Я распрощался с генералом Боярским и полковником Кирюхиным. Оставался только Арсланбеков. Проводив меня, он тоже выедет в Чарджуй. Да, еще капитан Кирсанов. Этот ехал с нами в Хиву. Как ни расхваливал капитана Арсланбеков, мне он по-прежнему не нравился. Но более подходящего спутника трудно было найти.
Уже начало смеркаться. Меня беспокоило одно: примет ли Арсланбеков мое последнее предложение? Или опять заведет старую песню? С минуты на минуту он должен был явиться. Я сам люблю точность. Но полковник. .. Его аккуратность в этом отношении граничила с педантизмом!
И действительно, точно в назначенное время послышался стук в дверь. Своей обычной уверенной походкой вошел Арсланбеков. При виде его я сразу почувствовал: что-то произошло.
— Плохие дела, господин полковник... — заговорил он сразу. — Вы вовремя уезжаете.
— Что случилось?
— В Ташкенте начались аресты. Из наших взяли человек десять. Ваших тоже как будто ищут.
— Кто вам это сказал?
— Оттуда приехал специальный человек. Он и сообщил.
— Наши там — лица официальные. Их не посмеют тронуть.
— С официальностью покончено! Правительство Туркестана обратилось в Москву с таким предложением: «Если Англия в недельный срок не изменит своей политики в Туркестане, арестовать всех английских подданных и содержать в качестве заложников до тех пор, пока английские войска не покинут страну». Москва приняла это предложение. Приказано арестовать всех официальных представителей союзников. Майор Бейли с помощью наших бежал в Фергану. Судьба остальных неизвестна.
То, что сообщил Арсланбеков, меня сильно встревожило. Если это правда, а по всей видимости, так оно и есть, — тогда весь наш только что составленный план шел насмарку. Ведь он был составлен в основном в расчете на руководящую роль «Туркестанской военной организации».
Мы просидели допоздна, обсуждая происшедшее. Прикинули все возможные варианты, какие могут последовать, искали выход из создавшегося положения. Под конец я снова заговорил с полковником о сотрудничестве и потребовал от него ясного ответа.
Арсланбеков ответил коротко:
— Самое большее через месяц я прибуду в Асхабад. Там и продолжим нашу беседу.
Я постарался соблазнить Арсланбекова открывающимися перед ним перспективами. Он в самом деле оказался между двух огней. Ему не хотелось нарушить свой долг, а в то же время не давала покоя мысль о возможных выгодах, о солидном текущем счете в банке. Какая чаша весов перетянет? До этого дня я, признаться, не был уверен, что удастся склонить его на свою сторону» Но такой ответ, казалось, открывал путь к соглашению, В самом деле, если он не заинтересован по-настоящему, к чему продолжать беседу?
Я постарался завлечь его еще больше:
— Давайте встретимся в Мешхеде.
— Для чего?
— Чтобы закрепить нашу сделку наличными! Густые брови Арсланбекова нахмурились. Холодно посмотрев на меня, он ответил решительно:
— Нет, встретимся в Асхабаде!
Я только позднее понял, что слишком уж нажал на больное место своего собеседника.
Вот и Бухара позади. Снова перед нами тяжелый путь. Что путь в самом деле тяжелый — это мы поняли, как только отдалились от населенных мест и вступили в пределы пустыни Кызылкум. Необъятная пустыня! Куда ни глянешь — желтые, бесплодные пески. Как, должно быть, они ненавистны людям! Ни одной живой души кругом, даже птицы замолкли. Один только ветер свободно гуляет, вздымая песчаные вихри, — и больше никаких признаков жизни. А над нами — свинцовое небо... Да и оно, кажется, устрашилось суровой природы и поднялось еще выше. Окидывая взглядом окрестность, я мысленно спрашивал себя: оживляет ли когда-нибудь весна эти унылые пространства?
Кирсанов, видимо, почувствовал, что я переживаю. Закурив, заговорил:
— Вы, господин полковник, напрасно не послушались меня. Этот маршрут — очень трудный. До Ромитан еще есть какая-то тропка. А дальше... дальше — одни пески. Сыпучие барханы, куда ни глянешь. Трудно будет ориентироваться. Пока не поздно, лучше бы пойти вдоль реки.
В Хиву вели две дороги: одна — через пески Кызылкум, другая — по берегу Амударьи. Проводник, которого дал нам кушбеги, вчера, прощаясь с нами, советовал идти через Кызылкумы. По его словам, у берега Амударьи легко можно наткнуться на разъезды красногвардейцев. Кроме того, днем между Чарджуем и Турткулем ходят их сторожевые катера. Старики в последнем селении подтвердили его слова и тоже советовали нам идти через Кызылкумы. Но предупредили, что этот путь тяжелее и что тут могут встретиться всяческие неожиданности.
