Группа исполнителей как бы
случайно стала подниматься на сцену. На женщинах развевались цветные юбки
и блузки, волосы - высоко подняты гребнями и украшены яркими цветами,
прическа народа Андалузии. Танцоры-мужчины одеты в традиционные узкие
брюки и жилеты и блестящие полуботинки из кордовской кожи. Гитарист начал
наигрывать грустную мелодию, и одна из сидящих женщин запела по-испански.
- Вы понимаете, о чем она поет? - прошептала Трейси.
- Да. Я хотела бросить любовника, но пока я собиралась, он покинул
меня и разбил мне сердце.
Танцовщица перешла в центр эстрады. Она медленно начала танцевать, с
простых шагов, постепенно убыстряя темп. Ритм становился жестче, и танец
принял форму какого-то чувственного неистовства, вариации тех первых
танцев, которые исполняли цыгане в таборах сотни лет назад. Музыка
становилась более громкой и возбуждающей, танцевальные па разительно
отличались от тех классических пируэтов, что все привыкли видеть на
эстрадах. Танец казался чем-то фантастическим, грубым, чувственным,
виртуозным, и его сопровождали традиционные выкрики из толпы исполнителей,
стоявших и сидевших рядом с эстрадой. Крики выражали восторг, восхищение и
просто помогали танцующим в быстром неистовом ритме.
Внезапно музыка и танец прекратились, и на мгновение воцарилась
тишина, которая тут же взорвалась бурей аплодисментов.
- Она чудесна, - воскликнула Трейси.
- Подождите, - ответил Джефф.
В центр эстрады вышла вторая танцовщица, смуглая, черноволосая,
классический вариант кастильской красавицы. Она казалась такой отрешенной,
совершенно не замечающей публики. Гитаристы начали наигрывать болеро,
негромко в басовом ключе, наподобие протяжных восточных мелодий. К ней
присоединился танцор-мужчина, вступили кастаньеты, легко отстукивающие
ритм.
Исполнители, сидевшие вокруг эстрады, хлопками аккомпанировали танцу,
поддерживая ритм, то замедляя, то убыстряя его, и вся комната наполнилась
этими возбуждающими звуками.
Тела танцоров двигались отдельно, сближаясь с растущей силой
чувственности, изображая без единого соприкосновения совершенно
сумасшедшую, всеобъемлющую, прямо-таки животную страсть и, наконец,
достигая апогея, вызывая дикие крики зрителей. Когда огни погасли и
загорелись вновь, толпа неистовствовала. И вдруг, совершенно неожиданно
для самой себя, Трейси также закричала. Она, стесняясь самой себя,
чувствовала сексуальный подъем. Казалось, весь воздух наполнен желанием.
Боясь взглянуть Джеффу в глаза, она смотрела на его сильные, загорелые
руки, и ей казалось, что она чувствует, как они ласкают ее тело, медленно,
возбуждающе, все быстрее и быстрее. Она скорее убрала со стола руки, чтобы
скрыть их дрожание.
Они почти не говорили по дороге домой. Около дверей номера, Трейси
обернулась и произнесла:
- Если...
Но губы Джеффа не дали ей договорить фразу, и она сама уже обнимала
его и чувствовала его тело.
- Трейси?
С ее губ уже готово было сорваться слово "да", но она сумела напрячь
всю силу воли и сказать:
- Какой дивный день, Джефф. Я сплю на ходу.
- О...
- Думаю, что завтра я на весь день останусь в номере, хочу отдохнуть
как следует.
Он ответил совершенно бесцветным ровным голосом:
- Прекрасная идея. Вероятно, я займусь тем же самым.
Но ни один из них не поверил другому.
29
В 10.00 утра на следующее утро Трейси уже стояла в длинной очереди к
входу в музей Прадо. Как только открылись двери, то служитель в униформе
стал пропускать посетителей по одному через турникет.
Трейси протянула билет контролеру и прошла со всей толпой в большую
ротонду.
Даниэль Купер и детектив Перейра стояли близко позади нее, и Купер
вдруг почувствовал растущее возбуждение. Он точно знал, что Трейси Уитни
пришла сюда не просто как туристка. Каким бы не был ее план, но она уже
приступила к его выполнению.
Трейси переходила из зала в зал, медленно бродя и любуясь Тицианом,
Тинторетто, Рубенсом и Босхом, восхищаясь картинами великого грека
Доменикоса Теотокопулоса, известного под именем Эль Греко. Гойя
экспонировался в нижней, на первом этаже, галерее.
