Не было видно конца и края техническим заботам, пока не решил,
наконец, закруглиться и отправиться в плавание на полуфабрикате.
Выточенных мною железяк скопилась тьма, и некоторые начали теряться:
природа вещей не намерена была терпеть такое неразумное количество всяческих
приспособлений. Я соглашался с природой вещей и не обижался на естественную
убыль деталей.
Осталось сделать парус и приобрести такелаж. Парусное дело состоит из
сложностей, которые обывателю могут показаться выдуманными. У меня появилась
толстая книга про паруса, и я как человек научный начал углубляться в
тонкости, которых оказалось много. В результате напряженных размышлений на
свет появился чертеж, который вызвал недоумение у наиболее посвященных в
парусное ремесло. Все начали считать, что ветер не задержится в моем парусе,
лодка будет стоять на месте и даже может поплыть назад. Мне же надо было
плыть вперед, и я не знал, что делать: следовать советам яхтклубовцев или
соглашаться с толстой книгой.
Работал я в режиме аврала, как советский завод в конце пятилетки. Но
иногда притормаживал, чтобы осознать происходящее. Грезил я о дальних
странах, неизвестных морях и опасных путешествиях. Некоммерческая ориентация
затеи кружила голову, и душа стремилась отлететь прочь.
Строительство плавсредства для дальних странствий - это производство не
просто так, а исключительно душевное занятие. Процесс создания конструкции,
которая унесет тебя в даль далекую, есть, по сути, начало путешествия. Без
этого процесса не будет цельности. Странствие должно быть подготовлено в
душе, выстрадано и взрощено в мечтах заранее, иначе все может оказаться
сплошной внезапностью без понимания. Так со мной было раньше, когда работал
в море.
Все экспедиции были для меня неожиданностью и воспринимались, как гром
среди ясного неба, оставляя в душе след недоумения. Я не мечтал о плавании,
оно не было для меня душевной потребностью. Это была не любовь, а физический
труд сродни супружескому долгу. Страшная вещь - этот супружеский долг,
который придумало человечество для собственного обмана и удобства
существования. Наш святой долг состоит в том, чтобы сделать с телом супруга
ряд стандартных процедур медицинского характера. Какой орган при этом
отвечает за любовь? Мозги, что ли?
Я ползал на четвереньках по крыше яхт-клуба с паяльником в руках и
кроил парусную ткань. Поползав с час, умышленно прерывался, смотрел на
результат, потом в небо с целью осознания момента. Я чувствовал себя
творцом, и производство становилось для меня процессом рождения чуда. Что
может быть более захватывающим, чем материализация мечты-идеи?! Я глубоко
убежден, что именно на таких мечтах стоит мир. Исчезнет некоммерческая мечта
- и мир померкнет, не имея причины для радости.
Парус - особенная часть судна. Он нужен не только для того, чтобы ветер
над морями не носился зря, а еще и для поддержания романтического настроя
мореплавателя на надлежащей высоте. Мой романтический настрой он поднимал до
небес даже в несшитом состоянии, лежа на крыше яхт-клуба.
Меня никто не учил, как делать паруса, эту науку пришлось познать
самостоятельно через ручной труд и умственные страдания над чертежами.
Сшить парус вручную практически невозможно. Помог яхтклубовец Саша
Гарайский. Когда шитье завершилось, я сразу же полез на крышу собирать
каркас, чтобы поставить мачту и поднять парус: надо было посмотреть, какое у
него будет "пузо". Это как раз та самая штука, ради которой делается
фигурный раскрой и от чего зависит, как лодка поплывет.
Скрутил и свинтил все необходимое, привязал парус к рейкам и,
преисполненный торжественностью момента, потянул за веревочку - парус
поднялся и надулся. Пузо получилось что надо. Я испытал восторг.
Надутие ветром паруса на крыше яхт-клуба ознаменовало начало цепочки
праздничных событий, связанных с окончанием строительства. Из многих
частностей и деталек начала появляться на свет цельная вещь.
Чудесная сила отрывала меня с насиженного места. Душа моя была уже
где-то не здесь, а тело должно было еще находиться в Ялте и проявлять заботу
о необходимых технических деталях, которые надо было обязательно учесть,
чтобы отправиться в дальние страны и при этом не отдать концы преждевременно
по недоразумению.
