Ты приятно проведешь время здесь, где командую я, а не какой-нибудь майор, или полковник, или «рыцарь в латах», как у Мильтона. А вместо французов, — снова с иронией продолжал он, — у тебя тут gens humida ponti note 176, ибо, как говорит Вергилий,
Sternunt se somno diversae in littore phocae,note 177
что можно передать так:
Тюлени дремлют на песке,
Но Гектор наш невдалеке.
Ладно, ладно! Если ты сердишься, я перестану. Кроме того, я вижу во дворе старого Эди, а у меня к нему дело. Прощай, Гектор! Ты помнишь, как phoca плюхнулся в море, подобно своему хранителю Протею, et se jactu dedit aeguor in altum note 178.
Мак-Интайр подождал, пока не закрылась дверь, а после дал волю своему неукротимому нраву:
— Мой дядя — лучший из смертных и в своем роде добрейший. Но я предпочитаю перевестись в Вест-Индию и больше никогда не видеться с ним, чем слушать еще про этого проклятого phoca, как дяде угодно его называть.
Мисс Мак-Интайр, привязанная к дяде узами благодарности и горячо любившая брата, обычно выступала в таких случаях посланцем мира. Она поспешила встретить возвратившегося дядю, прежде чем он успел войти в гостиную.
— Ну, мисс женщина, что означает сие умоляющее выражение лица? Не сделала ли Юнона очередную пакость?
— Нет, дядя, но хозяин Юноны в отчаянии от ваших насмешек из-за тюленя. Уверяю вас, что он переживает их гораздо болезненнее, чем вы думаете. Конечно, это очень глупо с его стороны, но ведь вы умеете выставить каждого в таком смешном виде!
— Хорошо, дорогая моя, — ответил Олдбок, польщенный комплиментом.
— Я надену на свою сатиру узду и постараюсь больше не говорить о тюленях. Не стану упоминать даже о тюлевых занавесках и буду произносить «мм» и кивать тебе, если захочу, чтобы ты сорвала тюльпан. Я вовсе не какой-нибудь monitoribus asper note 179, a — как Гектору известно — самый кроткий, тихий и покладистый из людей, которым сестра, племянница и племянник могут вертеть, как им заблагорассудится.
С этим небольшим панегириком собственному послушанию мистер Олдбок вошел в гостиную и предложил племяннику пройтись до Массел-крейга.
— Мне нужно кое о чем расспросить одну из женщин у Маклбеккитов, — сказал он, — и я хотел бы, чтобы со мной был разумный свидетель. Поэтому за отсутствием лучшего придется довольствоваться тобой.
— А тут как будто есть старый Эди, сэр, и Кексон; не подойдут ли они лучше меня? — промолвил Мак-Интайр, несколько встревоженный перспективой продолжительного пребывания наедине с дядюшкой.
— Честное слово, молодой человек, ты рекомендуешь мне прекрасное общество, и я вполне ценю твою любезность, — ответил мистер Олдбок. — Нет, дорогой мой, Голубой Плащ пойдет с нами, но не как полноправный свидетель, ибо он в настоящее время, как выражается наш друг судья Литлджон (да благословит бог его ученость), tanquam suspectus, а ты с точки зрения нашего закона suspicione major note 180.
— Неплохо бы мне стать майором, сэр! — заявил Гектор, уловивший лишь последнее слово, наиболее привлекательное для слуха солдата, — но без денег и протекции трудно рассчитывать на такое повышение.
— Не унывай, храбрый сын Приама, — сказал антикварий, — и слушай своих друзей. Кто знает, что может случиться! Пойдем со мной, и ты увидишь вещи полезные, если тебе случится заседать в военном суде.
— Я уже не раз заседал в полковом военном суде, сэр, — ответил капитан Мак-Интайр. — Но позвольте преподнести вам новую трость.
— Очень признателен, очень признателен!
— Я купил ее у нашего тамбурмажора, — пояснил Мак-Интайр. — Он перешел в наш полк из бенгальской армии, когда она прибыла через Красное море. Он уверяет, что эта трость была срезана на берегах Инда.
— В самом деле отличный тростник. Она вполне заменит ту, которую ph… Так что это я хотел сказать?
Маленький отряд, состоявший из антиквария, его племянника и старого нищего, выступил теперь через пески к Массел-крейгу. Мистер Олдбок был в прекрасном расположении духа и так и сыпал всевозможными сведениями, а остальные двое из чувства признательности за прошлые благодеяния и в надежде на будущие скромно внимали его словам. Дядя и племянник шли вместе, а нищий — на полтора шага позади, достаточно близко, чтобы его покровитель мог обращаться к нему, чуть наклонив голову и не давая себе труда обернуться. Петри, бывший воспитателем в одной знатной семье, в своем «Трактате о благовоспитанности», посвященном членам эдинбургского магистрата, рекомендует на основании личного опыта именно такую манеру всем сопровождающим важных особ, как-то: домашним учителям, домочадцам и подчиненным лицам всякого рода. Под таким эскортом антикварий подвигался вперед с грузом своей учености, то и дело поворачиваясь штирбортом или бакбортом, чтобы дать залп по своим спутникам.