Трейси отметила, что охрана в униформе стояла около каждого выхода и
около каждого из них на уровне локтя помещалась красная кнопка
сигнализации. Она прекрасно знала, что в тот момент, когда зазвучит
тревога, все входы и выходы мгновенно перекрывались, и шанса на спасение
просто не представится.
Она сидела на скамейке в центре зала, посвященного фламандской
живописи XVIII века. Она видела, как неотлучно наблюдаются все проходы к
залам. Вероятно, здесь использованы и инфракрасные лучи, которые
включались ночью. В других музеях, которые посещала Трейси, охрана
позволяла себе соснуть, скучать и вообще отвлекаться от туристов, но здесь
же стража постоянно была начеку. В мире уже неоднократно произведения
искусств подвергались нападению фанатиков. В музее Прадо не хотели, чтобы
такое стало возможно.
В нескольких отдельных залах за мольбертами сидели художники и писали
копии с известных картин.
Музей дозволял проведение этих работ, но Трейси отметила, как
тщательно охрана следила даже за этими художниками.
Когда Трейси осмотрела залы на основном этаже, она спустилась в
нижний зал, где выставлялся Франциско Гойя.
Детектив Перейра шепнул Куперу:
- Смотрите, да она ничего не делает, только смотрит. Она...
- Вы ошибаетесь, - и Купер припустился вниз по лестнице.
Трейси точно определила, что экспозиция Гойи охранялась еще
тщательнее, чем другие залы, и было отчего. Стены были заполнены шедеврами
живописи, и, переходя от полотна к полотну, Трейси поняла, насколько же
гениален великий испанец. Автопортрет Гойи, изобразившего себя паном
среднего возраста... Изысканный по цвету портрет семьи Карлоса_IV...
Одетая Маха и знаменитая обнаженная Маха.
И вот, сразу же за "Шабашем ведьм", висел "Пуэрто". Трейси
остановилась и стала внимательно разглядывать картину, сердце ее учащенно
забилось. На переднем плане картины дюжина разряженных мужчин и женщин
стояли около каменной стены, а на заднем плане, сквозь легкий туман,
виднелись рыбацкие лодки в порту и далекий маяк. В левом нижнем углу
стояла подпись Гойи.
Вот и цель. Полмиллиона долларов.
Трейси оглянулась. Охранник стоял при входе, а за ним, через длинный
коридор, ведущий в другие залы, Трейси видела и других охранников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
случайно стала подниматься на сцену. На женщинах развевались цветные юбки
и блузки, волосы - высоко подняты гребнями и украшены яркими цветами,
прическа народа Андалузии. Танцоры-мужчины одеты в традиционные узкие
брюки и жилеты и блестящие полуботинки из кордовской кожи. Гитарист начал
наигрывать грустную мелодию, и одна из сидящих женщин запела по-испански.
- Вы понимаете, о чем она поет? - прошептала Трейси.
- Да. Я хотела бросить любовника, но пока я собиралась, он покинул
меня и разбил мне сердце.
Танцовщица перешла в центр эстрады. Она медленно начала танцевать, с
простых шагов, постепенно убыстряя темп. Ритм становился жестче, и танец
принял форму какого-то чувственного неистовства, вариации тех первых
танцев, которые исполняли цыгане в таборах сотни лет назад. Музыка
становилась более громкой и возбуждающей, танцевальные па разительно
отличались от тех классических пируэтов, что все привыкли видеть на
эстрадах. Танец казался чем-то фантастическим, грубым, чувственным,
виртуозным, и его сопровождали традиционные выкрики из толпы исполнителей,
стоявших и сидевших рядом с эстрадой. Крики выражали восторг, восхищение и
просто помогали танцующим в быстром неистовом ритме.
Внезапно музыка и танец прекратились, и на мгновение воцарилась
тишина, которая тут же взорвалась бурей аплодисментов.
- Она чудесна, - воскликнула Трейси.
- Подождите, - ответил Джефф.
В центр эстрады вышла вторая танцовщица, смуглая, черноволосая,
классический вариант кастильской красавицы. Она казалась такой отрешенной,
совершенно не замечающей публики. Гитаристы начали наигрывать болеро,
негромко в басовом ключе, наподобие протяжных восточных мелодий. К ней
присоединился танцор-мужчина, вступили кастаньеты, легко отстукивающие
ритм.
Исполнители, сидевшие вокруг эстрады, хлопками аккомпанировали танцу,
поддерживая ритм, то замедляя, то убыстряя его, и вся комната наполнилась
этими возбуждающими звуками.
