Солнце избирает силу. На озерах тает лед. Утки снова вылетают на волю. Корм они находят на воде и до позднего вечера не возвращаются 1ы:»ад. Ужин, который ждет их перед птичником, для них теперь невеликое лакомство. И каждый вечер Оле волнуется: вернутся умчи или снесут яйца на берегу?
Весна еще подсыпает забот. Не может Оле сидеть каждый час и поджидать уток. Нет, без подмоги им не обойтись.
Но бухгалтер Бойхлер решил хоть немного да отомстить председателю. Тот не пожелал строить открытый коровник, Тимпе не пожелал застраховаться, и поэтому Бойхлер со дня на день откладывает подачу объявления.
И вот как-то вечером Оле сам набрасывает текст: «Срочно требуется молодая птичница в лесную и озерную местность к прекрасному весеннему сезону...» Оле и сам мечтает о весне. И мысленно уже видит, как девяносто почти ручных уток, каждая со своим выводком, шествуют поутру к Коровьему озеру. Девяносто на десять—это будет девятьсот, девятьсот утят, которые кормятся на воде, а вечером прилетают домой. Девятьсот птиц на службе у человека. Малые издержки, большие доходы для «Цветущего поля». Великий шум от двух тысяч крыльев, безграничные возможности. «Разведение водоплавающих птиц, полная свобода действий и перспективы дальнейшего роста»—так кончает Оле свое объявление.
Лесоруб Эвальд Трампель—человек сухощавый, с вечным кашлем. Жена его Хульда—разбитная пышнотелая бабенка, ей куда больше пристала роль главы семейства.
В нулевом году Эвальд Трампель получил двадцать моргенов и по мере сил их обработал, но ковыряться в земле ему не по вкусу. Он предпочел вернуться в лес. Дома всем распоряжалась жена, а он чувствовал себя батраком.
— Эвальд!
— Чего тебе?
— Наколи дров!
— Кха-кха, наколю.
— Эвальд!
— Чего тебе?
— К воскресенью зарежешь гуся!
Хульда Трампель держала двух свиноматок, которые приносили ей отличных поросят.
Однажды к Трампелям постучал вербовщик всех и вся с уговорами вступать в «Цветущее поле»—другими словами, Оле Бинкоп, председатель, холостяк и славный парень. Хульда чувствовала себя несколько одинокой и покинутой не только из-за того, что ей приходилось тащить на себе маленькое хозяйство. Предложение Оле польстило ей и смутило ее душу.
— Эвальд!—сказала она мужу вечером того же дня.
— Чего тебе?
— Я вступаю в «Цветущее поле»!
— Кха-кха, вступай. Хульда и вступила. Оле, великий дипломат во всем,
касается кооператива, поручил ее заботам свинарник. Хульда пристально глядит на его ввалившиеся щеки.
— Эх, был бы ты мой муж...
— Но я не твой муж.
— Жаль.
— Чего тебе еще надо? Хульде надо электрическую печь для молодняка.
— Скажи Бойхлеру, чтоб выписал тебе печь. Хульда обнимает Оле.
— Когда ты снова женишься? Оле шепнул что-то на ухо Хульде.
— Вот увалень, наплевал мне полное ухо!.. Женщины из «Цветущего поля» не устают изощряться в
остроумии по адресу соломенного вдовца.
— А кровать у тебя не похожа на пустыню, когда в нее ложишься? А простыни не промерзают?
— Зато просторно. Никто не мешает. Соленые шутки.
В районной газете напечатано объявление. В Обердорфе, дом номер двадцать два, продается телега на резиновом ходу. Оле едет туда. Хочет по дешевке купить телегу для кооператива. В доме номер двадцать два проживает Розекатрин Зенф. Но Оле уясняет себе это лишь тогда, когда уже стоит в комнате. Розекатрин пускает в ход все свои чары. Сгорая от волнения, она избивает локончики перед зеркалом и поет.
Розекатрин достает пиво из подпола. Чтобы Оле чувствовал себя совершенно как дома. Словом, пей да гуляй. Без объявления и газете к такому деятелю, как Оле, не подступишься.
Брови Оле ползут вверх, и каждая из них — опрокинутый знак вопроса.
— Ты чего вылупился?
Оказывается, Розекатрин сдала в районную газету целых два объявления.
«Кто способен утолить сердечную тоску женщины за сорок? Будут охотно выслушаны предложения солидных, представ итель-иых мужчин с серьезными намерениями...»
Оле, ничего не подозревавший Оле, хотел посмотреть телегу — только и всего, но Розекатрин не дала ему даже рта раскрыть.
— Вот сколько у меня предложений! — Оле отнюдь не первый. Она выбрасывает на стол кучу писем.— Ты взгляни только на эту фотографию. Не мужик, а пивная бочка! Да он меня в лепешку раздавит! А этот! Уши - то как оттопырены! Из-за одних ушей придется дверь расширять.— Словом, все претенденты, по мнению Розекатрин, недостаточно хороши, зато Оле... Оле вполне бы ее устроил. Интересно, а почему он раньше не обращал на нее никакого внимания?
