Он порылся среди нечистой, сброшенной прямо на пол одежды. Ага, вот они. Теперь спички. Он сунул конверт под мышку и стал копаться в брючных карманах.
- Ты по-прежнему ненавидишь меня? - тихо сказала она у него за спиной.
- Я и не думал тебя ненавидеть. - Руки у него дрожали так, что он едва попадал ими в карманы, внутри гремели ключи и мелочь. - На, держи.
Она понемногу начала оттаивать; она медленно оглядела квартиру, и он видел по ее глазам, что она мысленно подгоняет это пространство под себя.
- Так чем ты тут все время занимался? - спросила она - Ты должна мне кое о чем рассказать, - сказал он - Совсем немногое.
- Нет, - сказала она. - Послушай. Если ты хочешь чтобы мы остались друзьями, а мне очень хочется, чтобы мы остались друзьями, так вот, если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, ты не должен задавать вопросов. Если ты спросишь, я все равно не отвечу. Просто не отвечу, и все, но мы перестанем быть друзьями.
Она смягчила интонацию:
- Может быть, когда-нибудь, когда все это успеет быльем порасти.
Она взглянула на него снизу вверх; и ему показалось, что в лице у нее проявилось что-то древнее, суровое и мрачное, как пустыня, что-то, что, вероятнее всего, таилось в выражении ее лица и до того, как она от него сбежала, а он забыл, или, вернее, попросту не замечал этого под ее более поздним, то есть собственно более молодым лицом. А может быть, во всем было виновато всего лишь сумеречное декабрьское утро.
- Договорились? - спросила она. - В чем дело?
Пирс начал смеяться.
- Что тут смешного?
- Ничего смешного нет. Совсем ничего. - Смех так и рвался из него наружу, грудь распирало, колени тряслись. - Таблеток наглотался. Таблеток-смешинок. Ну, не знаю я, в чем дело.
Он вынул из-под мышки конверт и бросил на кровать с нею рядом.
- Забирай, - сказал он. - Я не хочу. Не нужны они мне.
- Шутки шутишь, - сказала она. И опустила глаза. - Я вообще не собиралась к тебе подниматься. Думала, брошу в почтовый ящик, и все. Но в ящике слишком узкая щель. И ключ я где-то потеряла. И вообще не была уверена что ты до сих пор здесь живешь. - Она сбила с кончика сигареты пепел легким ударом крашеного ногтя. - Я же знаю, что они тебе нужны.
- Я... - начал он, а потом понял, что она имела в виду. Нужда нужде рознь. Он имел в виду, что ему нужно овсе не это. А она - что это все, на что он может рассчитывать.
- Скажи мне только одно, - проговорил он. - Ты вернулась?
Она медленно покачала головой.
- И что ты будешь делать дальше?
Она пожала плечами - одним плечом.
- Я просто вернулась обратно в город, - сказала она. - Поживу пока у Эффи. Пока не подыщу себе квартиру.
Где-то далеко-далеко, в самой глубине собственной души, он слышал свой голос, тот самый, который всего десять минут тому назад говорил об отречении от мира, об уединении; но теперь этот голос был окружен со всех сторон мигом собравшейся бог весть откуда и куда более мощной машинерией, машинерией хитрости и страсти, которая, казалось, даже и принадлежала вовсе не ему, а командовала им изнутри и с бешеной скоростью вырабатывала стратагемы, следила за каждым его движением, планировала каждый следующий шаг. Он подошел к холодильнику, постоял немного, а потом достал из заморозки бутылку водки. И стакан.
- Не подсматривай, не подсматривай - сказал он, заслоняя от нее руку, которой наливал себе в стакан. - Просто сегодня утром я совсем не в форме, ну, то есть абсолютно - только и всего.
Она рассмеялась.
- Эй! Тогда налей и мне тоже.
Он принес ей коньячную рюмку, с хорошим глотком ледяной жидкости на донышке. На дюйм.
- Все, чем мы на данный момент богаты, - сказал он.
Она опрокинула рюмку и от души передернулась всем телом.
- Ух ты, вот это да, то, что надо. То, что надо.
- С возвращением, - церемонно сказал он и поднял стакан.
- Спасибо, Пирс, - сказала она. И следом, имитируя заискивающую, навязчивую манеру Акселя, каковая часто служила между ними двоими объектом беззлобных пародий: - Ведь мы же друзья, да, Пирс? Ну, скажи, разве это не так, Пирс, ведь мы же с тобой друзья?
Он рассмеялся: водка успела унять дрожь.
- Конечно. До гробовой доски.
Она допила оставшиеся в рюмке полглотка и медленно, расслабляя мышцу за мышцей, откинулась на спину. Шубка распахнулась. Под шубкой были короткое платье и чулки с отливом. Она похудела. Он внимательно и с нарастающим чувством сострадания оглядел ее бедра и округлые очертания лобка. Не самым лучшим образом она о себе заботилась, подумал он, ощутив свойственный знатокам укол чувства утраты - и страсти. Не самым лучшим образом.