Тела танцоров двигались отдельно, сближаясь с растущей силой
чувственности, изображая без единого соприкосновения совершенно
сумасшедшую, всеобъемлющую, прямо-таки животную страсть и, наконец,
достигая апогея, вызывая дикие крики зрителей. Когда огни погасли и
загорелись вновь, толпа неистовствовала. И вдруг, совершенно неожиданно
для самой себя, Трейси также закричала. Она, стесняясь самой себя,
чувствовала сексуальный подъем. Казалось, весь воздух наполнен желанием.
Боясь взглянуть Джеффу в глаза, она смотрела на его сильные, загорелые
руки, и ей казалось, что она чувствует, как они ласкают ее тело, медленно,
возбуждающе, все быстрее и быстрее. Она скорее убрала со стола руки, чтобы
скрыть их дрожание.
Они почти не говорили по дороге домой. Около дверей номера, Трейси
обернулась и произнесла:
- Если...
Но губы Джеффа не дали ей договорить фразу, и она сама уже обнимала
его и чувствовала его тело.
- Трейси?
С ее губ уже готово было сорваться слово "да", но она сумела напрячь
всю силу воли и сказать:
- Какой дивный день, Джефф. Я сплю на ходу.
- О...
- Думаю, что завтра я на весь день останусь в номере, хочу отдохнуть
как следует.
Он ответил совершенно бесцветным ровным голосом:
- Прекрасная идея. Вероятно, я займусь тем же самым.
Но ни один из них не поверил другому.
29
В 10.00 утра на следующее утро Трейси уже стояла в длинной очереди к
входу в музей Прадо. Как только открылись двери, то служитель в униформе
стал пропускать посетителей по одному через турникет.
Трейси протянула билет контролеру и прошла со всей толпой в большую
ротонду.
Даниэль Купер и детектив Перейра стояли близко позади нее, и Купер
вдруг почувствовал растущее возбуждение. Он точно знал, что Трейси Уитни
пришла сюда не просто как туристка. Каким бы не был ее план, но она уже
приступила к его выполнению.
Трейси переходила из зала в зал, медленно бродя и любуясь Тицианом,
Тинторетто, Рубенсом и Босхом, восхищаясь картинами великого грека
Доменикоса Теотокопулоса, известного под именем Эль Греко. Гойя
экспонировался в нижней, на первом этаже, галерее.
Трейси отметила, что охрана в униформе стояла около каждого выхода и
около каждого из них на уровне локтя помещалась красная кнопка
сигнализации. Она прекрасно знала, что в тот момент, когда зазвучит
тревога, все входы и выходы мгновенно перекрывались, и шанса на спасение
просто не представится.
Она сидела на скамейке в центре зала, посвященного фламандской
живописи XVIII века. Она видела, как неотлучно наблюдаются все проходы к
залам. Вероятно, здесь использованы и инфракрасные лучи, которые
включались ночью. В других музеях, которые посещала Трейси, охрана
позволяла себе соснуть, скучать и вообще отвлекаться от туристов, но здесь
же стража постоянно была начеку. В мире уже неоднократно произведения
искусств подвергались нападению фанатиков. В музее Прадо не хотели, чтобы
такое стало возможно.
В нескольких отдельных залах за мольбертами сидели художники и писали
копии с известных картин.
Музей дозволял проведение этих работ, но Трейси отметила, как
тщательно охрана следила даже за этими художниками.
Когда Трейси осмотрела залы на основном этаже, она спустилась в
нижний зал, где выставлялся Франциско Гойя.
Детектив Перейра шепнул Куперу:
- Смотрите, да она ничего не делает, только смотрит. Она...
- Вы ошибаетесь, - и Купер припустился вниз по лестнице.
Трейси точно определила, что экспозиция Гойи охранялась еще
тщательнее, чем другие залы, и было отчего. Стены были заполнены шедеврами
живописи, и, переходя от полотна к полотну, Трейси поняла, насколько же
гениален великий испанец. Автопортрет Гойи, изобразившего себя паном
среднего возраста... Изысканный по цвету портрет семьи Карлоса_IV...
Одетая Маха и знаменитая обнаженная Маха.
И вот, сразу же за "Шабашем ведьм", висел "Пуэрто". Трейси
остановилась и стала внимательно разглядывать картину, сердце ее учащенно
забилось. На переднем плане картины дюжина разряженных мужчин и женщин
стояли около каменной стены, а на заднем плане, сквозь легкий туман,
виднелись рыбацкие лодки в порту и далекий маяк. В левом нижнем углу
стояла подпись Гойи.
Вот и цель. Полмиллиона долларов.
Трейси оглянулась. Охранник стоял при входе, а за ним, через длинный
коридор, ведущий в другие залы, Трейси видела и других охранников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107