Идеализированный мир дальних стран, созданный в уме и потому достаточно
комфортный и безопасный, начинал рушиться на глазах. Будучи достаточно
искушенным жизнью в местах отдаленных, решил сделать прививку от клещевого
энцефалита. Оказалось, что уже поздно: делать ее надо было в три захода, и
начинать осенью.
"Ничего страшного", - подумал я и начал ходить с этой мыслью, пока не
встретил друга Женю Шубина, ведущего невропатолога города Ялты, годы юности
и зрелости которого прошли в Забайкалье. Как врач, он был знаком со страшной
заразой, отчего начал хоронить меня заранее. По его словам, вернуться живым
из тех мест у меня шансов не было. Женя - шутник, но в данном случае не
шутил. Убеждал он меня долго и настойчиво не отправляться в опасное
путешествие. Жажда моя к жизни возросла, и уже совершенно не хотелось
загнуться от какой-то там козявки, страдая напоследок от недостатка серого
вещества в мозгу. Доктор Шубин с медицинской точностью обрисовал все стадии
отхода в мир иной после укуса энцефалитного клеща. Напоследок он
проникновенно перекрестил меня и попрощался на всякий случай навсегда.
Далекая Сибирь начинала материализовываться и приближаться.
Весной два раза смотался в Москву за деньгами. Первый раз чуть не зря.
Позвонил в свою контору, и мне сообщили, что можно приехать и получить
деньги. Приехал - денег не было. Зато я в очередной раз вдоволь насмотрелся
на пьяные смурные лица тружеников Бирюлевского ремонтно-эксплуатационного
управления.
Без денег возвращаться нельзя, и я решился на беззаконие, возглавив
фирму, хозяева которой очень стеснялись того, что натворили. Я примерно
представлял, чем все может закончиться, но тогда это был единственный выход
из моего финансового тупика. В присутствии государственного нотариуса я
заготовил себе приговор подлинными подписями на куче важных документов.
"Черт со мной", - думал я.
Второй раз съездил более удачно, и мне удалось получить зарплату, но
уже в последний раз. Контора шла ко дну, денег не хватало ни на что.
Весна разошлась не на шутку и стала уже походить на лето.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
наконец, закруглиться и отправиться в плавание на полуфабрикате.
Выточенных мною железяк скопилась тьма, и некоторые начали теряться:
природа вещей не намерена была терпеть такое неразумное количество всяческих
приспособлений. Я соглашался с природой вещей и не обижался на естественную
убыль деталей.
Осталось сделать парус и приобрести такелаж. Парусное дело состоит из
сложностей, которые обывателю могут показаться выдуманными. У меня появилась
толстая книга про паруса, и я как человек научный начал углубляться в
тонкости, которых оказалось много. В результате напряженных размышлений на
свет появился чертеж, который вызвал недоумение у наиболее посвященных в
парусное ремесло. Все начали считать, что ветер не задержится в моем парусе,
лодка будет стоять на месте и даже может поплыть назад. Мне же надо было
плыть вперед, и я не знал, что делать: следовать советам яхтклубовцев или
соглашаться с толстой книгой.
Работал я в режиме аврала, как советский завод в конце пятилетки. Но
иногда притормаживал, чтобы осознать происходящее. Грезил я о дальних
странах, неизвестных морях и опасных путешествиях. Некоммерческая ориентация
затеи кружила голову, и душа стремилась отлететь прочь.
Строительство плавсредства для дальних странствий - это производство не
просто так, а исключительно душевное занятие. Процесс создания конструкции,
которая унесет тебя в даль далекую, есть, по сути, начало путешествия. Без
этого процесса не будет цельности. Странствие должно быть подготовлено в
душе, выстрадано и взрощено в мечтах заранее, иначе все может оказаться
сплошной внезапностью без понимания. Так со мной было раньше, когда работал
в море.
Все экспедиции были для меня неожиданностью и воспринимались, как гром
среди ясного неба, оставляя в душе след недоумения. Я не мечтал о плавании,
оно не было для меня душевной потребностью. Это была не любовь, а физический
труд сродни супружескому долгу. Страшная вещь - этот супружеский долг,
который придумало человечество для собственного обмана и удобства
существования. Наш святой долг состоит в том, чтобы сделать с телом супруга
ряд стандартных процедур медицинского характера. Какой орган при этом
отвечает за любовь? Мозги, что ли?
