ее до дверей.
- Ты мне позвони, - сказал он. - И чем быстрее, тем лучше. Номер у меня прежний!
Телефон надрывался. Наконец Пирс повернулся, рванул к нему и услышал, как у него за спиной захлопнулась дверь.
- Алло!
Молчание, смущенное, в замешательстве, - так молчат, когда набрали не тот номер.
- Алло? - еще раз сказал Пирс, теперь уже нормальным, своим голосом.
- Ой, Пирс?
- Да.
У него возникло странное ощущение, что женщина на другом конце провода - та самая, которую он встретил у реки, женщина из дома на берегу, женщина из ночной прогулки на веслах по речным заводям.
- Пирс, это Джулия. Я тебя не разбудила?
- А... Привет-привет. Ну, как тебе сказать, не то чтобы, в общем-то, я уже не спал, но...
- Слушай, - сказала Джулия. - У меня для тебя есть новость.
Она сделала паузу.
- Ты сидишь?
- Нет. Да. Ну ладно. - Он донес телефон до кровати и сел среди денежных россыпей.
- Мы ее продали, - сказала Джулия.
- Кого?
- Боже мой, Пирс, твою-то в душу мать, мы продали твою чертову книгу!
- Что? Что ты говоришь? Господи боже. Правда?
- Ну, сумма не так чтобы заоблачная...
- Нет, ты шутишь? Черт меня побери.
Она назвала цифру, но Пирс, по правде говоря, понятия не имел, много это или мало.
- А с другой стороны, это «Кокерел», - сказала она.
- Что-что?
- «Кокерел букс»*. [«Кокерел букс». - Cockerel - букв. «петушок». Довольно-таки прозрачный намек на известное издательство «Бантам букс», фирменным знаком которого является именно петушок. И которое в 80-е - 90-е гг. выпустило ряд книг самого Краули, в том числе и ту, которую вы сейчас читаете.] Проснись! И слушай сюда. Они хотят права и на розничную продажу, и на право допечатки тиража, так что даже при том, что аванс небольшой, если книга пойдет, на ней можно будет сделать совсем неплохие деньги.
Молчание.
- Пирс. Тебя это что, не устраивает? Не хочешь об этом даже говорить? Ну, что ж, ты в своем праве. Давай забросим ее еще куда-нибудь.
В тоне у нее прорезалась нотка нетерпения.
- Нет-нет, Джулия, послушай, давай поговорим, давай все обговорим прямо сейчас, - но я же все равно сделаю так, как ты считаешь нужным.
- Они хотят получить право на редакторский контроль.
- Что?
- Это значит: они считают, что книга может иметь настоящий успех в том случае, если они смогут слегка подкорректировать ее в расчете на конкретную аудиторию.
- Они что, с ума посходили?
- Тихо, тихо, - она рассмеялась. - Они вполне в своем уме. Но они привели мне названия нескольких книг, которые в последнее время продавались на ура. «Колесница Фаэтона». «Чужие миры». «Утренняя заря друидов». Вот такого рода книги.
- Хм-м.
- И им кажется, что ты тоже можешь написать что-нибудь подобное.
- То есть наврать с три короба.
- Пи-ирс, не лезь в бутылку.
Ну, конечно, не так чтобы с три короба, нет, но книгу придется слегка скорректировать, почти наверняка, и сделать это на манер, совершенно неприемлемый для академической аудитории, где тоже порой приходится упрощать, схематизировать материал и подпускать эмоций; здесь же ему придется совершить не только suppressio veri, еще и suggestion falsi*. [Т.е. не только утаивать часть истинной информации, но и впадать в ложные допущения.] Он вдруг с необычайной ясностью увидел, как будет выглядеть эта книга в глазах профессионального историка (Барр?); и что в ней будут страницы откровенно выдуманные, от начала до конца, точь-в-точь как в тех романчиках, на раз прочел и забыл, которые всего лишь навсего бойко перелагают принятые (и совершенно ни на чем не основанные) предрассудки, приправив их реальными историческими именами нелепейшим образом преобразившихся под пером автора персонажей. Ну и ладно. Пусть так.
- Ладно, - сказал он. - Пусть так. Давай все обсудим.
- И еще одна такая штука, - сказала она. - Им не нравится твое название.
- Да что ты говоришь?!
- Они считают, что оно может сбить читателя с толку. И еще, его трудно будет классифицировать по всяким там тематическим каталогам, и так далее.
