- Сейчас слишком холодно, - произнес Бони, и Роузи не сразу поняла, что он все еще продолжает говорить про Дом Феллоуза Крафта. - Сейчас слишком холодно. Там отключено отопление и электричество. А вот весной...
- Конечно, - сказала Роузи.
Что там за выражение в «Надкушенных яблоках», как они называли старую королеву? Безумный белый макияж рыжий парик, драгоценности и кольца... Сказочное чудище. Это про Бони, подумала она, глядя, как он греет свои старые когти у разведенного ею огня. Сказочное чудище.
- Весной, - произнес он так, словно уже наполовину уснул. - Весной. Поедешь и посмотришь.
- Каждый из этих двенадцати знаков, - говорила Вэл Бо Брахману, неловко присев на корточки у него на полу и изнемогая от желания закурить, - каждый из них можно подытожить, свести к одному-единственному слову.
- К одному слову? - повторил Бо, подперев рукой голову и улыбаясь.
- Ну, я хочу сказать, к одному глаголу со словом «я». Вроде «я могу» или «я делаю что-нибудь». У каждого знака есть такое слово, которое как бы выражает его суть.
- Ага, - сказал Бо. - Примерно как...
- Примерно как то, что я сейчас собираюсь тебе сказать, - перебила Вэл.
В тот слякотный январский день ее привезла в Откос Роузи Мучо, она предоставила Вэл возможность сделать необходимые визиты, пока сама занималась делами с Аланом Баттерманом, своими и делами Бони, а потом они с Вэл собирались отправиться вместе в «Вулкан» в Каскадии и поглощать тарелками пикантные кушанья южных морей и пить май-тай* [Коктейль из рома и ликера кюрасо с фруктовым соком.] в зале с бисерными занавесками на входе, пока Роузи будет вываливать на Вэл свои беды и победы.
- Овен, - продолжала она. - Первый знак. Овен говорит Я есть. Это первый знак, понятно, самый юный из всех. Затем Телец. Телец говорит Я хочу. Материальные желания, понимаешь, очень сильны в Тельце. Уловил мысль? Близнецы. Близнецы говорят...
Она вдруг искоса посмотрела на Бо и укоризненно подняла палец.
- Ты не слушаешь, - произнесла она с упреком.
- Я слышу тебя, Вэл, - сказал Бо. - Я слышу тебя.
- Я знаю, ты думаешь, что все это чушь собачья.
- Нет, я просто думаю, что...
- Ты считаешь все это огромной тюрьмой. Ты и маме сказал до же самое.
- Я знаю, что это большая тюрьма и есть. Судьба. Звезды. Знаки. Дома. Словечки и глаголы.
Все, что ты говоришь, Вэл, и все, что с этим связано, означает - Ты на это обречен. Но я не обречен. Существует понятие для всего, с чем ты работаешь: Heimarmene. Это греческое слово. Оно означает предопределение, или судьбу, но оно же означает и тюрьму. Дело не только в том, чтобы понять, где находишься - какой у тебя знак и какая у тебя в данный момент участь, - а в том, чтобы пробиться через нее, прорваться через сферы, которые тебя сковывают. - Он так разгорячился, что даже разогнул скрещенные ноги и встал. - Во мне содержатся все эти двенадцать знаков, Вэл. Во мне есть все эти глаголы. Все эти семь планет, а может восемь или девять.
Они все мои. Если я захочу стать Тельцом, я стану им, захочу - Львом или Скорпионом. Я не обязан отбывать все двенадцать в бесконечной последовательности жизней. Это то, чего они хотят, - он указал вверх. - Но это не так.
- Они? - переспросила Вэл.
Продолжая улыбаться, Бо тихонько приложил палец к губам. Тише...
- Ну ты и дурень, - умилилась Вэл и расхохоталась. - Ну ты и псих.
