— Он был украшением города и весьма отличился первого июня.
— Но почему, — воскликнул Олдбок, — вы говорите о нем в прошедшем времени?
— Боюсь, что для этого достаточно оснований, Монкбарнс. Все же будем надеяться на лучшее. Говорят, что несчастье произошло на рифах Ратри, в двенадцати милях к северу, близ залива Дертеналлен. Я послал туда узнать, в чем дело, а ваш племянник помчался на берег, словно за газетой с вестью о победе.
Тут как раз вошел Гектор.
— Мне кажется, что все это дурацкая выдумка! — воскликнул он. — Слухов много, но я не мог найти им ни малейшего подтверждения.
— А скажи, пожалуйста, Гектор, — встретил его дядя, — если бы это было правдой, по чьей вине Ловел оказался на борту?
— Конечно, это не моя вина, — ответил Гектор, — а только моя неудача.
— Вот как! — удивился дядя. — Это не приходило мне в голову.
— Вот видите, сэр! При всей вашей склонности неизменно считать меня неправым, — ответил молодой воин, — надеюсь, вы признаете, что в этом случае меня не в чем упрекнуть. Я изо всех сил старался попасть в Ловела, и, если бы мне это удалось, очевидно, он был бы в моем положении, а я — в его.
— А кого или что ты собираешься поразить теперь, таща с собой это кожаное вместилище с надписью «порох»?
— Я готовлюсь, сэр, к охоте на болотах лорда Гленаллена двенадцатого числа, — ответил Мак-Интайр.
— Ах, Гектор, твоя великая chasse note 171 лучше происходила бы,
Omne cum Proteus pecus agitaret
(*) Visere montes…note 172
Вот бы встретиться тебе с каким-нибудь воинственным phoca вместо безобидной птицы! ..
— Черт бы побрал всех тюленей, сэр, или phoca, как вы предпочитаете их называть. Право, не слишком приятно, когда тебе без конца напоминают про сделанную глупость!
— Хорошо, хорошо, — сказал Олдбок, — я рад, что ты ее стыдишься! А так как я не терплю все племя Нимрода, я желаю всем им найти таких же достойных противников. И не надо так обижаться на каждую шутку. Впрочем, с phoca я покончил. Кстати, я уверен, что судья может сказать нам, каковы нынче цены на тюленьи шкуры.
— Высоки, — ответил судья. — Очень высоки: улов в последнее время был плохой.
— Мы можем это засвидетельствовать, — заметил мучитель антикварий, которому этот эпизод доставлял богатую тему для подтрунивания над племянником. — Еще одно слово, Гектор, и мы в тюленью шкуру беглеца оденем.
Ну, мой мальчик! Брось, не сердись! Я перехожу к делам.
Судья, разрешите сказать вам два слова. Вы должны принять залог, — умеренный, конечно, — за старого Охилтри.
Он явится в назначенный день.
— Вы не подумали, о чем просите, — ответил судья. — Его обвиняют в нападении и грабеже.
— Тс! Ни слова об этом, — прошептал антикварий. — Я уже намекнул вам раньше. Подробное сообщение — потом. Заверяю вас, что тут тайна.
— Однако, мистер Олдбок, если затронуты интересы государства, я как лицо, проделывающее здесь всю будничную работу, конечно, имею право на то, чтобы выслушали мое мнение, и если я не…
— Тс, тс! — опять остановил его антикварий, подмигнув и приложив палец к носу, — вам достанется вся честь, и вы всем будете руководить, когда дело созреет. Но Эди — упрямый старик, он и слышать не желает, чтобы двух человек посвятить в свою тайну. Он и меня еще не вполне посвятил во все козни Дюстерзивеля.
— А! Значит, надо будет применить к этому субъекту закон об иностранцах, не так ли?
— Откровенно говоря, я бы этого хотел.
— Довольно, — произнес судья. — Это будет сделано немедленно. Он будет выслан tanquam suspect note 173, кажется, так вы выражаетесь, Монкбарнс?
— Превосходная латынь, судья! Вы совершенствуетесь.
— Вы знаете, на меня за последнее время взвалено столько общественных дел, что я вынужден был взять моего старшего приказчика в компаньоны. И мне пришлось уже дважды писать помощнику министра: один раз — по поводу намеченного налога на семена рижской конопли, а другой раз — о запрещении политических обществ. Таким образом, вы можете довериться мне и рассказать, что вам стало известно от старика о том, как он раскрыл заговор против правительства.
— Я это сделаю без промедления, как только факты будут в моих руках, — ответил Олдбок. — Ненавижу, когда самому приходится возиться с такими делами. Но помните: я ведь не сказал, что здесь явно государственный заговор. Я только надеюсь раскрыть с помощью этого человека нечистую игру.
— Если это заговор, в нем не может не быть измены или по крайней мере подстрекательства к бунту, — сказал судья. — Вы согласны внести в залог за арестованного четыреста марок?