- Ладно. Пусть так.
У Пирса появилось такое чувство - общее мироощущение, - как будто в него влепили заряд из ружья, сразу из двух стволов; сценарий менялся так быстро, что он просто не успевал сообразить, от чего ему лучше в данный момент отказаться - если вообще имеет смысл отказываться от чего-то.
- Нам нужно поговорить.
- Давай пообедаем вместе, - сказала Джулия тоном куда более мягким, чем до сей поры. - С шампанским. Боже ты мой, Пирс.
И следом пауза, чреватая (Пирс даже сквозь телефонную трубку чувствовал, как сияет у нее сейчас лицо) предощущением Великого Будущего.
- Я знала, что так и будет, - сказала она. - Я знала.
Целую вечность простояв под ревущим, на полную душем, Пирс сосчитал деньги: те купюры, что лежали на кровати и те суммы, о которых она когда-то ему говорила и сделал пару несложных вычислений. Он сложил деньги в конверт, снял постельное белье и, прикинув футболку и мохеровый свитер (вся прочая одежда оказалась перепачканной), туго набил мешок для отправки в прачечную.
- Господи ты боже мой, - сказал он, запнувшись в середине процесса и глядя на серо-стальной день за окном. - Господи ты боже мой.
Он сунул ноги в резиновые сандалии и выгреб из пепельницы мелочь; он сходил вниз, отнес грязное белье, а по пути остановился у почтового ящика и вынул накопившуюся почту - малую толику.
Название им не понравилось. А другого названия у его книги, само собой разумеется, и быть не могло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
- Не сегодня, не сейчас, - сказала она. - Давай в другой раз.
Она сделала шаг к стенному шкафу, явно борясь с искушением, но потом передумала.
- Ладно, давай выйдем вместе. - Она махнула рукой в сторону кровати, или денег. - Угостишь меня обедом, повеселимся; у меня и в самом деле есть в запасе несколько историй.
- Шампанское? - спросил он. - И...
- Я же тебе уже сказала, - медленно проговорила она, глядя ему прямо в глаза, и в глазах у нее читалась длинная-предлинная история. - Со всем этим покончено. Раз и навсегда.
Она рассмеялась, подошла к нему и раскрыла руки; он подхватил ее в объятия, она отвернулась в сторону и прижалась щекой к его щеке. Он вдохнул морозный воздух, запутавшийся в воротнике ее шубы, тяжелый, теплый аромат ее духов; бурное таяние снегов рвануло с места у него внутри, и душа его рвалась высказать тысячу самых разных вещей в ее украшенное сережкой ухо, и все это в полной тишине. Нервически задребезжал телефон, и они оба вздрогнули.
- Ну и утро у тебя сегодня, - сказала она, высвобождаясь из его рук.
Телефон стоял на своем. Пирс проводил ее до дверей.
- Ты мне позвони, - сказал он. - И чем быстрее, тем лучше. Номер у меня прежний!
Телефон надрывался. Наконец Пирс повернулся, рванул к нему и услышал, как у него за спиной захлопнулась дверь.
- Алло!
Молчание, смущенное, в замешательстве, - так молчат, когда набрали не тот номер.
- Алло? - еще раз сказал Пирс, теперь уже нормальным, своим голосом.
- Ой, Пирс?
- Да.
У него возникло странное ощущение, что женщина на другом конце провода - та самая, которую он встретил у реки, женщина из дома на берегу, женщина из ночной прогулки на веслах по речным заводям.
- Пирс, это Джулия. Я тебя не разбудила?
- А... Привет-привет. Ну, как тебе сказать, не то чтобы, в общем-то, я уже не спал, но...
- Слушай, - сказала Джулия. - У меня для тебя есть новость.
Она сделала паузу.
- Ты сидишь?
- Нет. Да. Ну ладно. - Он донес телефон до кровати и сел среди денежных россыпей.
- Мы ее продали, - сказала Джулия.
- Кого?
- Боже мой, Пирс, твою-то в душу мать, мы продали твою чертову книгу!
- Что? Что ты говоришь? Господи боже. Правда?
- Ну, сумма не так чтобы заоблачная...
- Нет, ты шутишь? Черт меня побери.
Она назвала цифру, но Пирс, по правде говоря, понятия не имел, много это или мало.
- А с другой стороны, это «Кокерел», - сказала она.
- Что-что?
