Оле растранжирил ее долю. Все «Цветущее поле» пойдет под суд! А кому нечем платить, беги с корабля, пока не поздно!
Ложь, клевета, бредни. Чем глупей, тем лучше! Нет такого зернышка лжи, которое не сыскало бы для себя грязного уха и не проросло в нем.
Завербованные на празднике урожая крестьяне втроем заявились в правление.
— Оле нас больше не устраивает. Мы выходим из кооператива. Это не запрещено.
Фрида Симеон позвонила Краусхару и взмолилась:
— Ты ведь помнишь, чем мы связаны... Помоги, если ты настоящий мужчина!.. Как же мне агитировать в воскресенье, если на мне висит Оле?..
Вуншгетрей разъезжал по району. И повсюду контролировал, как ведется подготовка к воскресенью. Он не жалел себя и верил в всех. А в Блюменау — за леса, за озера—он так и не выбрался. По вечерам возвращался едва живой. Жена встречала его жалобами: сынок Ральф схватил двойку по математике. Вуншгетрей пропускал ее жалобы мимо ушей. Он не успевал даже прочесть газету.
Из округа на его имя пришла телеграмма: «Товарищу Вупшге-рею. Просим разобраться». Далее шла ссылка на газетную статью, которой Вуншгетрей еще не читал, и прилагалась копия письма Карла Крюгера.
Вуншгетрей прочел, как Фрида Симеон анонимно критикует Оле, и прочел возражение Крюгера. Да, чтение было не из приятных. Крюгер называл вещи своими именами: обещали корма—и не дали. Обещали экскаватор — и не дали. Забили недоросших уток. Хитростью навязали «Цветущему полю» импортных коров. «Надо честнее относиться к крестьянам. И не обманывать самих себя!»
Да, неприятно. А суть дела такова: Вуншгетрей не принял всерьез пожелание Оле. С чего это им вдруг до зарезу понадобился экскаватор? Все проекты с мергелем он счел очередной навязчивой идеей. Но подверг ли он проект Оле серьезному рассмотрению? Нет.
Вуншгетрей еще только обдумывал, какие из крюгеровских обвинений справедливы, а какие нет, как вдруг из округа пришла вторая телеграмма, и не просто телеграмма, а печатный циркуляр: «Немедленно сообщите, какие меры приняты в связи с допущенным падежом шведского скота!»
А что им сообщить? Гут нужно расследование. Для расследования потребуется время. И без самокритики туг никак не обойтись. Пятно на репутации! Как раз когда Вуншгетрей так хотел вырваться вперед. Он уже втайне мечтал о жирных заголовках: «Майбергский пример! Инициатива помогает устранить затруднения с кормами!»
Может, он слишком многого захотел? Неужели ему так и не удастся на своем веку послужить блестящим примером? Очень уж мало солнечных лучей озаряло его жизненный путь.
Вуншгетрей и Крюгер расхаживают по блекло-красному половику. Секретарь бледен, непроизвольная усмешка кривит его лицо. Крюгер поджарый и цепкий, ноги у него кривые, а широкие штанины схвачены зажимами.
— Ты ведь обещал корма.
— Сперва их нам посулили. Потом нас обделили.
-— Л мы почему об этом не знаем? Разве в деревне коммунисты второго сорта?
Вуншгетрей молчит. С какого-то времени он начал справедливее расценивать своего Крюгера и ошибки, в которых того упрекали. Л метод Крюгера советоваться со специалистами даже признак полезным. И откровенно сообщил ему об этом.
Крюгер тогда не выказал ни малейшего злорадства, но и не впал в чувствительность.
— Хорошо, мой мальчик, лишь бы ты учился. А что теперь? Вымученная улыбка Вуншгетрея.
— Ты поставь себя на мое место!
— Оле и так все время это делает. Он из сил выбивается, чтобы одолеть затруднения с кормами.
В дверях секретарша:
— Вас срочно хочет видеть товарищ Краусхар. Краусхар, не дожидаясь приглашения, входит в кабинет.
Увидев Крюгера, с разбегу останавливается.
— Ну, что?
Краусхар начинает что-то шептать на ухо секретарю. Последние сведения: в Блюменау три крестьянина подали заявление о выходе из кооператива.
— И как раз перед воскресеньем. Никуда не годится.
У Вуншгетрей почва уходи из-под ног. Он гаркает на Крюгера: — Вы что там вытворяете? Крюгер сохраняет невозмутимое, почти железное спокойствие.
— Мы вытворяем? А не другой ли кто? Как нам, спрашивается, вербовать новых членов, когда коровы поют псалмы с голодухи?
Краусхар торопливо роется в бумагах.
— Оле как председатель нас больше не устраивает. Один вполне достойный крестьянин из Блюменау, член партии, готов вступить в «Цветущее поле» при условии, что Оле Бинкопа снимут с поста. По-моему, это все объясняет.
— Кто он такой?