— Четыреста марок за старика нищего? Вспомните закон тысяча семьсот первого года, устанавливающий размер залогов! Зачеркните в этой сумме одну цифру, и я готов буду внести за Эди Охилтри сорок марок.
— Что ж, мистер Олдбок, в Фейрпорте все бывают рады сделать вам одолжение, а кроме того, я знаю, что вы человек осторожный и так же не согласитесь потерять сорок марок, как и четыреста. Итак, я приму ваш залог — meo periculo note 174. Ну, что вы скажете по поводу этого юридического выражения? Я узнал его от одного ученого адвоката. «Я ручаюсь вам, милорд, — сказал он, — meo periculo».
— А я ручаюсь, таким же образом, meo periculo, за Эди Охилтри, — сказал Олдбок. — Так прикажите же вашему писцу составить поручительство, и я подпишу.
Когда эта церемония была проделана, антикварий сообщил Эди радостную весть, что он снова свободен, и предложил ему немедленно поспешить в Монкбарнс, куда, завершив свое доброе дело, возвратился и он сам с племянником.
ГЛАВА XXXIX
Полон острых слов и мудрых изречений.
«Как вам это понравится»
— Во имя неба, Гектор, — сказал на другой день после завтрака антикварий, — пощади наши нервы и перестань щелкать курком своей пищали!
— Сожалею, сэр, что нарушил ваш покой, — отозвался племянник, не выпуская из рук дробовика. — Да ведь ружье-то какое, посмотрите: настоящий «Джо Мэнтон» в сорок гиней.
— «Деньгам у глупца недолго ждать конца», племянничек! Вот что говорит Джо Миллер о твоем «Джо Мэнтоне», — ответил антикварий. — Я рад, что ты так свободно можешь швырять гинеи.
— У всякого свои причуды, дядя. Вы вот влюблены в книги.
— Ах, Гектор, — вздохнул дядя, — если бы моя коллекция была твоей, она бы живо упорхнула от тебя к оружейнику, барышнику и дрессировщику собак. Coemptos undique nobiles libros — mutare loricis Iberis note 175.
— Да ведь и на самом деле, дорогой дядя, мне ваши книги были бы ни к чему, — сказал молодой воин. — И вам следует распорядиться, чтобы они попали в лучшие руки. Но не думайте о моем сердце так же плохо, как о моем уме: я не расстался бы с Кордери, принадлежавшим старому другу, даже ради упряжки лорда Гленаллена.
— Не сомневаюсь, мой милый, не сомневаюсь, — смягчился дядя Гектора. — Я люблю иной раз подразнить тебя. Это поддерживает дух дисциплины и привычку к субординации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
— Но почему, — воскликнул Олдбок, — вы говорите о нем в прошедшем времени?
— Боюсь, что для этого достаточно оснований, Монкбарнс. Все же будем надеяться на лучшее. Говорят, что несчастье произошло на рифах Ратри, в двенадцати милях к северу, близ залива Дертеналлен. Я послал туда узнать, в чем дело, а ваш племянник помчался на берег, словно за газетой с вестью о победе.
Тут как раз вошел Гектор.
— Мне кажется, что все это дурацкая выдумка! — воскликнул он. — Слухов много, но я не мог найти им ни малейшего подтверждения.
— А скажи, пожалуйста, Гектор, — встретил его дядя, — если бы это было правдой, по чьей вине Ловел оказался на борту?
— Конечно, это не моя вина, — ответил Гектор, — а только моя неудача.
— Вот как! — удивился дядя. — Это не приходило мне в голову.
— Вот видите, сэр! При всей вашей склонности неизменно считать меня неправым, — ответил молодой воин, — надеюсь, вы признаете, что в этом случае меня не в чем упрекнуть. Я изо всех сил старался попасть в Ловела, и, если бы мне это удалось, очевидно, он был бы в моем положении, а я — в его.
— А кого или что ты собираешься поразить теперь, таща с собой это кожаное вместилище с надписью «порох»?
— Я готовлюсь, сэр, к охоте на болотах лорда Гленаллена двенадцатого числа, — ответил Мак-Интайр.
— Ах, Гектор, твоя великая chasse note 171 лучше происходила бы,
Omne cum Proteus pecus agitaret
(*) Visere montes…note 172
Вот бы встретиться тебе с каким-нибудь воинственным phoca вместо безобидной птицы! ..
— Черт бы побрал всех тюленей, сэр, или phoca, как вы предпочитаете их называть. Право, не слишком приятно, когда тебе без конца напоминают про сделанную глупость!
— Хорошо, хорошо, — сказал Олдбок, — я рад, что ты ее стыдишься! А так как я не терплю все племя Нимрода, я желаю всем им найти таких же достойных противников. И не надо так обижаться на каждую шутку. Впрочем, с phoca я покончил. Кстати, я уверен, что судья может сказать нам, каковы нынче цены на тюленьи шкуры.
— Высоки, — ответил судья. — Очень высоки: улов в последнее время был плохой.
— Мы можем это засвидетельствовать, — заметил мучитель антикварий, которому этот эпизод доставлял богатую тему для подтрунивания над племянником. — Еще одно слово, Гектор, и мы в тюленью шкуру беглеца оденем.
