Поехал в Туркестан. И поехал охотно! Почему? Причина: веление сердца. У меня возникло желание схватиться один на один с большевиками, еще раз проверить свои способности и уменье. Сами видите, сколько я вытерпел ради этого мучений! Уезжая из Мешхеда, я лелеял в душе тысячи желаний, тысячи планов. А теперь у меня осталось одно-единственное желание. Знаете какое?
— Поскорее добраться до Асхабада!
— Браво! Вы угадали: поскорее добраться до Асхабада. Благополучно вырваться из этого пекла. Поверьте: я много пережил на своем веку. Но до сих пор не раздумывал по-настоящему о жизни и смерти. А на этот раз почему-то жизнь показалась мне очень сладкой. Почему бы это?
— Наверно, устали. Вот приедете в Асхабад, отдохнете, — пожалуй, ваши желания опять проснутся. Схватка с большевиками ведь только начинается?
Хоть я и уловил в голосе капитана некий намек, но ничего не ответил. Я знал, что он любит говорить экивоками, ставить словесные западни. Но сейчас он вправе был говорить таким тоном. Я действительно устал. Не просто устал — дошел до предела. Мне все опротивело. А главное — приходилось признаться, не сделано ничего, чем можно было бы гордиться. Я провел в Хиве несколько недель, трудился не покладая рук. Встречался с десятками людей, расставлял силки и капканы. А чего добился? Да ничего! Опять все те же распри, убийства, грабежи.
Надо прямо сказать — капитан Кирсанов в Хиве очень помог мне. До этого я считал его жадным, падким на деньги. Нет, оказывается, он совсем не такой. Он выполнил много важных для меня дел, многое раскрыл. Сведения, собранные им о Сеид-Абдулле и Джунаиде, дали мне возможность вплотную ознакомиться с обстановкой, правильно оценить ее. И просто как человек он оказался гораздо выше, чем я ожидал. Если бы не капитан, я, пожалуй, сидел бы сейчас в одной из ташкентских тюрем...
Мы шли холмистой равниной. Сыпучие пески, барханы остались позади. По словам Чакан-батыра, человека, посланного с нами Джунаидом, самое большее через три-четыре дня мы должны были достичь Асхабада.
Чакан-батыр с двумя нукерами ехал, чуть опередив караван. Меня удивляло одно: даже в самую темную ночь он не сбивался с пути, безошибочно вел нас от колодца к колодцу.
— Как вы находите дорогу в темноте? — спросил я его.
Он ответил с довольной улыбкой:
— Дойду до Асхабада не заблудившись, даже если мне завяжут глаза. В здешних местах я исходил все тропинки. Вон видите впереди высокий холм? Как только мы перевалим через него, будет колодец. Воду из этого колодца я пил самое меньшее раз пятьдесят.
За нами шел караван примерно в полсотни верблюдов. На передних, согнувшись, ехали Артур, Ричард, Алеша, нукеры Чакан-батыра. В основном караван вез зерно. А из Асхабада он должен был взять оружие и боеприпасы. Я обещал Джунаиду усилить помощь оружием. А он обязался помочь нашим войскам в Закаспии продовольствием. Каравану Чакан-батыра предстояло теперь совершать регулярные рейсы между Хивой и Ас-хабадом.
Кирсанов закурил и продолжал прерванный разговор:
— У меня, господин полковник, есть к вам один вопрос. Вы позволите говорить откровенно?
— Пожалуйста... Неужели опять о деньгах?
— Нет... Денежная проблема решена. Я не сомневаюсь, что вы исполните обещание.
— Что же тогда?
Кирсанов опять задымил папиросой и задал вопрос, которого я никак не ожидал:
— Вы сейчас сказали, что у вас возникло желание схватиться с большевиками, что именно ради этого вы отправились в Туркестан. Ну, а если бы, скажем, десять лет назад между Россией и Великобританией началась война из-за Туркестана или Индии, разве вы не проявили бы таких же усилий, как сейчас?
Я недоуменно поглядел на Кирсанова:
— Что вы хотите этим сказать? Что причина моих скитаний вовсе не большевики, а спор за территории, желание завладеть Туркестаном?
— Я лично так не думаю,—уклончиво ответил Кирсанов.— Но, сказать по правде, так думает большинство наших руководителей. Они смотрят на вашу деятельность в Туркестане с некоторой подозрительностью.
— Кто же, например?
— Нужно ли называть имена?
— Конечно, нужно...
Кирсанов замолчал. Я знал: он этот вопрос затронул не случайно. Он набивал себе цену, не показывая сразу весь свой товар, — подобно Арслаибекову, старался урвать побольше. Я криво усмехнулся:
— Вы хотите, чтобы я назвал цену?
Кирсанов сделал вид, что не расслышал, продолжал, не меняя тона:
— Так думает большинство, начиная с генерала Джунковского вплоть до полковника Арсланбекова.