— Итак, по-твоему, — сказал он, обращаясь к нищему, — от этих неожиданных денег, от этого arca auri note 181, как выражается Плавт, мало пользы будет сэру Артуру в его беде?
— Если только он не найдет в десять раз больше, в чем, сэр, я сомневаюсь, — ответил нищий. — Я слышал разговор Пегги Оррока и другого негодяя из служащих шерифа; плохо, когда такая мразь начинает дерзко болтать о делах джентльмена. Боюсь, что сэра Артура засадят-таки в каменный мешок за долги, коли не подоспеет надежная подмога.
— Ты говоришь глупости, — промолвил антикварий. — Племянник, обрати внимание — ведь это замечательно, что в нашей счастливой стране никого не сажают в тюрьму за долги.
— В самом деле, сэр? — удивился Мак-Интайр. — Я раньше не знал. Этот закон очень на руку некоторым моим товарищам.
— Но если людей не забирают за долги, — сказал Охилтри, — так что же столько бедняков торчит в фейрпортской тюрьме? Они говорят, что их упрятали туда кредиторы. Странно! Видно, им это нравится больше, чем мне, раз они остаются там по доброй воле.
— Весьма здравое замечание, Эди, и его делают многие более значительные люди, чем ты. Но оно всецело основано на незнании феодального строя. Гектор, будь добр, послушай меня, если только ты не ищешь нового… гм! (После такого намека Гектор мгновенно стал внимательнее.) И тебе, Эди, тоже может быть полезно rerum cognoscere causas note 182. Природа и происхождение предписания об аресте — это нечто haud alienum a Scaevolae studiis note 183. Итак, повторяю, что в Шотландии никто не может быть арестован за долги.
— Меня это мало касается, Монкбарнс, — сказал старик. — Ведь нищему никто не доверит и гроша.
— Пожалуйста, помолчи, мой друг! Поэтому, как средство принуждения к платежу — а я могу засвидетельствовать по собственному опыту, что платить не склонен ни один должник, — у нас существовали письма четырех видов. Сначала шло своего рода любезное приглашение от имени короля, нашего монарха, пекущегося, как оно и должно, об упорядочении частных дел своих подданных. Далее следовали все более строгие и настойчивые напоминания и требования… Что ты увидел особенного в этой птице, Гектор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Sternunt se somno diversae in littore phocae,note 177
что можно передать так:
Тюлени дремлют на песке,
Но Гектор наш невдалеке.
Ладно, ладно! Если ты сердишься, я перестану. Кроме того, я вижу во дворе старого Эди, а у меня к нему дело. Прощай, Гектор! Ты помнишь, как phoca плюхнулся в море, подобно своему хранителю Протею, et se jactu dedit aeguor in altum note 178.
Мак-Интайр подождал, пока не закрылась дверь, а после дал волю своему неукротимому нраву:
— Мой дядя — лучший из смертных и в своем роде добрейший. Но я предпочитаю перевестись в Вест-Индию и больше никогда не видеться с ним, чем слушать еще про этого проклятого phoca, как дяде угодно его называть.
Мисс Мак-Интайр, привязанная к дяде узами благодарности и горячо любившая брата, обычно выступала в таких случаях посланцем мира. Она поспешила встретить возвратившегося дядю, прежде чем он успел войти в гостиную.
— Ну, мисс женщина, что означает сие умоляющее выражение лица? Не сделала ли Юнона очередную пакость?
— Нет, дядя, но хозяин Юноны в отчаянии от ваших насмешек из-за тюленя. Уверяю вас, что он переживает их гораздо болезненнее, чем вы думаете. Конечно, это очень глупо с его стороны, но ведь вы умеете выставить каждого в таком смешном виде!
— Хорошо, дорогая моя, — ответил Олдбок, польщенный комплиментом.
— Я надену на свою сатиру узду и постараюсь больше не говорить о тюленях. Не стану упоминать даже о тюлевых занавесках и буду произносить «мм» и кивать тебе, если захочу, чтобы ты сорвала тюльпан. Я вовсе не какой-нибудь monitoribus asper note 179, a — как Гектору известно — самый кроткий, тихий и покладистый из людей, которым сестра, племянница и племянник могут вертеть, как им заблагорассудится.
С этим небольшим панегириком собственному послушанию мистер Олдбок вошел в гостиную и предложил племяннику пройтись до Массел-крейга.
— Мне нужно кое о чем расспросить одну из женщин у Маклбеккитов, — сказал он, — и я хотел бы, чтобы со мной был разумный свидетель. Поэтому за отсутствием лучшего придется довольствоваться тобой.