Я ползал на четвереньках по крыше яхт-клуба с паяльником в руках и
кроил парусную ткань. Поползав с час, умышленно прерывался, смотрел на
результат, потом в небо с целью осознания момента. Я чувствовал себя
творцом, и производство становилось для меня процессом рождения чуда. Что
может быть более захватывающим, чем материализация мечты-идеи?! Я глубоко
убежден, что именно на таких мечтах стоит мир. Исчезнет некоммерческая мечта
- и мир померкнет, не имея причины для радости.
Парус - особенная часть судна. Он нужен не только для того, чтобы ветер
над морями не носился зря, а еще и для поддержания романтического настроя
мореплавателя на надлежащей высоте. Мой романтический настрой он поднимал до
небес даже в несшитом состоянии, лежа на крыше яхт-клуба.
Меня никто не учил, как делать паруса, эту науку пришлось познать
самостоятельно через ручной труд и умственные страдания над чертежами.
Сшить парус вручную практически невозможно. Помог яхтклубовец Саша
Гарайский. Когда шитье завершилось, я сразу же полез на крышу собирать
каркас, чтобы поставить мачту и поднять парус: надо было посмотреть, какое у
него будет "пузо". Это как раз та самая штука, ради которой делается
фигурный раскрой и от чего зависит, как лодка поплывет.
Скрутил и свинтил все необходимое, привязал парус к рейкам и,
преисполненный торжественностью момента, потянул за веревочку - парус
поднялся и надулся. Пузо получилось что надо. Я испытал восторг.
Надутие ветром паруса на крыше яхт-клуба ознаменовало начало цепочки
праздничных событий, связанных с окончанием строительства. Из многих
частностей и деталек начала появляться на свет цельная вещь.
Чудесная сила отрывала меня с насиженного места. Душа моя была уже
где-то не здесь, а тело должно было еще находиться в Ялте и проявлять заботу
о необходимых технических деталях, которые надо было обязательно учесть,
чтобы отправиться в дальние страны и при этом не отдать концы преждевременно
по недоразумению.
Идеализированный мир дальних стран, созданный в уме и потому достаточно
комфортный и безопасный, начинал рушиться на глазах. Будучи достаточно
искушенным жизнью в местах отдаленных, решил сделать прививку от клещевого
энцефалита. Оказалось, что уже поздно: делать ее надо было в три захода, и
начинать осенью.
"Ничего страшного", - подумал я и начал ходить с этой мыслью, пока не
встретил друга Женю Шубина, ведущего невропатолога города Ялты, годы юности
и зрелости которого прошли в Забайкалье. Как врач, он был знаком со страшной
заразой, отчего начал хоронить меня заранее. По его словам, вернуться живым
из тех мест у меня шансов не было. Женя - шутник, но в данном случае не
шутил. Убеждал он меня долго и настойчиво не отправляться в опасное
путешествие. Жажда моя к жизни возросла, и уже совершенно не хотелось
загнуться от какой-то там козявки, страдая напоследок от недостатка серого
вещества в мозгу. Доктор Шубин с медицинской точностью обрисовал все стадии
отхода в мир иной после укуса энцефалитного клеща. Напоследок он
проникновенно перекрестил меня и попрощался на всякий случай навсегда.
Далекая Сибирь начинала материализовываться и приближаться.
Весной два раза смотался в Москву за деньгами. Первый раз чуть не зря.
Позвонил в свою контору, и мне сообщили, что можно приехать и получить
деньги. Приехал - денег не было. Зато я в очередной раз вдоволь насмотрелся
на пьяные смурные лица тружеников Бирюлевского ремонтно-эксплуатационного
управления.
Без денег возвращаться нельзя, и я решился на беззаконие, возглавив
фирму, хозяева которой очень стеснялись того, что натворили. Я примерно
представлял, чем все может закончиться, но тогда это был единственный выход
из моего финансового тупика. В присутствии государственного нотариуса я
заготовил себе приговор подлинными подписями на куче важных документов.
"Черт со мной", - думал я.
Второй раз съездил более удачно, и мне удалось получить зарплату, но
уже в последний раз. Контора шла ко дну, денег не хватало ни на что.
Весна разошлась не на шутку и стала уже походить на лето.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79