Я придержал коня, спешился и предложил спутникам передохнуть. Время приближалось к полудню. Последнее селение скрылось из глаз. Пора было решать, каким путем идти, на разговоры времени не оставалось.
Я отошел в сторону, чтобы наедине обдумать, как поступить. Разумеется, для нас самое страшное было — попасть в лапы к большевикам. Даже младенцу ясно, что мы не простые путешественники: все вооружены, у нас и пистолеты и пулемет. Повстречайся мы, паче чаяния, с большевиками, останется только одно —биться ло последнего патрона. А если идти через Кызылкумы... Кто скажет заранее, какой ветер дохнет нам в лицо, на что мы можем наткнуться? Как поступить?
Мне показалось, будто кто-то крикнул:
«Поворачивай назад, полковник!»
Я огляделся. Не заметил ничего. Прислушался... Ничего не расслышал, кроме невнятного говора своих попутчиков, голоса которых доносились из-за ближнего холма. Вернулся назад. За чаем продолжал размышлять, еще раз посоветовался с Кирсановым. Наконец резко поднялся, ни слова не говоря, сел на коня и направил его на запад, к Амударье.
Слава богу, трое суток миновали благополучно. На пути нам никто не встретился. Но погода вдруг испортилась: сперва подул холодный ветер, а затем полил назойливый дождь. Небо долго не прояснялось, туман плот-тю осел вокруг. Однако мы двигались, не сбавляя темпа. Хорошо понимали: теперь погода не очень-то будет нас баловать, и потому спешили выбраться из Кызылкумов раньше, чем нас здесь застигнет зима.
Вот и сегодня мы сели на лошадей еще затемно. Дождь, беспрестанно струившийся всю ночь, наконец затих. Но тяжелые тучи не сразу покинули небо. Только к полудню они постепенно поднялись, и небо начало проясняться. Солнце, однако, не светило ярко: бегло улыбнувшись нам сквозь плотную темную пелену, тотчас же опять исчезло.
Почти до самого вечера мы безостановочно гнали лошадей. У меня ноги сводила судорога, все тело отчаянно ныло. Спутники мои тоже устали, а никакого жилья поблизости не было видно. Наконец мы подъехали к котловине, густо поросшей гребенщиком и, решив остано-
виться здесь на отдых, развьючили лошадей. Долго бились, пока разожгли огонь, согрели чай, приготовили еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Уже начало смеркаться. Меня беспокоило одно: примет ли Арсланбеков мое последнее предложение? Или опять заведет старую песню? С минуты на минуту он должен был явиться. Я сам люблю точность. Но полковник. .. Его аккуратность в этом отношении граничила с педантизмом!
И действительно, точно в назначенное время послышался стук в дверь. Своей обычной уверенной походкой вошел Арсланбеков. При виде его я сразу почувствовал: что-то произошло.
— Плохие дела, господин полковник... — заговорил он сразу. — Вы вовремя уезжаете.
— Что случилось?
— В Ташкенте начались аресты. Из наших взяли человек десять. Ваших тоже как будто ищут.
— Кто вам это сказал?
— Оттуда приехал специальный человек. Он и сообщил.
— Наши там — лица официальные. Их не посмеют тронуть.
— С официальностью покончено! Правительство Туркестана обратилось в Москву с таким предложением: «Если Англия в недельный срок не изменит своей политики в Туркестане, арестовать всех английских подданных и содержать в качестве заложников до тех пор, пока английские войска не покинут страну». Москва приняла это предложение. Приказано арестовать всех официальных представителей союзников. Майор Бейли с помощью наших бежал в Фергану. Судьба остальных неизвестна.
То, что сообщил Арсланбеков, меня сильно встревожило. Если это правда, а по всей видимости, так оно и есть, — тогда весь наш только что составленный план шел насмарку. Ведь он был составлен в основном в расчете на руководящую роль «Туркестанской военной организации».
Мы просидели допоздна, обсуждая происшедшее. Прикинули все возможные варианты, какие могут последовать, искали выход из создавшегося положения. Под конец я снова заговорил с полковником о сотрудничестве и потребовал от него ясного ответа.
Арсланбеков ответил коротко:
— Самое большее через месяц я прибуду в Асхабад. Там и продолжим нашу беседу.
Я постарался соблазнить Арсланбекова открывающимися перед ним перспективами. Он в самом деле оказался между двух огней. Ему не хотелось нарушить свой долг, а в то же время не давала покоя мысль о возможных выгодах, о солидном текущем счете в банке. Какая чаша весов перетянет? До этого дня я, признаться, не был уверен, что удастся склонить его на свою сторону» Но такой ответ, казалось, открывал путь к соглашению, В самом деле, если он не заинтересован по-настоящему, к чему продолжать беседу?