— А тут как будто есть старый Эди, сэр, и Кексон; не подойдут ли они лучше меня? — промолвил Мак-Интайр, несколько встревоженный перспективой продолжительного пребывания наедине с дядюшкой.
— Честное слово, молодой человек, ты рекомендуешь мне прекрасное общество, и я вполне ценю твою любезность, — ответил мистер Олдбок. — Нет, дорогой мой, Голубой Плащ пойдет с нами, но не как полноправный свидетель, ибо он в настоящее время, как выражается наш друг судья Литлджон (да благословит бог его ученость), tanquam suspectus, а ты с точки зрения нашего закона suspicione major note 180.
— Неплохо бы мне стать майором, сэр! — заявил Гектор, уловивший лишь последнее слово, наиболее привлекательное для слуха солдата, — но без денег и протекции трудно рассчитывать на такое повышение.
— Не унывай, храбрый сын Приама, — сказал антикварий, — и слушай своих друзей. Кто знает, что может случиться! Пойдем со мной, и ты увидишь вещи полезные, если тебе случится заседать в военном суде.
— Я уже не раз заседал в полковом военном суде, сэр, — ответил капитан Мак-Интайр. — Но позвольте преподнести вам новую трость.
— Очень признателен, очень признателен!
— Я купил ее у нашего тамбурмажора, — пояснил Мак-Интайр. — Он перешел в наш полк из бенгальской армии, когда она прибыла через Красное море. Он уверяет, что эта трость была срезана на берегах Инда.
— В самом деле отличный тростник. Она вполне заменит ту, которую ph… Так что это я хотел сказать?
Маленький отряд, состоявший из антиквария, его племянника и старого нищего, выступил теперь через пески к Массел-крейгу. Мистер Олдбок был в прекрасном расположении духа и так и сыпал всевозможными сведениями, а остальные двое из чувства признательности за прошлые благодеяния и в надежде на будущие скромно внимали его словам. Дядя и племянник шли вместе, а нищий — на полтора шага позади, достаточно близко, чтобы его покровитель мог обращаться к нему, чуть наклонив голову и не давая себе труда обернуться. Петри, бывший воспитателем в одной знатной семье, в своем «Трактате о благовоспитанности», посвященном членам эдинбургского магистрата, рекомендует на основании личного опыта именно такую манеру всем сопровождающим важных особ, как-то: домашним учителям, домочадцам и подчиненным лицам всякого рода. Под таким эскортом антикварий подвигался вперед с грузом своей учености, то и дело поворачиваясь штирбортом или бакбортом, чтобы дать залп по своим спутникам.
— Итак, по-твоему, — сказал он, обращаясь к нищему, — от этих неожиданных денег, от этого arca auri note 181, как выражается Плавт, мало пользы будет сэру Артуру в его беде?
— Если только он не найдет в десять раз больше, в чем, сэр, я сомневаюсь, — ответил нищий. — Я слышал разговор Пегги Оррока и другого негодяя из служащих шерифа; плохо, когда такая мразь начинает дерзко болтать о делах джентльмена. Боюсь, что сэра Артура засадят-таки в каменный мешок за долги, коли не подоспеет надежная подмога.
— Ты говоришь глупости, — промолвил антикварий. — Племянник, обрати внимание — ведь это замечательно, что в нашей счастливой стране никого не сажают в тюрьму за долги.
— В самом деле, сэр? — удивился Мак-Интайр. — Я раньше не знал. Этот закон очень на руку некоторым моим товарищам.
— Но если людей не забирают за долги, — сказал Охилтри, — так что же столько бедняков торчит в фейрпортской тюрьме? Они говорят, что их упрятали туда кредиторы. Странно! Видно, им это нравится больше, чем мне, раз они остаются там по доброй воле.
— Весьма здравое замечание, Эди, и его делают многие более значительные люди, чем ты. Но оно всецело основано на незнании феодального строя. Гектор, будь добр, послушай меня, если только ты не ищешь нового… гм! (После такого намека Гектор мгновенно стал внимательнее.) И тебе, Эди, тоже может быть полезно rerum cognoscere causas note 182. Природа и происхождение предписания об аресте — это нечто haud alienum a Scaevolae studiis note 183. Итак, повторяю, что в Шотландии никто не может быть арестован за долги.
— Меня это мало касается, Монкбарнс, — сказал старик. — Ведь нищему никто не доверит и гроша.
— Пожалуйста, помолчи, мой друг! Поэтому, как средство принуждения к платежу — а я могу засвидетельствовать по собственному опыту, что платить не склонен ни один должник, — у нас существовали письма четырех видов. Сначала шло своего рода любезное приглашение от имени короля, нашего монарха, пекущегося, как оно и должно, об упорядочении частных дел своих подданных. Далее следовали все более строгие и настойчивые напоминания и требования… Что ты увидел особенного в этой птице, Гектор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144