— А вы? Как вы думаете?
— Я? Я выполняю приказ. В политике я — ничто.
— А они, вы думаете, нечто? Они такие же, как и вы, офицеры без солдат. Вот вы говорите — Джунковский. .. Что у него за душой, кроме погон? Ничего! Он — мелкая сошка!
— Но он не считает себя мелкой сошкой. Думает, что движет историю.
— Ха-ха-ха! — Я умышленно расхохотался громко, на всю степь. — «Движет историю»! Да найдется ли среди вас кто-нибудь, кто всерьез верит, что он творит историю?
— Конечно, такие найдутся.
— Нет! Вы только делаете вид, будто верите. У вас неискренняя улыбка!
Я понимал — Кирсанов в восторге от моих слов. Пускай! У меня свой расчет. Капитан, конечно, сообщит о нашем разговоре своим коллегам, изобразит даже мою
кривую усмешку. Пусть рассказывает! Пусть Джунковский и прочие знают, что они ничего из себя не представляют, что они только огородные пугала. Я им уже дал это понять. Но я еще не все сказал. Я продолжал так же иронически:
— Нетрудно набросить на плечи одежды славы. Трудно оправдать их. Я расскажу вам новеллу. Когда-то один тщеславный человек объявил себя пророком. Вызвал его падишах и спросил: «Какое чудо можешь ты сотворить в доказательство того, что ты пророк?» Лжепророк ответил: «Могу заставить забеременеть женщину, не рожающую детей». Жена визиря не рожала. Падишах приказал: «Отдай свою жену этому человеку. Посмотрим, сделает он ее беременной или нет». Визирь опешил: «Свет вселенной... Я верю, что он пророк. Пусть тот, кто сомневается в этом, положит его спать со своей женой». По-моему, вы так же верите в Джунковского, как верил визирь в того лжепророка!
Затягиваясь папиросой, Кирсанов усмехнулся:
— Эту новеллу следовало бы рассказать нашим! Я ничего не ответил.
Бледное солнце уже склонялось к горизонту. Приближалась еще одна тоскливая, щемящая душу ночь. Если бы она была последней на нашем пути! Тогда завтра в это время я уже был бы в Асхабаде! Друзья, веселье, шум... Екатерина... В самом деле, как она меня встретит? Успокоилась ли?
Кирсанов прервал мои сладостные раздумья. Осторожно кашлянув, он спросил:
— Вы, господин полковник, верите в так называемые «идеалы»?
Я пристально посмотрел на Кирсанова. По-видимому, капитан понял. Не останавливаясь, он продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Поскорее добраться до Асхабада!
— Браво! Вы угадали: поскорее добраться до Асхабада. Благополучно вырваться из этого пекла. Поверьте: я много пережил на своем веку. Но до сих пор не раздумывал по-настоящему о жизни и смерти. А на этот раз почему-то жизнь показалась мне очень сладкой. Почему бы это?
— Наверно, устали. Вот приедете в Асхабад, отдохнете, — пожалуй, ваши желания опять проснутся. Схватка с большевиками ведь только начинается?
Хоть я и уловил в голосе капитана некий намек, но ничего не ответил. Я знал, что он любит говорить экивоками, ставить словесные западни. Но сейчас он вправе был говорить таким тоном. Я действительно устал. Не просто устал — дошел до предела. Мне все опротивело. А главное — приходилось признаться, не сделано ничего, чем можно было бы гордиться. Я провел в Хиве несколько недель, трудился не покладая рук. Встречался с десятками людей, расставлял силки и капканы. А чего добился? Да ничего! Опять все те же распри, убийства, грабежи.
Надо прямо сказать — капитан Кирсанов в Хиве очень помог мне. До этого я считал его жадным, падким на деньги. Нет, оказывается, он совсем не такой. Он выполнил много важных для меня дел, многое раскрыл. Сведения, собранные им о Сеид-Абдулле и Джунаиде, дали мне возможность вплотную ознакомиться с обстановкой, правильно оценить ее. И просто как человек он оказался гораздо выше, чем я ожидал. Если бы не капитан, я, пожалуй, сидел бы сейчас в одной из ташкентских тюрем...
Мы шли холмистой равниной. Сыпучие пески, барханы остались позади. По словам Чакан-батыра, человека, посланного с нами Джунаидом, самое большее через три-четыре дня мы должны были достичь Асхабада.
Чакан-батыр с двумя нукерами ехал, чуть опередив караван. Меня удивляло одно: даже в самую темную ночь он не сбивался с пути, безошибочно вел нас от колодца к колодцу.
— Как вы находите дорогу в темноте? — спросил я его.