Бедный Оле, застигнутый врасплох сеятель будущего, пытается связать чулок из этих обрывков шерсти. Пусть-де Розекатрин вступает в кооператив, и одиночество ее растает, как масло на сковороде.
— Ни под каким видом! — Розекатрин не намерена безвозмездно отдавать кому-то свое хозяйство. Уж если она куда-нибудь вступит, можно будет считать, что она этим уплатила Оле за обручальное кольцо.
Оле поспешно допивает свое пиво и кладет на стол десять марок.
— За что? Ведь между нами ничего не было.
— За объявление.— Оле не хочет, чтобы Розекатрин зря тратилась на него. Сказав это, он уходит.
Розекатрин разочарована. Так ли уж не права была Аннгрет, когда утверждала, что у ее мужа не все дома?
Весенние полевые работы не дают Оле ни отдыху, ни сроку. По улице он носится как угорелый. Фрау Штамм, жена лесничего, хозяйничает теперь в библиотеке и присматривает за ребятишками в летнем детском саду. Она расторопная, подвижная женщина и, как видно, не зря кончала школу. Сынишке ее скоро минет шесть лет, но уже и сейчас ясно, что матери не будет стыдно за него, когда он пойдет в школу. Собственно, его должны были звать Виргилием, но он носит имя Петер. В душе у фрау Штамм бродило шесть лет назад иноземное название, бродило и звенело, словно колокольчик прерий: Виргиния! Виргиния! Но лесничий даже слышать не захотел ни про каких Виргилиев. А в древние времена был такой Виргилий, который писал о сельском и лесном хозяйстве, настаивала фрау Штамм.
Лесничий вышел из себя:
— Мальчика будут звать Петер, и точка.
Фрау Штамм пасет детей на деревенской лужайке под мартовским солнцем. Дети углядели торопливо шагающего Оле.
— Дядя Оле идет! Дядя Оле! — И помчались ему наперерез.— Дядя Оле, ты кто будешь сегодня, лошадь или верблюд?
Сегодня дядя Оле — слон. Он очень спешит. А на слона могут (разу взгромоздиться трое, если не четверо ребятишек.
Фрау Штамм не без удовольствия глядит на Оле. Но Оле о I водит глаза, когда замечает ее пристальный взгляд. Прическа ли мадонны смущает его? Или пугают черные глаза?
Фрау Штамм помогает детям взобраться на Оле. И при этом, хочешь не хочешь, касается его волосатых рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Весна еще подсыпает забот. Не может Оле сидеть каждый час и поджидать уток. Нет, без подмоги им не обойтись.
Но бухгалтер Бойхлер решил хоть немного да отомстить председателю. Тот не пожелал строить открытый коровник, Тимпе не пожелал застраховаться, и поэтому Бойхлер со дня на день откладывает подачу объявления.
И вот как-то вечером Оле сам набрасывает текст: «Срочно требуется молодая птичница в лесную и озерную местность к прекрасному весеннему сезону...» Оле и сам мечтает о весне. И мысленно уже видит, как девяносто почти ручных уток, каждая со своим выводком, шествуют поутру к Коровьему озеру. Девяносто на десять—это будет девятьсот, девятьсот утят, которые кормятся на воде, а вечером прилетают домой. Девятьсот птиц на службе у человека. Малые издержки, большие доходы для «Цветущего поля». Великий шум от двух тысяч крыльев, безграничные возможности. «Разведение водоплавающих птиц, полная свобода действий и перспективы дальнейшего роста»—так кончает Оле свое объявление.
Лесоруб Эвальд Трампель—человек сухощавый, с вечным кашлем. Жена его Хульда—разбитная пышнотелая бабенка, ей куда больше пристала роль главы семейства.
В нулевом году Эвальд Трампель получил двадцать моргенов и по мере сил их обработал, но ковыряться в земле ему не по вкусу. Он предпочел вернуться в лес. Дома всем распоряжалась жена, а он чувствовал себя батраком.
— Эвальд!
— Чего тебе?
— Наколи дров!
— Кха-кха, наколю.
— Эвальд!
— Чего тебе?
— К воскресенью зарежешь гуся!
Хульда Трампель держала двух свиноматок, которые приносили ей отличных поросят.
Однажды к Трампелям постучал вербовщик всех и вся с уговорами вступать в «Цветущее поле»—другими словами, Оле Бинкоп, председатель, холостяк и славный парень. Хульда чувствовала себя несколько одинокой и покинутой не только из-за того, что ей приходилось тащить на себе маленькое хозяйство. Предложение Оле польстило ей и смутило ее душу.
— Эвальд!—сказала она мужу вечером того же дня.
— Чего тебе?
— Я вступаю в «Цветущее поле»!
