Разнеся чемоданы по комнатам, мы собрались у Филиппа посмотреть новости из Лос-Анджелеса по кабельному телевидению.
О событиях в Фэмилиленде не было сказано ни слова.
Мы посмотрели пятичасовые новости, выпуск в пять тридцать, в шесть, переключаясь с канала на канал.
Ничего.
- С-суки! - сказала Мэри. - Они это закрыли.
- А что случилось с Бастером? - спросил Джуниор. Он заговорил впервые с момента отъезда из Фэмилиленда, и голос его был тихим и неестественно спокойным.
- Не знаю, - признался Филипп.
- Ты думаешь, он погиб?
Филипп кивнул.
- А кому, кроме нас, есть до этого дело? - спросил Джеймс. - Кто мог хотя бы заметить?
Мы помолчали, каждый думал о Бастере. Я вспоминал, как он радовался, когда мы громили магазин “Фредерикс”, как он говорил, что с нами чувствует себя молодым.
Мне хотелось плакать.
- Если даже никто не заметил, что его убили, сам по себе факт, что Фэмилиленд закрыли и всех оттуда вышибли, - это уже новости, - сказал Филипп. - Либо у компании хватило сил не пустить это в новости... либо у кого-то другого.
- У кого? - спросил Стив. Филипп потряс головой.
- Не знаю. Но мне это очень не нравится.
Следующий день мы провели в мотеле, следя за выпусками новостей, читая газеты.
На следующий день мы поехали в Мир Моря.
Филипп необычайно быстро смог избавиться от нервозности и паранойи, и в этот второй день от них и следа не осталось. Это по его настоянию мы поехали в Мир Моря. И он, и все остальные считали это совершенно обычным днем, нормальным выходным днем, увлеченно вычитывали расписание представлений дельфинов и касаток, бегали посмотреть на аквариум с акулами. Я не мог поверить, что они так легко забыли Бастера, что они так небрежно отреагировали на его смерть, и это меня угнетало чертовски. Пусть гибель Бастера и пропала незамеченной в большом мире, но хоть на его собратьях Незаметных она должна как-то сказаться? Или все мы настолько никому не нужны? И жизнь каждого из нас лишена смысла и значения?
На представлении касатки Шаму я не выдержал и напомнил. Мы сидели в переднем ряду, и только что нас окатил фонтан от плюхнувшейся в воду перед нами касатки, и все террористы хохотали так, что животики можно надорвать.
- Класс! - сказал Пол. - Отлично, что мы поехали в Сан-Диего!
Вот тут меня и прорвало.
- Мы сюда приехали, потому что обосрались, когда хотели взорвать Фэмилиленд, и Бастера там пристрелили, и те же самые хмыри готовы были пристрелить нас ко всем чертям. А для вас, мать вашу так и этак, это теперь каникулы!
- Ты это чего? - спросил Филипп. - Остынь.
- Остынь? Два дня назад ты заставил нас взорвать эти гадские дома, потому что за нами гнались эти гады в штатском...
- То было два дня назад.
- А Бастер погиб, и мы тут развлекаемся в этом свинском Мире Моря!
- Он ведь погиб не зря.
- Что?!
- Он отдал свою жизнь ради дела.
- Ага, и теперь мы все должны быть счастливы пожертвовать своей жизнью ради “Дела”! Маленькие издержки в нашем большом бизнесе. Я-то думал, что наша главная цель - освободить нас, чтобы мы не были винтиками в машине, детальками большой организации. Я думал, это битва за права личности. А теперь, оказывается, нам полагается растворить свою индивидуальность в группе. В твоей группе. - Я посмотрел ему прямо в глаза. - Лично я не собираюсь умирать. Ни за какое “Дело”. Я хочу жить. - Я сделал театральную паузу. - И Бастер тоже хотел жить.
- Бастер погиб, - ответил Филипп. - И нам его никак не вернуть. - Он встретил мой взгляд. - И чего нам переживать? За что чувствовать себя виноватыми? Когда он был жив, мы всегда были с ним. Мы были его друзьями, его семьей, среди нас было его место, и он это знал. С нами он был счастлив.
Я не хотел верить Филиппу, но не мог не верить. Помоги мне Боже, я верил. Я говорил себе, что он понимает мой образ мыслей, что он умеет мной манипулировать, потому что слишком хорошо меня знает, но в это я себя заставить поверить не мог. Да, Филипп прав. Бастер в последние дни своей жизни был счастливее, чем когда-либо раньше, и все это из-за нас.
Филипп смотрел на меня спокойным взглядом.
- Я думаю, нам надо убить какую-нибудь знаменитость.
Я моргнул, захваченный врасплох.
- Чего?
- Я уже об этом думал. Как ты правильно сказал, мы в Фэмилиленде обосрались. Мы даже близко ничего не сделали такого, что нам полагается как террористам. Но я думаю, что убийство знаменитости даст нам аудиторию. Мы сможем преподнести наше дело общественности.
- Я не хочу убивать, - ответил я. - Вообще никого.