Я постарался завлечь его еще больше:
— Давайте встретимся в Мешхеде.
— Для чего?
— Чтобы закрепить нашу сделку наличными! Густые брови Арсланбекова нахмурились. Холодно посмотрев на меня, он ответил решительно:
— Нет, встретимся в Асхабаде!
Я только позднее понял, что слишком уж нажал на больное место своего собеседника.
Вот и Бухара позади. Снова перед нами тяжелый путь. Что путь в самом деле тяжелый — это мы поняли, как только отдалились от населенных мест и вступили в пределы пустыни Кызылкум. Необъятная пустыня! Куда ни глянешь — желтые, бесплодные пески. Как, должно быть, они ненавистны людям! Ни одной живой души кругом, даже птицы замолкли. Один только ветер свободно гуляет, вздымая песчаные вихри, — и больше никаких признаков жизни. А над нами — свинцовое небо... Да и оно, кажется, устрашилось суровой природы и поднялось еще выше. Окидывая взглядом окрестность, я мысленно спрашивал себя: оживляет ли когда-нибудь весна эти унылые пространства?
Кирсанов, видимо, почувствовал, что я переживаю. Закурив, заговорил:
— Вы, господин полковник, напрасно не послушались меня. Этот маршрут — очень трудный. До Ромитан еще есть какая-то тропка. А дальше... дальше — одни пески. Сыпучие барханы, куда ни глянешь. Трудно будет ориентироваться. Пока не поздно, лучше бы пойти вдоль реки.
В Хиву вели две дороги: одна — через пески Кызылкум, другая — по берегу Амударьи. Проводник, которого дал нам кушбеги, вчера, прощаясь с нами, советовал идти через Кызылкумы. По его словам, у берега Амударьи легко можно наткнуться на разъезды красногвардейцев. Кроме того, днем между Чарджуем и Турткулем ходят их сторожевые катера. Старики в последнем селении подтвердили его слова и тоже советовали нам идти через Кызылкумы. Но предупредили, что этот путь тяжелее и что тут могут встретиться всяческие неожиданности.
Я придержал коня, спешился и предложил спутникам передохнуть. Время приближалось к полудню. Последнее селение скрылось из глаз. Пора было решать, каким путем идти, на разговоры времени не оставалось.
Я отошел в сторону, чтобы наедине обдумать, как поступить. Разумеется, для нас самое страшное было — попасть в лапы к большевикам. Даже младенцу ясно, что мы не простые путешественники: все вооружены, у нас и пистолеты и пулемет. Повстречайся мы, паче чаяния, с большевиками, останется только одно —биться ло последнего патрона. А если идти через Кызылкумы... Кто скажет заранее, какой ветер дохнет нам в лицо, на что мы можем наткнуться? Как поступить?
Мне показалось, будто кто-то крикнул:
«Поворачивай назад, полковник!»
Я огляделся. Не заметил ничего. Прислушался... Ничего не расслышал, кроме невнятного говора своих попутчиков, голоса которых доносились из-за ближнего холма. Вернулся назад. За чаем продолжал размышлять, еще раз посоветовался с Кирсановым. Наконец резко поднялся, ни слова не говоря, сел на коня и направил его на запад, к Амударье.
Слава богу, трое суток миновали благополучно. На пути нам никто не встретился. Но погода вдруг испортилась: сперва подул холодный ветер, а затем полил назойливый дождь. Небо долго не прояснялось, туман плот-тю осел вокруг. Однако мы двигались, не сбавляя темпа. Хорошо понимали: теперь погода не очень-то будет нас баловать, и потому спешили выбраться из Кызылкумов раньше, чем нас здесь застигнет зима.
Вот и сегодня мы сели на лошадей еще затемно. Дождь, беспрестанно струившийся всю ночь, наконец затих. Но тяжелые тучи не сразу покинули небо. Только к полудню они постепенно поднялись, и небо начало проясняться. Солнце, однако, не светило ярко: бегло улыбнувшись нам сквозь плотную темную пелену, тотчас же опять исчезло.
Почти до самого вечера мы безостановочно гнали лошадей. У меня ноги сводила судорога, все тело отчаянно ныло. Спутники мои тоже устали, а никакого жилья поблизости не было видно. Наконец мы подъехали к котловине, густо поросшей гребенщиком и, решив остано-
виться здесь на отдых, развьючили лошадей. Долго бились, пока разожгли огонь, согрели чай, приготовили еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105