— Кха-кха, вступай. Хульда и вступила. Оле, великий дипломат во всем,
касается кооператива, поручил ее заботам свинарник. Хульда пристально глядит на его ввалившиеся щеки.
— Эх, был бы ты мой муж...
— Но я не твой муж.
— Жаль.
— Чего тебе еще надо? Хульде надо электрическую печь для молодняка.
— Скажи Бойхлеру, чтоб выписал тебе печь. Хульда обнимает Оле.
— Когда ты снова женишься? Оле шепнул что-то на ухо Хульде.
— Вот увалень, наплевал мне полное ухо!.. Женщины из «Цветущего поля» не устают изощряться в
остроумии по адресу соломенного вдовца.
— А кровать у тебя не похожа на пустыню, когда в нее ложишься? А простыни не промерзают?
— Зато просторно. Никто не мешает. Соленые шутки.
В районной газете напечатано объявление. В Обердорфе, дом номер двадцать два, продается телега на резиновом ходу. Оле едет туда. Хочет по дешевке купить телегу для кооператива. В доме номер двадцать два проживает Розекатрин Зенф. Но Оле уясняет себе это лишь тогда, когда уже стоит в комнате. Розекатрин пускает в ход все свои чары. Сгорая от волнения, она избивает локончики перед зеркалом и поет.
Розекатрин достает пиво из подпола. Чтобы Оле чувствовал себя совершенно как дома. Словом, пей да гуляй. Без объявления и газете к такому деятелю, как Оле, не подступишься.
Брови Оле ползут вверх, и каждая из них — опрокинутый знак вопроса.
— Ты чего вылупился?
Оказывается, Розекатрин сдала в районную газету целых два объявления.
«Кто способен утолить сердечную тоску женщины за сорок? Будут охотно выслушаны предложения солидных, представ итель-иых мужчин с серьезными намерениями...»
Оле, ничего не подозревавший Оле, хотел посмотреть телегу — только и всего, но Розекатрин не дала ему даже рта раскрыть.
— Вот сколько у меня предложений! — Оле отнюдь не первый. Она выбрасывает на стол кучу писем.— Ты взгляни только на эту фотографию. Не мужик, а пивная бочка! Да он меня в лепешку раздавит! А этот! Уши - то как оттопырены! Из-за одних ушей придется дверь расширять.— Словом, все претенденты, по мнению Розекатрин, недостаточно хороши, зато Оле... Оле вполне бы ее устроил. Интересно, а почему он раньше не обращал на нее никакого внимания?
Бедный Оле, застигнутый врасплох сеятель будущего, пытается связать чулок из этих обрывков шерсти. Пусть-де Розекатрин вступает в кооператив, и одиночество ее растает, как масло на сковороде.
— Ни под каким видом! — Розекатрин не намерена безвозмездно отдавать кому-то свое хозяйство. Уж если она куда-нибудь вступит, можно будет считать, что она этим уплатила Оле за обручальное кольцо.
Оле поспешно допивает свое пиво и кладет на стол десять марок.
— За что? Ведь между нами ничего не было.
— За объявление.— Оле не хочет, чтобы Розекатрин зря тратилась на него. Сказав это, он уходит.
Розекатрин разочарована. Так ли уж не права была Аннгрет, когда утверждала, что у ее мужа не все дома?
Весенние полевые работы не дают Оле ни отдыху, ни сроку. По улице он носится как угорелый. Фрау Штамм, жена лесничего, хозяйничает теперь в библиотеке и присматривает за ребятишками в летнем детском саду. Она расторопная, подвижная женщина и, как видно, не зря кончала школу. Сынишке ее скоро минет шесть лет, но уже и сейчас ясно, что матери не будет стыдно за него, когда он пойдет в школу. Собственно, его должны были звать Виргилием, но он носит имя Петер. В душе у фрау Штамм бродило шесть лет назад иноземное название, бродило и звенело, словно колокольчик прерий: Виргиния! Виргиния! Но лесничий даже слышать не захотел ни про каких Виргилиев. А в древние времена был такой Виргилий, который писал о сельском и лесном хозяйстве, настаивала фрау Штамм.
Лесничий вышел из себя:
— Мальчика будут звать Петер, и точка.
Фрау Штамм пасет детей на деревенской лужайке под мартовским солнцем. Дети углядели торопливо шагающего Оле.
— Дядя Оле идет! Дядя Оле! — И помчались ему наперерез.— Дядя Оле, ты кто будешь сегодня, лошадь или верблюд?
Сегодня дядя Оле — слон. Он очень спешит. А на слона могут (разу взгромоздиться трое, если не четверо ребятишек.
Фрау Штамм не без удовольствия глядит на Оле. Но Оле о I водит глаза, когда замечает ее пристальный взгляд. Прическа ли мадонны смущает его? Или пугают черные глаза?
Фрау Штамм помогает детям взобраться на Оле. И при этом, хочешь не хочешь, касается его волосатых рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101