— Буллерт, квалифицированный скотник, длЯ вас просто находка.
От крюгеровского хохота дрожат стены. Вуншгетрей растерянно:
— Кто дал эти сведения?
— Товарищ Симеон, государственная власть на селе. Секретарь вспоминает черную тетрадь Фриды и внезапно
чувствует себя одиноким. Беспредельно одиноким. На том месте, где стоял Карл Крюгер, стоит теперь его совесть.
«Ты еще помнишь?» — спрашивает совесть.
Вуншгетрей опускает глаза в пол.
«Отвечай!» — настаивает совесть.
Вуншгетрей мямлит:
«Это было в те времена... Я многому научился».
— А ты уверен?
Вуншгетрей кивает и снова поднимает глаза: там стоит Карл Крюгер. Это спросил Карл Крюгер.
Молчание. Краусхар ждет решения. А секретарь подходит к окну, смотрит на улицу и вдруг так резко поворачивается лицом к своим собеседникам, что Краусхар вздрагивает.
— Я должен убедиться... Товарищ Симеон... Не знаю, не таю... Я не уверен.
Итак, вместо твердых указаний Краусхар получает от секретаря смутное сомнение в пригодности Фриды Симеон. Нельзя с казать, что он огорчен таким исходом дела.
Фрида выслушала все, что мог ей сообщить Краусхар. Она была желта, как лимон, и высокомерно улыбалась. Ничего, секретарь райкома скоро поймет, чего стоит Фрида. Она пошла с козырей — выложила на стол копию письма Аннгрет. Рука ее при этом даже не дрогнула.
— Хватит с тебя?
Краусхар прочитал. Фрида заверила копию собственноручной подписью и скрепила печатью. Краусхар остолбенел от удивления. Значит, Вуншгетрей был не прав, когда выразил сомнение по поводу Фриды Симеон. А жаль.
Фрида решает действовать на собственный страх и риск. Пробил великий час торжества ее бдительности и всех сопутствующих добродетелей. Представился случай, Фрида подсовывает Краусхару какую-то бумагу:
— Подпиши. Краусхар мнется:
— А не надо ли сперва заслушать мнение членов кооператива?
— Да что ты от них услышишь, заячья душа! Если воскресенье провалится, отвечать тебе, а не им!
Краусхар подписывает решение об отставке председателя Оле.
Симеон отправилась в контору. Оле созвал там правление кооператива. На повестке дня вопрос о покупке экскаватора.
Бухгалтер Бойхлер покачивается, силясь высказать недоверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Ложь, клевета, бредни. Чем глупей, тем лучше! Нет такого зернышка лжи, которое не сыскало бы для себя грязного уха и не проросло в нем.
Завербованные на празднике урожая крестьяне втроем заявились в правление.
— Оле нас больше не устраивает. Мы выходим из кооператива. Это не запрещено.
Фрида Симеон позвонила Краусхару и взмолилась:
— Ты ведь помнишь, чем мы связаны... Помоги, если ты настоящий мужчина!.. Как же мне агитировать в воскресенье, если на мне висит Оле?..
Вуншгетрей разъезжал по району. И повсюду контролировал, как ведется подготовка к воскресенью. Он не жалел себя и верил в всех. А в Блюменау — за леса, за озера—он так и не выбрался. По вечерам возвращался едва живой. Жена встречала его жалобами: сынок Ральф схватил двойку по математике. Вуншгетрей пропускал ее жалобы мимо ушей. Он не успевал даже прочесть газету.
Из округа на его имя пришла телеграмма: «Товарищу Вупшге-рею. Просим разобраться». Далее шла ссылка на газетную статью, которой Вуншгетрей еще не читал, и прилагалась копия письма Карла Крюгера.
Вуншгетрей прочел, как Фрида Симеон анонимно критикует Оле, и прочел возражение Крюгера. Да, чтение было не из приятных. Крюгер называл вещи своими именами: обещали корма—и не дали. Обещали экскаватор — и не дали. Забили недоросших уток. Хитростью навязали «Цветущему полю» импортных коров. «Надо честнее относиться к крестьянам. И не обманывать самих себя!»
Да, неприятно. А суть дела такова: Вуншгетрей не принял всерьез пожелание Оле. С чего это им вдруг до зарезу понадобился экскаватор? Все проекты с мергелем он счел очередной навязчивой идеей. Но подверг ли он проект Оле серьезному рассмотрению? Нет.
Вуншгетрей еще только обдумывал, какие из крюгеровских обвинений справедливы, а какие нет, как вдруг из округа пришла вторая телеграмма, и не просто телеграмма, а печатный циркуляр: «Немедленно сообщите, какие меры приняты в связи с допущенным падежом шведского скота!»
А что им сообщить? Гут нужно расследование. Для расследования потребуется время. И без самокритики туг никак не обойтись. Пятно на репутации! Как раз когда Вуншгетрей так хотел вырваться вперед. Он уже втайне мечтал о жирных заголовках: «Майбергский пример! Инициатива помогает устранить затруднения с кормами!»