- Бог ты мой, - сказала она. - Как же я устала.
- Отдохни, - сказал он. - Если хочешь, поспи.
- Знаешь, - сказала она, - я хочу сказать тебе спасибо за то, что сохранил мои вещи. Не сплавил их Армии Спасения, или что-нибудь в этом роде. Я, наверное, заеду потом, заберу вещи, если ты не против. Ну, ты понимаешь. То, что мое.
- Конечно.
- Когда найду себе квартиру.
- Конечно.
Больше выслушивать все это он был попросту не в состоянии.
- Только поторопись, - сказал он. - Если можно. Потому что, - он снова отвернулся; за окном по-прежнему была зима, - потому что я как раз начал подумывать о том чтобы убраться отсюда.
За спиной воцарилось молчание.
- Уехать, - сказал он.
- Правда? И куда же?
- Ну, не знаю. - Он повернулся к ней, прекрасно отдавая себе отчет в том, что на лице у него сейчас большими буквами написано: «Жилец съехал», что значит куда, какая разница куда, когда вокруг лежит целый мир, бессмысленный и бесконечный. - Во всяком случае, подальше от этого города. Может быть, в Дальние горы. Я ездил туда этим летом. Мне там понравилось.
- Вот уж воистину. Большие перемены.
- Ну, в общем, да. - Его вдруг охватило резкое чувство жалости к себе, как будто все, что он сейчас сказал, все, что он совсем уже было собирался сказать, действительно было правдой. А она просто лежала и смотрела вверх, на свое отражение в зеркале. Потом стерла крупинку туши, прилипшую в уголке глаза. - Хотя, в общем-то, я не то чтобы скоро, ну, короче говоря, еще не завтра.
- Я бы хотела забрать это зеркало, - сказала она. - Если ты, конечно, не против.
- Я против.
Она медленно села, с улыбкой, но вид настороженный.
- Но оно же мое, - сказала она. - Разве не так?
- Это был подарок, - сказал он. - Я его подарил. Нам обоим.
Она запахнула шубку.
- То есть в деревню, н-да. Тебе придется научиться водить машину.
- Не иначе.
Она улыбнулась - вдвое шире прежнего.
- Ну, что ж, по-моему, мысль великолепная. Ты смелый человек, Пирс. - Она вытянула из конверта десятку, задев по ходу дела вею пачку; купюры веером рассыпались по кровати.
- Это мне на такси, - сказала она. - Пора двигать - Нет, погоди, - сказал он. В голове с бешеной скоростью вертелось: нужно объяснить ей - если ты заберешь зеркало, у меня ничего от тебя не останется, в нем же тысячи твоих отражений;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
- Ты по-прежнему ненавидишь меня? - тихо сказала она у него за спиной.
- Я и не думал тебя ненавидеть. - Руки у него дрожали так, что он едва попадал ими в карманы, внутри гремели ключи и мелочь. - На, держи.
Она понемногу начала оттаивать; она медленно оглядела квартиру, и он видел по ее глазам, что она мысленно подгоняет это пространство под себя.
- Так чем ты тут все время занимался? - спросила она - Ты должна мне кое о чем рассказать, - сказал он - Совсем немногое.
- Нет, - сказала она. - Послушай. Если ты хочешь чтобы мы остались друзьями, а мне очень хочется, чтобы мы остались друзьями, так вот, если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, ты не должен задавать вопросов. Если ты спросишь, я все равно не отвечу. Просто не отвечу, и все, но мы перестанем быть друзьями.
Она смягчила интонацию:
- Может быть, когда-нибудь, когда все это успеет быльем порасти.
Она взглянула на него снизу вверх; и ему показалось, что в лице у нее проявилось что-то древнее, суровое и мрачное, как пустыня, что-то, что, вероятнее всего, таилось в выражении ее лица и до того, как она от него сбежала, а он забыл, или, вернее, попросту не замечал этого под ее более поздним, то есть собственно более молодым лицом. А может быть, во всем было виновато всего лишь сумеречное декабрьское утро.
- Договорились? - спросила она. - В чем дело?
Пирс начал смеяться.
- Что тут смешного?
- Ничего смешного нет. Совсем ничего. - Смех так и рвался из него наружу, грудь распирало, колени тряслись. - Таблеток наглотался. Таблеток-смешинок. Ну, не знаю я, в чем дело.
Он вынул из-под мышки конверт и бросил на кровать с нею рядом.
- Забирай, - сказал он. - Я не хочу. Не нужны они мне.
- Шутки шутишь, - сказала она. И опустила глаза. - Я вообще не собиралась к тебе подниматься. Думала, брошу в почтовый ящик, и все. Но в ящике слишком узкая щель. И ключ я где-то потеряла. И вообще не была уверена что ты до сих пор здесь живешь. - Она сбила с кончика сигареты пепел легким ударом крашеного ногтя. - Я же знаю, что они тебе нужны.
- Я... - начал он, а потом понял, что она имела в виду. Нужда нужде рознь. Он имел в виду, что ему нужно овсе не это. А она - что это все, на что он может рассчитывать.
