Но никто из них ничего не знал о Цисане и Ции: вода и дождь отрезали их от внешнего мира.
Да и невесты ничего толком не знали о своих женихах и совсем потеряли покой. Справиться о них в управлении девушки стеснялись. Одно было известно точно: даже в проливной дождь экскаваторы упрямо движутся вперед.
В середине марта Уче удалось через Лонгиноза Ломджария передать Ции весточку: «Дорогая Ция! Я и Антон чувствуем себя нормально. Социалистическое соревнование идет полным ходом. Мы всячески стараемся приблизить день нашей свадьбы, потому и работаем с хорошим настроением. Что делается там, у вас? Надеюсь, вода не повредила теплицы? Впрочём, говорят, что в Поти дождей поменьше. Как только распогодится, я хоть на час вырвусь к тебе. Антон шлет приветы тебе и Цисане. Черкните нам хоть пару строк. До встречи. Твой Уча».
Ему вдруг очень захотелось, чтобы Ция оказалась рядом, чтобы хотя бы одним глазком взглянула, в каких условиях он работает, как тяжело ему от непогоды. Это было проявление чисто юношеского тщеславия, желания, чтобы его отвага и самоотверженность были непременно замечены и оценены любимой девушкой. И тут же Уча застеснялся своего желания: ему показалось, что оно недостойно настоящего мужчины.
Милое Циино лицо неотступно стояло перед глазами Учи, Ция улыбалась ему грустной и нежной улыбкой, которая прибавляла Уче силы и энергии. «Не тревожься, Ция, ничего со мной не случится, не в таких еще переделках приходилось мне бывать, все образуется, и я приеду к тебе»,— мысленно успокаивал любимую Уча.
В отличие от Спиридона Гуния, Васо Брегвадзе не сиделось на одном месте. Как только не уговаривали, чем только не стращали его, но никакие уговоры и угрозы на Васо не действовали. Никто не мог удержать его в конторе. В течение дня он по два-три раза бывал в каждой бригаде. Кому принесет папирос, кому спирту, чтобы отогреть мокрых с головы до ног драгеров, кому поможет добрым словом и мудрым советом. Заглядывал он и в вагончики, где отдыхали свободные от смены драгеры: кто в шахматы или в нарды сражался, кто обедал, а кто спал. Подсядет к столу Васо, подбодрит, похвалит ребят, пошутит, посмеется вместе с ними, вроде о пустяках поговорит. Но драгеры чувствовали его горячий интерес к их жизни, заботу об общем деле, и это поддерживало их силы и вдохновляло работать еще лучше.
Даже ночью Брегвадзе не возвращался в барак. Заночует, бывало, в каком-нибудь вагончике, чтобы прямо с раннего утра окунуться в гущу событий, не упустить ничего и оказаться там, где он был нужнее всего.
Обещание завершить прокладку канала к Октябрьским праздникам даже во сне не давало ему покоя. Он прекрасно понимал, что одними обещаниями и благими намерениями дела не сделать, и старался найти неиспользованные резервы, чтобы работы велись ритмично, без штурмовщины и неоправданной спешки, чреватой потерями, которые ничем в дальнейшем не восполнить. Все на канале вроде бы шло хорошо, но Васо был недоволен и как одержимый просил, требовал большего.
Старый инженер чем-то стал походить на Андро Гангия. Он это и сам чувствовал. Чувствовал и то, что раньше этого сходства между ними не было. Оно возникло в нем постепенно, после смерти бывшего главного инженера, после памятного ночного наводнения, после незабываемого совещания, открывшего ему глаза на многое.
Чем же он стал походить на Андро? Может быть, неуемным желанием работать лучше, а может, стремлением не довольствоваться достигнутым, искать новое? Но ведь у Андро Гангия были и другие качества, выразить которые словами Васо не удавалось.
Люди, разменявшие седьмой десяток, как правило, вполне довольствуются сделанным и достигнутым на протяжении долгой жизни. Новизна страшит и пугает их. Но Васо Брегвадзе был не похож на таких людей. С самой юности он не терпел благодушия и самоуспокоенности. Одержимость и азарт сопутствовали ему всегда.
Личная жизнь кончилась для него со смертью жены. Заботы о своем благополучии и карьере никогда не занимали и не тревожили Васо.
Таких людей кое-кто называет чудаками и вселенскими повитухами. Но Васо никогда не обижался на ехидные улыбки «доброжелателей» и не обращал на них внимания.