Он ответил с довольной улыбкой:
— Дойду до Асхабада не заблудившись, даже если мне завяжут глаза. В здешних местах я исходил все тропинки. Вон видите впереди высокий холм? Как только мы перевалим через него, будет колодец. Воду из этого колодца я пил самое меньшее раз пятьдесят.
За нами шел караван примерно в полсотни верблюдов. На передних, согнувшись, ехали Артур, Ричард, Алеша, нукеры Чакан-батыра. В основном караван вез зерно. А из Асхабада он должен был взять оружие и боеприпасы. Я обещал Джунаиду усилить помощь оружием. А он обязался помочь нашим войскам в Закаспии продовольствием. Каравану Чакан-батыра предстояло теперь совершать регулярные рейсы между Хивой и Ас-хабадом.
Кирсанов закурил и продолжал прерванный разговор:
— У меня, господин полковник, есть к вам один вопрос. Вы позволите говорить откровенно?
— Пожалуйста... Неужели опять о деньгах?
— Нет... Денежная проблема решена. Я не сомневаюсь, что вы исполните обещание.
— Что же тогда?
Кирсанов опять задымил папиросой и задал вопрос, которого я никак не ожидал:
— Вы сейчас сказали, что у вас возникло желание схватиться с большевиками, что именно ради этого вы отправились в Туркестан. Ну, а если бы, скажем, десять лет назад между Россией и Великобританией началась война из-за Туркестана или Индии, разве вы не проявили бы таких же усилий, как сейчас?
Я недоуменно поглядел на Кирсанова:
— Что вы хотите этим сказать? Что причина моих скитаний вовсе не большевики, а спор за территории, желание завладеть Туркестаном?
— Я лично так не думаю,—уклончиво ответил Кирсанов.— Но, сказать по правде, так думает большинство наших руководителей. Они смотрят на вашу деятельность в Туркестане с некоторой подозрительностью.
— Кто же, например?
— Нужно ли называть имена?
— Конечно, нужно...
Кирсанов замолчал. Я знал: он этот вопрос затронул не случайно. Он набивал себе цену, не показывая сразу весь свой товар, — подобно Арслаибекову, старался урвать побольше. Я криво усмехнулся:
— Вы хотите, чтобы я назвал цену?
Кирсанов сделал вид, что не расслышал, продолжал, не меняя тона:
— Так думает большинство, начиная с генерала Джунковского вплоть до полковника Арсланбекова.
— А вы? Как вы думаете?
— Я? Я выполняю приказ. В политике я — ничто.
— А они, вы думаете, нечто? Они такие же, как и вы, офицеры без солдат. Вот вы говорите — Джунковский. .. Что у него за душой, кроме погон? Ничего! Он — мелкая сошка!
— Но он не считает себя мелкой сошкой. Думает, что движет историю.
— Ха-ха-ха! — Я умышленно расхохотался громко, на всю степь. — «Движет историю»! Да найдется ли среди вас кто-нибудь, кто всерьез верит, что он творит историю?
— Конечно, такие найдутся.
— Нет! Вы только делаете вид, будто верите. У вас неискренняя улыбка!
Я понимал — Кирсанов в восторге от моих слов. Пускай! У меня свой расчет. Капитан, конечно, сообщит о нашем разговоре своим коллегам, изобразит даже мою
кривую усмешку. Пусть рассказывает! Пусть Джунковский и прочие знают, что они ничего из себя не представляют, что они только огородные пугала. Я им уже дал это понять. Но я еще не все сказал. Я продолжал так же иронически:
— Нетрудно набросить на плечи одежды славы. Трудно оправдать их. Я расскажу вам новеллу. Когда-то один тщеславный человек объявил себя пророком. Вызвал его падишах и спросил: «Какое чудо можешь ты сотворить в доказательство того, что ты пророк?» Лжепророк ответил: «Могу заставить забеременеть женщину, не рожающую детей». Жена визиря не рожала. Падишах приказал: «Отдай свою жену этому человеку. Посмотрим, сделает он ее беременной или нет». Визирь опешил: «Свет вселенной... Я верю, что он пророк. Пусть тот, кто сомневается в этом, положит его спать со своей женой». По-моему, вы так же верите в Джунковского, как верил визирь в того лжепророка!
Затягиваясь папиросой, Кирсанов усмехнулся:
— Эту новеллу следовало бы рассказать нашим! Я ничего не ответил.
Бледное солнце уже склонялось к горизонту. Приближалась еще одна тоскливая, щемящая душу ночь. Если бы она была последней на нашем пути! Тогда завтра в это время я уже был бы в Асхабаде! Друзья, веселье, шум... Екатерина... В самом деле, как она меня встретит? Успокоилась ли?
Кирсанов прервал мои сладостные раздумья. Осторожно кашлянув, он спросил:
— Вы, господин полковник, верите в так называемые «идеалы»?
Я пристально посмотрел на Кирсанова. По-видимому, капитан понял. Не останавливаясь, он продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105