- Послушай-ка, - сказал Бо, которому в голову пришла идея. - Ты случайно не собираешься сегодня в банк? Тот, что на Бриджес-стрит, это же твой? Это я к тому, что не могла бы ты заплатить заодно и по нашему вкладу? А то у нас тут на руках все эти январские счета...
- Козерог, - сказала Вэл, нацелив на него палец Я имею.
На крыльце снаружи раздались тяжелые шаги, и кто то попытался открыть дверь. Бо и Вэл с недоумением слушали, как этот некто попробовал вставить ключ в замок но не смог, выругался и стал заглядывать внутрь через маленькое заиндевевшее оконце в двери, приставив к нему ладонь козырьком.
- Войдите, - помедлив, крикнул Бо. - Незаперто.
Еще несколько неловких движений, и вот большой мужчина в длинном - перец с солью - пальто уже стоит на коврике у двери, мокрый и смущенный, глядя то на одного из них, то на другого. Что-то в нем напоминает (решила Вэл) Гэри Меррилла* [Гэри Меррилл (1915-1990) - американский актер театра и кино; известен преимущественно исполнением одной из главных ролей в фильме Джозефа Манкевича «Все о Еве» (1950), где снимался с Бетт Дэвис (1908-1989), на которой вскоре женился. В 60-х имел роман с Ритой Хейворт (1918-1987). В 1988 г. выпустил воспоминания «Бетт, Рита и прочие годы моей жизни».], тип тот же, только незавершенный. Неплох. Стрелец, решила она почти мгновенно. Определенно Стрелец.
- Извините, - сказал он. - Я думал, дом пустует. Мне сказали, что здесь не живут.
- Ан нет, - сказал Бо.
- Сдается?
- Квартира? Нет. - Он отрицательно помахал рукой. - Она моя.
- Это Кленовая, двадцать один?
- Нет. Это четная сторона. Дом восемнадцать. Двадцать один как раз напротив.
- Ой, простите.
Извините, пожалуйста.
Они с Бо некоторое время смотрели друг на друга озадаченно, пытаясь понять, где и когда они раньше встречались, но так и не смогли припомнить. Затем Пирс Моффет повернулся и вышел.
- Стрелец, - сказала Вэл, инстинктивно потянувшись за своим «Кентом» и сунув его обратно в сумочку, у Бо не курили. - Ставлю доллар.
- А у него что за глагол? - спросил Бо, все еще пытаясь опознать приходившего.
- Его глагол? Щас скажу. Стрелец... Скорпион - это желаю, а Стрелец сразу после... Стрелец - это я вижу. Точно. Я вижу. - Она, вложив стрелу, натянула тетиву воображаемого лука и прицелилась. - Понял? Я вижу.
Напротив, в доме двадцать один, верхняя квартира, как и было обещано, оказалась незанятой, и ключ, которым снабдила его дама в риэлтерской конторе, подошел дверному замку. Пирс проник на кухню и постоял там; вода капала с него на линолеум, а он вглядывался в глубь квартиры, с планировкой на манер вагона, как и у его прежней квартиры в трущобе. За мрачноватой, но просторной кухней располагалась крошечная гостиная с чудесным, высоким, закругленным вверху окном. Затем шла самая большая комната, обшитая необычными панелями из крашеного дерева, с потолком из тисненой жести: он решил, что комната, должно быть, одновременно выполняла роль спальни и кабинета.
Эксцентрично. Неудобно. Но жить можно.
В окнах большой комнаты и сквозь стеклянную дверь виднелась веранда, тянувшаяся по всей ширине квартиры: узенькая веранда со створчатыми окнами. А за ней Дальвид и Блэкбери-ривер, туда выходили окна квартиры.
Здесь на кухне он будет готовить и есть; вон там он будет читать. А вон там дальше он будет спать и работать; а раз в месяц вот за тем письменным столом он будет выписывать чек на абсурдно маленькую сумму, которую с него запросили за эту квартирку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144