Его жена, сестра милосердия Нина Ивановна Миронова, вместе с мужем сражалась на фронтах первой мировой войны. Потом они надолго потеряли друг друга из виду. И только тяжело контуженный Васо, уже будучи офицером Красной Армии, в одном из московских госпиталей узнал о гибели жены. Весть об этом подкосила пошедшего было на поправку Васо, и он едва не потерял дар речи. Тяжелый недуг надолго остался у него как горькая память о тех тяжелых днях.
Выписавшись из госпиталя, Васо домой не вернулся. Уже зрелым человеком он поступил в Московский политехнический институт и только после его окончания решил возвратиться на родину.
Судьба человека во многом зависит от того, насколько счастливо сложилась его юность. Первая любовь нередко так и остается последней в жизни.
Много воды утекло с той поры, как овдовел Васо, но ни разу не возникло у него желания жениться снова, создать новую семью. Любовь к рано погибшей жене оказалась сильнее благоразумных увещеваний друзей и близких.
Осушение Колхидской низменности стало главным делом его жизни. Он проработал на многих стройках, но нигде не ощущал себя таким счастливым и нужным.
После установления Советской власти в Грузии отцу Вардена Букиа — Беглару не раз предлагали высокие должности, но он, несмотря на уговоры и увещевания, не соглашался.
Беглар сеял кукурузу, выращивал лавровый лист, выхаживал буйволов и был самым уважаемым человеком в деревне. По старинке к нему ходили за советом, делились с ним горем и радостью. Одним словом, он был опорой и надеждой всей деревни. Так продолжалось до тех пор, пока в районе не началась коллективизация. Вот тут уж Беглар не смог отказаться от предложения возглавить это дело.
Прошло уже девять лет со дня установления Советской власти. Крестьян наделили землей, но жили они по-прежнему худо и бедно. Партия указывала, что победить нужду в деревне можно лишь с помощью общих усилий, путем создания коллективных хозяйств.
Беглар всей душой откликнулся на призыв партии и, как не раз уже бывало в прошлом, без колебаний встал в первые ряды борцов за коллективизацию села.
Многие из тех, кто плечом к плечу с Бегларом боролись против меньшевиков, а после победы революции участвовали в разделе земли князей Чичуа, сделались теперь его злейшими врагами: «Выходит, что мы боролись, жертвовали жизнью ради того, чтобы земля, добытая нашей кровью, снова была отобрана у нас теми, кто дал ее нам. Меньшевики как раз и предупреждали нас об этом. Выходит, они были правы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Да и невесты ничего толком не знали о своих женихах и совсем потеряли покой. Справиться о них в управлении девушки стеснялись. Одно было известно точно: даже в проливной дождь экскаваторы упрямо движутся вперед.
В середине марта Уче удалось через Лонгиноза Ломджария передать Ции весточку: «Дорогая Ция! Я и Антон чувствуем себя нормально. Социалистическое соревнование идет полным ходом. Мы всячески стараемся приблизить день нашей свадьбы, потому и работаем с хорошим настроением. Что делается там, у вас? Надеюсь, вода не повредила теплицы? Впрочём, говорят, что в Поти дождей поменьше. Как только распогодится, я хоть на час вырвусь к тебе. Антон шлет приветы тебе и Цисане. Черкните нам хоть пару строк. До встречи. Твой Уча».
Ему вдруг очень захотелось, чтобы Ция оказалась рядом, чтобы хотя бы одним глазком взглянула, в каких условиях он работает, как тяжело ему от непогоды. Это было проявление чисто юношеского тщеславия, желания, чтобы его отвага и самоотверженность были непременно замечены и оценены любимой девушкой. И тут же Уча застеснялся своего желания: ему показалось, что оно недостойно настоящего мужчины.
Милое Циино лицо неотступно стояло перед глазами Учи, Ция улыбалась ему грустной и нежной улыбкой, которая прибавляла Уче силы и энергии. «Не тревожься, Ция, ничего со мной не случится, не в таких еще переделках приходилось мне бывать, все образуется, и я приеду к тебе»,— мысленно успокаивал любимую Уча.
В отличие от Спиридона Гуния, Васо Брегвадзе не сиделось на одном месте. Как только не уговаривали, чем только не стращали его, но никакие уговоры и угрозы на Васо не действовали. Никто не мог удержать его в конторе. В течение дня он по два-три раза бывал в каждой бригаде. Кому принесет папирос, кому спирту, чтобы отогреть мокрых с головы до ног драгеров, кому поможет добрым словом и мудрым советом. Заглядывал он и в вагончики, где отдыхали свободные от смены драгеры: кто в шахматы или в нарды сражался, кто обедал, а кто спал. Подсядет к столу Васо, подбодрит, похвалит ребят, пошутит, посмеется вместе с ними, вроде о пустяках поговорит. Но драгеры чувствовали его горячий интерес к их жизни, заботу об общем деле, и это поддерживало их силы и вдохновляло работать еще лучше.