- «Кокерел букс»*. [«Кокерел букс». - Cockerel - букв. «петушок». Довольно-таки прозрачный намек на известное издательство «Бантам букс», фирменным знаком которого является именно петушок. И которое в 80-е - 90-е гг. выпустило ряд книг самого Краули, в том числе и ту, которую вы сейчас читаете.] Проснись! И слушай сюда. Они хотят права и на розничную продажу, и на право допечатки тиража, так что даже при том, что аванс небольшой, если книга пойдет, на ней можно будет сделать совсем неплохие деньги.
Молчание.
- Пирс. Тебя это что, не устраивает? Не хочешь об этом даже говорить? Ну, что ж, ты в своем праве. Давай забросим ее еще куда-нибудь.
В тоне у нее прорезалась нотка нетерпения.
- Нет-нет, Джулия, послушай, давай поговорим, давай все обговорим прямо сейчас, - но я же все равно сделаю так, как ты считаешь нужным.
- Они хотят получить право на редакторский контроль.
- Что?
- Это значит: они считают, что книга может иметь настоящий успех в том случае, если они смогут слегка подкорректировать ее в расчете на конкретную аудиторию.
- Они что, с ума посходили?
- Тихо, тихо, - она рассмеялась. - Они вполне в своем уме. Но они привели мне названия нескольких книг, которые в последнее время продавались на ура. «Колесница Фаэтона». «Чужие миры». «Утренняя заря друидов». Вот такого рода книги.
- Хм-м.
- И им кажется, что ты тоже можешь написать что-нибудь подобное.
- То есть наврать с три короба.
- Пи-ирс, не лезь в бутылку.
Ну, конечно, не так чтобы с три короба, нет, но книгу придется слегка скорректировать, почти наверняка, и сделать это на манер, совершенно неприемлемый для академической аудитории, где тоже порой приходится упрощать, схематизировать материал и подпускать эмоций; здесь же ему придется совершить не только suppressio veri, еще и suggestion falsi*. [Т.е. не только утаивать часть истинной информации, но и впадать в ложные допущения.] Он вдруг с необычайной ясностью увидел, как будет выглядеть эта книга в глазах профессионального историка (Барр?); и что в ней будут страницы откровенно выдуманные, от начала до конца, точь-в-точь как в тех романчиках, на раз прочел и забыл, которые всего лишь навсего бойко перелагают принятые (и совершенно ни на чем не основанные) предрассудки, приправив их реальными историческими именами нелепейшим образом преобразившихся под пером автора персонажей. Ну и ладно. Пусть так.
- Ладно, - сказал он. - Пусть так. Давай все обсудим.
- И еще одна такая штука, - сказала она. - Им не нравится твое название.
- Да что ты говоришь?!
- Они считают, что оно может сбить читателя с толку. И еще, его трудно будет классифицировать по всяким там тематическим каталогам, и так далее.
- Ладно. Пусть так.
У Пирса появилось такое чувство - общее мироощущение, - как будто в него влепили заряд из ружья, сразу из двух стволов; сценарий менялся так быстро, что он просто не успевал сообразить, от чего ему лучше в данный момент отказаться - если вообще имеет смысл отказываться от чего-то.
- Нам нужно поговорить.
- Давай пообедаем вместе, - сказала Джулия тоном куда более мягким, чем до сей поры. - С шампанским. Боже ты мой, Пирс.
И следом пауза, чреватая (Пирс даже сквозь телефонную трубку чувствовал, как сияет у нее сейчас лицо) предощущением Великого Будущего.
- Я знала, что так и будет, - сказала она. - Я знала.
Целую вечность простояв под ревущим, на полную душем, Пирс сосчитал деньги: те купюры, что лежали на кровати и те суммы, о которых она когда-то ему говорила и сделал пару несложных вычислений. Он сложил деньги в конверт, снял постельное белье и, прикинув футболку и мохеровый свитер (вся прочая одежда оказалась перепачканной), туго набил мешок для отправки в прачечную.
- Господи ты боже мой, - сказал он, запнувшись в середине процесса и глядя на серо-стальной день за окном. - Господи ты боже мой.
Он сунул ноги в резиновые сандалии и выгреб из пепельницы мелочь; он сходил вниз, отнес грязное белье, а по пути остановился у почтового ящика и вынул накопившуюся почту - малую толику.
Название им не понравилось. А другого названия у его книги, само собой разумеется, и быть не могло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144