Ну, мой мальчик! Брось, не сердись! Я перехожу к делам.
Судья, разрешите сказать вам два слова. Вы должны принять залог, — умеренный, конечно, — за старого Охилтри.
Он явится в назначенный день.
— Вы не подумали, о чем просите, — ответил судья. — Его обвиняют в нападении и грабеже.
— Тс! Ни слова об этом, — прошептал антикварий. — Я уже намекнул вам раньше. Подробное сообщение — потом. Заверяю вас, что тут тайна.
— Однако, мистер Олдбок, если затронуты интересы государства, я как лицо, проделывающее здесь всю будничную работу, конечно, имею право на то, чтобы выслушали мое мнение, и если я не…
— Тс, тс! — опять остановил его антикварий, подмигнув и приложив палец к носу, — вам достанется вся честь, и вы всем будете руководить, когда дело созреет. Но Эди — упрямый старик, он и слышать не желает, чтобы двух человек посвятить в свою тайну. Он и меня еще не вполне посвятил во все козни Дюстерзивеля.
— А! Значит, надо будет применить к этому субъекту закон об иностранцах, не так ли?
— Откровенно говоря, я бы этого хотел.
— Довольно, — произнес судья. — Это будет сделано немедленно. Он будет выслан tanquam suspect note 173, кажется, так вы выражаетесь, Монкбарнс?
— Превосходная латынь, судья! Вы совершенствуетесь.
— Вы знаете, на меня за последнее время взвалено столько общественных дел, что я вынужден был взять моего старшего приказчика в компаньоны. И мне пришлось уже дважды писать помощнику министра: один раз — по поводу намеченного налога на семена рижской конопли, а другой раз — о запрещении политических обществ. Таким образом, вы можете довериться мне и рассказать, что вам стало известно от старика о том, как он раскрыл заговор против правительства.
— Я это сделаю без промедления, как только факты будут в моих руках, — ответил Олдбок. — Ненавижу, когда самому приходится возиться с такими делами. Но помните: я ведь не сказал, что здесь явно государственный заговор. Я только надеюсь раскрыть с помощью этого человека нечистую игру.
— Если это заговор, в нем не может не быть измены или по крайней мере подстрекательства к бунту, — сказал судья. — Вы согласны внести в залог за арестованного четыреста марок?
— Четыреста марок за старика нищего? Вспомните закон тысяча семьсот первого года, устанавливающий размер залогов! Зачеркните в этой сумме одну цифру, и я готов буду внести за Эди Охилтри сорок марок.
— Что ж, мистер Олдбок, в Фейрпорте все бывают рады сделать вам одолжение, а кроме того, я знаю, что вы человек осторожный и так же не согласитесь потерять сорок марок, как и четыреста. Итак, я приму ваш залог — meo periculo note 174. Ну, что вы скажете по поводу этого юридического выражения? Я узнал его от одного ученого адвоката. «Я ручаюсь вам, милорд, — сказал он, — meo periculo».
— А я ручаюсь, таким же образом, meo periculo, за Эди Охилтри, — сказал Олдбок. — Так прикажите же вашему писцу составить поручительство, и я подпишу.
Когда эта церемония была проделана, антикварий сообщил Эди радостную весть, что он снова свободен, и предложил ему немедленно поспешить в Монкбарнс, куда, завершив свое доброе дело, возвратился и он сам с племянником.
ГЛАВА XXXIX
Полон острых слов и мудрых изречений.
«Как вам это понравится»
— Во имя неба, Гектор, — сказал на другой день после завтрака антикварий, — пощади наши нервы и перестань щелкать курком своей пищали!
— Сожалею, сэр, что нарушил ваш покой, — отозвался племянник, не выпуская из рук дробовика. — Да ведь ружье-то какое, посмотрите: настоящий «Джо Мэнтон» в сорок гиней.
— «Деньгам у глупца недолго ждать конца», племянничек! Вот что говорит Джо Миллер о твоем «Джо Мэнтоне», — ответил антикварий. — Я рад, что ты так свободно можешь швырять гинеи.
— У всякого свои причуды, дядя. Вы вот влюблены в книги.
— Ах, Гектор, — вздохнул дядя, — если бы моя коллекция была твоей, она бы живо упорхнула от тебя к оружейнику, барышнику и дрессировщику собак. Coemptos undique nobiles libros — mutare loricis Iberis note 175.
— Да ведь и на самом деле, дорогой дядя, мне ваши книги были бы ни к чему, — сказал молодой воин. — И вам следует распорядиться, чтобы они попали в лучшие руки. Но не думайте о моем сердце так же плохо, как о моем уме: я не расстался бы с Кордери, принадлежавшим старому другу, даже ради упряжки лорда Гленаллена.
— Не сомневаюсь, мой милый, не сомневаюсь, — смягчился дядя Гектора. — Я люблю иной раз подразнить тебя. Это поддерживает дух дисциплины и привычку к субординации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144