Даже ночью Брегвадзе не возвращался в барак. Заночует, бывало, в каком-нибудь вагончике, чтобы прямо с раннего утра окунуться в гущу событий, не упустить ничего и оказаться там, где он был нужнее всего.
Обещание завершить прокладку канала к Октябрьским праздникам даже во сне не давало ему покоя. Он прекрасно понимал, что одними обещаниями и благими намерениями дела не сделать, и старался найти неиспользованные резервы, чтобы работы велись ритмично, без штурмовщины и неоправданной спешки, чреватой потерями, которые ничем в дальнейшем не восполнить. Все на канале вроде бы шло хорошо, но Васо был недоволен и как одержимый просил, требовал большего.
Старый инженер чем-то стал походить на Андро Гангия. Он это и сам чувствовал. Чувствовал и то, что раньше этого сходства между ними не было. Оно возникло в нем постепенно, после смерти бывшего главного инженера, после памятного ночного наводнения, после незабываемого совещания, открывшего ему глаза на многое.
Чем же он стал походить на Андро? Может быть, неуемным желанием работать лучше, а может, стремлением не довольствоваться достигнутым, искать новое? Но ведь у Андро Гангия были и другие качества, выразить которые словами Васо не удавалось.
Люди, разменявшие седьмой десяток, как правило, вполне довольствуются сделанным и достигнутым на протяжении долгой жизни. Новизна страшит и пугает их. Но Васо Брегвадзе был не похож на таких людей. С самой юности он не терпел благодушия и самоуспокоенности. Одержимость и азарт сопутствовали ему всегда.
Личная жизнь кончилась для него со смертью жены. Заботы о своем благополучии и карьере никогда не занимали и не тревожили Васо.
Таких людей кое-кто называет чудаками и вселенскими повитухами. Но Васо никогда не обижался на ехидные улыбки «доброжелателей» и не обращал на них внимания.
Его жена, сестра милосердия Нина Ивановна Миронова, вместе с мужем сражалась на фронтах первой мировой войны. Потом они надолго потеряли друг друга из виду. И только тяжело контуженный Васо, уже будучи офицером Красной Армии, в одном из московских госпиталей узнал о гибели жены. Весть об этом подкосила пошедшего было на поправку Васо, и он едва не потерял дар речи. Тяжелый недуг надолго остался у него как горькая память о тех тяжелых днях.
Выписавшись из госпиталя, Васо домой не вернулся. Уже зрелым человеком он поступил в Московский политехнический институт и только после его окончания решил возвратиться на родину.
Судьба человека во многом зависит от того, насколько счастливо сложилась его юность. Первая любовь нередко так и остается последней в жизни.
Много воды утекло с той поры, как овдовел Васо, но ни разу не возникло у него желания жениться снова, создать новую семью. Любовь к рано погибшей жене оказалась сильнее благоразумных увещеваний друзей и близких.
Осушение Колхидской низменности стало главным делом его жизни. Он проработал на многих стройках, но нигде не ощущал себя таким счастливым и нужным.
После установления Советской власти в Грузии отцу Вардена Букиа — Беглару не раз предлагали высокие должности, но он, несмотря на уговоры и увещевания, не соглашался.
Беглар сеял кукурузу, выращивал лавровый лист, выхаживал буйволов и был самым уважаемым человеком в деревне. По старинке к нему ходили за советом, делились с ним горем и радостью. Одним словом, он был опорой и надеждой всей деревни. Так продолжалось до тех пор, пока в районе не началась коллективизация. Вот тут уж Беглар не смог отказаться от предложения возглавить это дело.
Прошло уже девять лет со дня установления Советской власти. Крестьян наделили землей, но жили они по-прежнему худо и бедно. Партия указывала, что победить нужду в деревне можно лишь с помощью общих усилий, путем создания коллективных хозяйств.
Беглар всей душой откликнулся на призыв партии и, как не раз уже бывало в прошлом, без колебаний встал в первые ряды борцов за коллективизацию села.
Многие из тех, кто плечом к плечу с Бегларом боролись против меньшевиков, а после победы революции участвовали в разделе земли князей Чичуа, сделались теперь его злейшими врагами: «Выходит, что мы боролись, жертвовали жизнью ради того, чтобы земля, добытая нашей кровью, снова была отобрана у нас теми, кто дал ее нам. Меньшевики как раз и предупреждали нас об этом. Выходит, они были правы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105