- Хочешь.
- А я говорю, нет!
Но снова какая-то тайная часть моей души соглашалась с аргументами Филиппа, думала, что он предлагает обоснованный образ действий.
- И я не хочу, - сказал Тим. - Чего просто не поймать знаменитость женского пола и не изнасиловать?
- А еще лучше похитить знаменитость, - предложила Мэри. - Так мы получим колоссальную рекламу. И не придется ни у кого отнимать жизнь.
- Мы все отнимали жизнь, - напомнил Филипп холодным и твердым голосом. - Кажется, вы с удовольствием об этом забыли. Среди нас девственниц нет. Ни одной.
- Но некоторые из нас извлекли уроки из своих ошибок, - возразил я.
- И что ты тогда предлагаешь делать? Ничего? Великие перемены требуют великих действий...
- Какие перемены? Кого мы тут дурим? Ты думаешь, убить кого-нибудь знаменитого переменит то, кто мы есть? Мы - Незаметные! И всегда будем Незаметными - незамечаемыми. Это факт, друг мой, и тебе лучше к этому привыкнуть.
Толпа за нами разразилась восторженными криками - Шаму проскочил через несколько горящих обручей.
- Знаменитость, - произнес Филипп с отвращением. - Мы сражаемся против самого этого понятия. Это - самая сердцевина несправедливости. Почему одних людей узнают чаще, чем других? Почему нельзя замечать всех одинаково? Горькая ирония в том, что убийство знаменитости сделает тебя знаменитостью в этом больном обществе. Марк Дэвид Чэпмен? Мы знаем его потому, что он убил Джона Леннона. Джон Хинкли? Он пытался убить Рональда Рейгана и был одержим Джоди Фостер. Джеймс Эрл Рей? Ли Харви Освальд? Сирхан Сирхан? Если мы убьем знаменитость, кого-нибудь достаточно крупного, мы нанесем удар по лагерю врага, и мы станем известными, мы сможем дать людям знать, что мы существуем, что мы есть.
- Это если нас поймают, - спокойно заметил Пит.
- Что?
- Аудиторию мы получим, только если нас поймают. Единственный способ привлечь к нам внимание прессы и телевидения. Иначе мы останемся так же неизвестны, как и сейчас. Полиция наверняка пачками получает письма, где люди берут на себя ответственность за такие вещи. Даже если мы позвоним или пошлем письмо, оно в этой груде потеряется.
Было очевидно, что Филипп об этом даже не подумал, и на секунду это выбило его из колеи, но он оправился в тот же миг.
- Тогда права Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
О событиях в Фэмилиленде не было сказано ни слова.
Мы посмотрели пятичасовые новости, выпуск в пять тридцать, в шесть, переключаясь с канала на канал.
Ничего.
- С-суки! - сказала Мэри. - Они это закрыли.
- А что случилось с Бастером? - спросил Джуниор. Он заговорил впервые с момента отъезда из Фэмилиленда, и голос его был тихим и неестественно спокойным.
- Не знаю, - признался Филипп.
- Ты думаешь, он погиб?
Филипп кивнул.
- А кому, кроме нас, есть до этого дело? - спросил Джеймс. - Кто мог хотя бы заметить?
Мы помолчали, каждый думал о Бастере. Я вспоминал, как он радовался, когда мы громили магазин “Фредерикс”, как он говорил, что с нами чувствует себя молодым.
Мне хотелось плакать.
- Если даже никто не заметил, что его убили, сам по себе факт, что Фэмилиленд закрыли и всех оттуда вышибли, - это уже новости, - сказал Филипп. - Либо у компании хватило сил не пустить это в новости... либо у кого-то другого.
- У кого? - спросил Стив. Филипп потряс головой.
- Не знаю. Но мне это очень не нравится.
Следующий день мы провели в мотеле, следя за выпусками новостей, читая газеты.
На следующий день мы поехали в Мир Моря.
Филипп необычайно быстро смог избавиться от нервозности и паранойи, и в этот второй день от них и следа не осталось. Это по его настоянию мы поехали в Мир Моря. И он, и все остальные считали это совершенно обычным днем, нормальным выходным днем, увлеченно вычитывали расписание представлений дельфинов и касаток, бегали посмотреть на аквариум с акулами. Я не мог поверить, что они так легко забыли Бастера, что они так небрежно отреагировали на его смерть, и это меня угнетало чертовски. Пусть гибель Бастера и пропала незамеченной в большом мире, но хоть на его собратьях Незаметных она должна как-то сказаться? Или все мы настолько никому не нужны? И жизнь каждого из нас лишена смысла и значения?
На представлении касатки Шаму я не выдержал и напомнил. Мы сидели в переднем ряду, и только что нас окатил фонтан от плюхнувшейся в воду перед нами касатки, и все террористы хохотали так, что животики можно надорвать.
- Класс! - сказал Пол. - Отлично, что мы поехали в Сан-Диего!
Вот тут меня и прорвало.