- Скажи мне только одно, - проговорил он. - Ты вернулась?
Она медленно покачала головой.
- И что ты будешь делать дальше?
Она пожала плечами - одним плечом.
- Я просто вернулась обратно в город, - сказала она. - Поживу пока у Эффи. Пока не подыщу себе квартиру.
Где-то далеко-далеко, в самой глубине собственной души, он слышал свой голос, тот самый, который всего десять минут тому назад говорил об отречении от мира, об уединении; но теперь этот голос был окружен со всех сторон мигом собравшейся бог весть откуда и куда более мощной машинерией, машинерией хитрости и страсти, которая, казалось, даже и принадлежала вовсе не ему, а командовала им изнутри и с бешеной скоростью вырабатывала стратагемы, следила за каждым его движением, планировала каждый следующий шаг. Он подошел к холодильнику, постоял немного, а потом достал из заморозки бутылку водки. И стакан.
- Не подсматривай, не подсматривай - сказал он, заслоняя от нее руку, которой наливал себе в стакан. - Просто сегодня утром я совсем не в форме, ну, то есть абсолютно - только и всего.
Она рассмеялась.
- Эй! Тогда налей и мне тоже.
Он принес ей коньячную рюмку, с хорошим глотком ледяной жидкости на донышке. На дюйм.
- Все, чем мы на данный момент богаты, - сказал он.
Она опрокинула рюмку и от души передернулась всем телом.
- Ух ты, вот это да, то, что надо. То, что надо.
- С возвращением, - церемонно сказал он и поднял стакан.
- Спасибо, Пирс, - сказала она. И следом, имитируя заискивающую, навязчивую манеру Акселя, каковая часто служила между ними двоими объектом беззлобных пародий: - Ведь мы же друзья, да, Пирс? Ну, скажи, разве это не так, Пирс, ведь мы же с тобой друзья?
Он рассмеялся: водка успела унять дрожь.
- Конечно. До гробовой доски.
Она допила оставшиеся в рюмке полглотка и медленно, расслабляя мышцу за мышцей, откинулась на спину. Шубка распахнулась. Под шубкой были короткое платье и чулки с отливом. Она похудела. Он внимательно и с нарастающим чувством сострадания оглядел ее бедра и округлые очертания лобка. Не самым лучшим образом она о себе заботилась, подумал он, ощутив свойственный знатокам укол чувства утраты - и страсти. Не самым лучшим образом.
- Бог ты мой, - сказала она. - Как же я устала.
- Отдохни, - сказал он. - Если хочешь, поспи.
- Знаешь, - сказала она, - я хочу сказать тебе спасибо за то, что сохранил мои вещи. Не сплавил их Армии Спасения, или что-нибудь в этом роде. Я, наверное, заеду потом, заберу вещи, если ты не против. Ну, ты понимаешь. То, что мое.
- Конечно.
- Когда найду себе квартиру.
- Конечно.
Больше выслушивать все это он был попросту не в состоянии.
- Только поторопись, - сказал он. - Если можно. Потому что, - он снова отвернулся; за окном по-прежнему была зима, - потому что я как раз начал подумывать о том чтобы убраться отсюда.
За спиной воцарилось молчание.
- Уехать, - сказал он.
- Правда? И куда же?
- Ну, не знаю. - Он повернулся к ней, прекрасно отдавая себе отчет в том, что на лице у него сейчас большими буквами написано: «Жилец съехал», что значит куда, какая разница куда, когда вокруг лежит целый мир, бессмысленный и бесконечный. - Во всяком случае, подальше от этого города. Может быть, в Дальние горы. Я ездил туда этим летом. Мне там понравилось.
- Вот уж воистину. Большие перемены.
- Ну, в общем, да. - Его вдруг охватило резкое чувство жалости к себе, как будто все, что он сейчас сказал, все, что он совсем уже было собирался сказать, действительно было правдой. А она просто лежала и смотрела вверх, на свое отражение в зеркале. Потом стерла крупинку туши, прилипшую в уголке глаза. - Хотя, в общем-то, я не то чтобы скоро, ну, короче говоря, еще не завтра.
- Я бы хотела забрать это зеркало, - сказала она. - Если ты, конечно, не против.
- Я против.
Она медленно села, с улыбкой, но вид настороженный.
- Но оно же мое, - сказала она. - Разве не так?
- Это был подарок, - сказал он. - Я его подарил. Нам обоим.
Она запахнула шубку.
- То есть в деревню, н-да. Тебе придется научиться водить машину.
- Не иначе.
Она улыбнулась - вдвое шире прежнего.
- Ну, что ж, по-моему, мысль великолепная. Ты смелый человек, Пирс. - Она вытянула из конверта десятку, задев по ходу дела вею пачку; купюры веером рассыпались по кровати.
- Это мне на такси, - сказала она. - Пора двигать - Нет, погоди, - сказал он. В голове с бешеной скоростью вертелось: нужно объяснить ей - если ты заберешь зеркало, у меня ничего от тебя не останется, в нем же тысячи твоих отражений;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144