Может, он слишком многого захотел? Неужели ему так и не удастся на своем веку послужить блестящим примером? Очень уж мало солнечных лучей озаряло его жизненный путь.
Вуншгетрей и Крюгер расхаживают по блекло-красному половику. Секретарь бледен, непроизвольная усмешка кривит его лицо. Крюгер поджарый и цепкий, ноги у него кривые, а широкие штанины схвачены зажимами.
— Ты ведь обещал корма.
— Сперва их нам посулили. Потом нас обделили.
-— Л мы почему об этом не знаем? Разве в деревне коммунисты второго сорта?
Вуншгетрей молчит. С какого-то времени он начал справедливее расценивать своего Крюгера и ошибки, в которых того упрекали. Л метод Крюгера советоваться со специалистами даже признак полезным. И откровенно сообщил ему об этом.
Крюгер тогда не выказал ни малейшего злорадства, но и не впал в чувствительность.
— Хорошо, мой мальчик, лишь бы ты учился. А что теперь? Вымученная улыбка Вуншгетрея.
— Ты поставь себя на мое место!
— Оле и так все время это делает. Он из сил выбивается, чтобы одолеть затруднения с кормами.
В дверях секретарша:
— Вас срочно хочет видеть товарищ Краусхар. Краусхар, не дожидаясь приглашения, входит в кабинет.
Увидев Крюгера, с разбегу останавливается.
— Ну, что?
Краусхар начинает что-то шептать на ухо секретарю. Последние сведения: в Блюменау три крестьянина подали заявление о выходе из кооператива.
— И как раз перед воскресеньем. Никуда не годится.
У Вуншгетрей почва уходи из-под ног. Он гаркает на Крюгера: — Вы что там вытворяете? Крюгер сохраняет невозмутимое, почти железное спокойствие.
— Мы вытворяем? А не другой ли кто? Как нам, спрашивается, вербовать новых членов, когда коровы поют псалмы с голодухи?
Краусхар торопливо роется в бумагах.
— Оле как председатель нас больше не устраивает. Один вполне достойный крестьянин из Блюменау, член партии, готов вступить в «Цветущее поле» при условии, что Оле Бинкопа снимут с поста. По-моему, это все объясняет.
— Кто он такой?
— Буллерт, квалифицированный скотник, длЯ вас просто находка.
От крюгеровского хохота дрожат стены. Вуншгетрей растерянно:
— Кто дал эти сведения?
— Товарищ Симеон, государственная власть на селе. Секретарь вспоминает черную тетрадь Фриды и внезапно
чувствует себя одиноким. Беспредельно одиноким. На том месте, где стоял Карл Крюгер, стоит теперь его совесть.
«Ты еще помнишь?» — спрашивает совесть.
Вуншгетрей опускает глаза в пол.
«Отвечай!» — настаивает совесть.
Вуншгетрей мямлит:
«Это было в те времена... Я многому научился».
— А ты уверен?
Вуншгетрей кивает и снова поднимает глаза: там стоит Карл Крюгер. Это спросил Карл Крюгер.
Молчание. Краусхар ждет решения. А секретарь подходит к окну, смотрит на улицу и вдруг так резко поворачивается лицом к своим собеседникам, что Краусхар вздрагивает.
— Я должен убедиться... Товарищ Симеон... Не знаю, не таю... Я не уверен.
Итак, вместо твердых указаний Краусхар получает от секретаря смутное сомнение в пригодности Фриды Симеон. Нельзя с казать, что он огорчен таким исходом дела.
Фрида выслушала все, что мог ей сообщить Краусхар. Она была желта, как лимон, и высокомерно улыбалась. Ничего, секретарь райкома скоро поймет, чего стоит Фрида. Она пошла с козырей — выложила на стол копию письма Аннгрет. Рука ее при этом даже не дрогнула.
— Хватит с тебя?
Краусхар прочитал. Фрида заверила копию собственноручной подписью и скрепила печатью. Краусхар остолбенел от удивления. Значит, Вуншгетрей был не прав, когда выразил сомнение по поводу Фриды Симеон. А жаль.
Фрида решает действовать на собственный страх и риск. Пробил великий час торжества ее бдительности и всех сопутствующих добродетелей. Представился случай, Фрида подсовывает Краусхару какую-то бумагу:
— Подпиши. Краусхар мнется:
— А не надо ли сперва заслушать мнение членов кооператива?
— Да что ты от них услышишь, заячья душа! Если воскресенье провалится, отвечать тебе, а не им!
Краусхар подписывает решение об отставке председателя Оле.
Симеон отправилась в контору. Оле созвал там правление кооператива. На повестке дня вопрос о покупке экскаватора.
Бухгалтер Бойхлер покачивается, силясь высказать недоверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101