- Мы сюда приехали, потому что обосрались, когда хотели взорвать Фэмилиленд, и Бастера там пристрелили, и те же самые хмыри готовы были пристрелить нас ко всем чертям. А для вас, мать вашу так и этак, это теперь каникулы!
- Ты это чего? - спросил Филипп. - Остынь.
- Остынь? Два дня назад ты заставил нас взорвать эти гадские дома, потому что за нами гнались эти гады в штатском...
- То было два дня назад.
- А Бастер погиб, и мы тут развлекаемся в этом свинском Мире Моря!
- Он ведь погиб не зря.
- Что?!
- Он отдал свою жизнь ради дела.
- Ага, и теперь мы все должны быть счастливы пожертвовать своей жизнью ради “Дела”! Маленькие издержки в нашем большом бизнесе. Я-то думал, что наша главная цель - освободить нас, чтобы мы не были винтиками в машине, детальками большой организации. Я думал, это битва за права личности. А теперь, оказывается, нам полагается растворить свою индивидуальность в группе. В твоей группе. - Я посмотрел ему прямо в глаза. - Лично я не собираюсь умирать. Ни за какое “Дело”. Я хочу жить. - Я сделал театральную паузу. - И Бастер тоже хотел жить.
- Бастер погиб, - ответил Филипп. - И нам его никак не вернуть. - Он встретил мой взгляд. - И чего нам переживать? За что чувствовать себя виноватыми? Когда он был жив, мы всегда были с ним. Мы были его друзьями, его семьей, среди нас было его место, и он это знал. С нами он был счастлив.
Я не хотел верить Филиппу, но не мог не верить. Помоги мне Боже, я верил. Я говорил себе, что он понимает мой образ мыслей, что он умеет мной манипулировать, потому что слишком хорошо меня знает, но в это я себя заставить поверить не мог. Да, Филипп прав. Бастер в последние дни своей жизни был счастливее, чем когда-либо раньше, и все это из-за нас.
Филипп смотрел на меня спокойным взглядом.
- Я думаю, нам надо убить какую-нибудь знаменитость.
Я моргнул, захваченный врасплох.
- Чего?
- Я уже об этом думал. Как ты правильно сказал, мы в Фэмилиленде обосрались. Мы даже близко ничего не сделали такого, что нам полагается как террористам. Но я думаю, что убийство знаменитости даст нам аудиторию. Мы сможем преподнести наше дело общественности.
- Я не хочу убивать, - ответил я. - Вообще никого.
- Хочешь.
- А я говорю, нет!
Но снова какая-то тайная часть моей души соглашалась с аргументами Филиппа, думала, что он предлагает обоснованный образ действий.
- И я не хочу, - сказал Тим. - Чего просто не поймать знаменитость женского пола и не изнасиловать?
- А еще лучше похитить знаменитость, - предложила Мэри. - Так мы получим колоссальную рекламу. И не придется ни у кого отнимать жизнь.
- Мы все отнимали жизнь, - напомнил Филипп холодным и твердым голосом. - Кажется, вы с удовольствием об этом забыли. Среди нас девственниц нет. Ни одной.
- Но некоторые из нас извлекли уроки из своих ошибок, - возразил я.
- И что ты тогда предлагаешь делать? Ничего? Великие перемены требуют великих действий...
- Какие перемены? Кого мы тут дурим? Ты думаешь, убить кого-нибудь знаменитого переменит то, кто мы есть? Мы - Незаметные! И всегда будем Незаметными - незамечаемыми. Это факт, друг мой, и тебе лучше к этому привыкнуть.
Толпа за нами разразилась восторженными криками - Шаму проскочил через несколько горящих обручей.
- Знаменитость, - произнес Филипп с отвращением. - Мы сражаемся против самого этого понятия. Это - самая сердцевина несправедливости. Почему одних людей узнают чаще, чем других? Почему нельзя замечать всех одинаково? Горькая ирония в том, что убийство знаменитости сделает тебя знаменитостью в этом больном обществе. Марк Дэвид Чэпмен? Мы знаем его потому, что он убил Джона Леннона. Джон Хинкли? Он пытался убить Рональда Рейгана и был одержим Джоди Фостер. Джеймс Эрл Рей? Ли Харви Освальд? Сирхан Сирхан? Если мы убьем знаменитость, кого-нибудь достаточно крупного, мы нанесем удар по лагерю врага, и мы станем известными, мы сможем дать людям знать, что мы существуем, что мы есть.
- Это если нас поймают, - спокойно заметил Пит.
- Что?
- Аудиторию мы получим, только если нас поймают. Единственный способ привлечь к нам внимание прессы и телевидения. Иначе мы останемся так же неизвестны, как и сейчас. Полиция наверняка пачками получает письма, где люди берут на себя ответственность за такие вещи. Даже если мы позвоним или пошлем письмо, оно в этой груде потеряется.
Было очевидно, что Филипп об этом даже не подумал, и на секунду это выбило его из колеи, но он оправился в тот же миг.
- Тогда права Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92