Повар ответил с гордостью, как человек, вкусивший много сладостей в жизни:
— Милости аллаха неисчислимы. Он щедр и милостив. До сего дня, слава богу, в куске хлеба я не нуждался. Дай бог всем такую судьбу!
Кусок хлеба... Больше от жизни ничего не нужно! Большинство восточных людей таковы. Поэтому трудно угадать, когда начинается их бессмысленная жизнь и когда она кончается.
Пока я обменивался расспросами о житье-бытье с Ибрагимом, Абдуррахман успел переодеться. Это был один из тех мусульман, которые живут, сообразуясь с житейской философией, гласящей: «Никто не видел конца мира». Пять раз в день он молился аллаху, во не чуждался и веселья, при случае пил и коньяк, и виски, не отказывался от встреч с молодыми женщинами и девушками. Ложась спать с именем аллаха на устах, он поутру втихомолку поплевывал на небеса и обдумывал способы, как на земле заполучить в свою сеть рабов божиих.
Я шутливо заметил Абдуррахману:
— Как видно, вовсе не трудно обманывать бога. Переоделся — и делу конец...
— С богом поладить можно, — ответил Абдуррахман задумчиво. —Вот его рабов уговорить — куда сложнее. Только что пришло известие из Кандагара. Задержали двадцать восемь наших верблюдов. Все с грузом оружия, патронов...
— Двадцать восемь верблюдов?
— Да.
— Кто задержал?
— Хаким ! Кандагара.
За ужином Абдуррахман жаловался мне, что все труднее становится провозить оружие в Бухару и Хиву через Афганистан и что особенно мешает ему правитель Кандагара, — забросив все прочие дела, он только и занимается слежкой за караванами. И если не прибегнуть к помощи Кабула, то ни сам Абдуррахман, ни его коллеги-купцы не смогут выполнить свои обязательства.
Признаться, рассказ Абдуррахмана сильно меня встревожил. Поставки оружия были одним из важнейших дел. Я знал, что куда бы я ни приехал, в Бухару ли или в Хиву, прежде всего возникнет вопрос об оружии. Слишком многое обещано, и надо хотя бы частично выполнить обещание, иначе мои слова утратят всякую ценность,
С большим медным подносом в руках вошел Ибрагим, поставил на стол шашлык, от которого валил пар, и хотел удалиться. Я знаком остановил его, налил ему небольшую рюмку коньяку и сказал:
— Если ты этого не выпьешь, я не стану пробовать твоего шашлыка.
Старик сложил руки на груди.
— «Ан гадах бешикест, ан сагы неманед», — ответил он и, почтительно поклонившись, вышел.
Пообещав еще вернуться к вопросу о доставке оружия, я начал расспрашивать Абдуррахмана о положении в Герате, завел речь об Асадулле-хане. В двенадцатом часу пришел капитан Дейли. Он выглядел очень нарядно,— в новом, с иголочки, белом костюме. Под пиджаком — тонкая шелковая сорочка, серый галстук-бабочка обхватывал толстую шею. Белая шляпа на голове, белые туфли на ногах, в руках изящная трость.
Капитан вошел в комнату, снял шляпу, протянул мне руку и шутливо отрекомендовался:
— Мир-Сеид Гуламали-хан, представитель банка «Британия — Индия».
Что ж, привыкнем и мы теперь к новому имени капитана. Его действительно звали Мир-Сеид. И действительно он был представителем банка «Британия — Индия». Так, по крайней мере, значилось в его паспорте.
Мир-Сеид подошел к Абдуррахману и обратился к нему со словами поэта Фирдоуси:
Ведь царь Фаридун был. не духом святым, Не амброй, ие мускусом, — прахом простым. Он щедростью, правдой достиг высоты. Будь праведен, щедр — с ним сравнишься и ты.
Абдуррахман привстал, слегка склонил голову и ответил тоже с деланной серьезностью:
Сказал Менучехр полководцу в ответ; «Бог помощь... Бог помощь...»
Тут он запнулся и замолчал. Мир-Сеид, довольный, рассмеялся:
— Вот голова! Двух строк запомнить не. может! Эти купцы... Им только бы обманывать клиентов. В этом они мастера!
Капитан сам повторил строки, которые не мог запомнить Абдуррахман:
Сказал Менучехр полководцу в ответ: «Бог помощь тебе! Твой разумен совет!»
Но тут снова появился Ибрагим и доложил, что приехали гости — туркмены из Тахта-Базара. Абдуррахман наскоро глотнул виски и, попросив извинить его, вышел.
Мы с капитаном остались вдвоем. Он ознакомил меня с обстановкой в Герате. А под конец рассказал, как он распространял привезенные из Мешхеда прокламации:
— Я, признаться, не думал, что из-за этих листовок поднимется в городе такой шум. Хаким, говорят, рвет и мечет. Поднял на ноги все власти, арестовал десятки людей. Об этом говорил и персидский консул: «Если бы большевики двинулись сюда со стороны Кушки, и то не было бы такого переполоха». Сегодня несколько персидских купцов уже пришли к консулу за выездными визами. Некоторые уже укладывают вещи. Жаль, маловато листовок привезли. Надо было побольше сфабриковать.
— Зачем? —Я понял: капитан слишком увлекся, и решил охладить его пыл. — Нам незачем возбуждать местное население. Если нам удалось вывести из себя правителя, если листовки дошли до Асадуллы-хана... Вот и все! Больше в них нет надобности.
Я заранее знал, что фальшивые прокламации сделают свое: непременно повлияют на душную атмосферу Герата. Но генерал Маллесон сомневался в успехе этого мероприятия, хотя сам, с карандашом в руках, внимательно просмотрел текст листовок. Собственно говоря, не такой уж сложный был текст, чтобы долго ломать над ним голову. Всего каких-нибудь две фразы: «Да здравствует революция! Долой монархию!»
Тем не менее я сделал комплимент капитану, похвалил его за умелое распространение листовок, потом заговорил о встреченных на дороге русских офицерах, поделился своими планами в отношении князя Дубровин-ского. Капитан пришел в восторг:
— Отлично! Очень хорошо!
...Я знал, что князь начнет артачиться. Поэтому решил сразу же оборвать его. Едва он вошел, я, даже не спросив о его здоровье, сразу выложил ему все. Объявил напрямик, зачем привез его сюда. Действительно, он чуть не задохнулся от возмущения:
— За кого вы меня принимаете?
Он прямо трясся, так был рассержен.
Я ответил хладнокровно, с оттенком иронии:
— Полагаю, что вы русский князь. Или, может быть, я ошибся?
— Да, ошиблись! Ищите себе лакеев в другом месте. Я не ниже и не хуже вас!
— Несомненно! Можете даже считать себя выше. Ведь вы — князь! Но только, дорогой капитан, задание вам придется выполнить.
— А если я не выполню... Что вы сделаете тогда? Я встал, подошел к князю вплотную и, глядя пристально в его полные ярости глаза, сказал:
— Если вы не выполните или вздумаете хитрить... Не пробуйте тогда отговариваться незнанием. Станете жертвой остро отточенного кинжала. Не пули, а кинжала. .. И не думайте, что я пугаю. Нет! Я говорю вам чистую правду. Вы — человек военный и должны понимать, что в таких вопросах не шутят!
Князь молчал. Вернее, пронизывал меня взглядом, полным гневного осуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105