— Для Вардена Букиа ты оказался крепким орешком, не смог он тебя из лесу выманить.— Карда повернулся к Серовой: — Этот орешек, как я вижу, вам оказался по зубам. Ничего не скажешь, вы просто ткашмапа, да и только. Ну что, выкурила она тебя из лесу, Гудуйа? Ведь недаром говорят, что ткашмапы даже леший боится. Вот так так! — Тариэл говорил без умолку, лукаво поглядывая то на Гудуйа, то на Серову.— Ну и рад же я! Не знаю, как и благодарить вас, Галина Аркадьевна! Ну что, Гудуйа, поверил ты наконец, что всем теперь земли хватит?
— Верю, Тариэл,— сказал Гудуйа. А сам с горестью подумал: «На кой черт мне теперь земля сдалась, дурню старому? На могилу разве что...» Теперь Гудуйа старался для других, другим отвоевывал землю у болота.
— Как же вам все-таки удалось выманить его из лесу, Галина Аркадьевна? Признавайтесь.— Тариэл никак не мог успокоиться. Ведь перед ним сидел сам Гудуйа Эсванджиа. А это что-то да значило.— Садитесь, садитесь, Галина Аркадьевна,— только сейчас догадался предложить Карда и пододвинул ей стул.
«Вот тебе и на! Женщина меня в лес спровадила, женщина меня и выманила»,— подумал Гудуйа.
— Он, наверное, столько земли выбрасывает из канавы, сколько «Коппель» и «Пристман», вместе взятые,— пошутил Карда.
— Ненамного меньше, Тариэл Григорьевич,— засмеялась Серова.— Вы только взгляните на эти руки: ну чем не ковш экскаватора?!
— Помнишь, Гудуйа, как ты этими самыми руками едва не задушил члена учредительного собрания Евгения Жваниа, помнишь? Мы тогда хоронили нашего друга Орлова,— пояснил он Серовой.
— Как же не помнить, Тариэл, все помню, — ответил Гудуйа и неожиданно сказал: — Года три тому назад приходил ко мне в хижину один человек, уговаривал осушать болота... А на что я вам был нужен?— понурил голову Гудуйа. Он старался не смотреть на Карда. Только сейчас он почувствовал горечь оттого, что стал не нужен тогда Тариэл у и его товарищам.
Карда уловил его состояние. Ему стало стыдно за себя.
— Но Варден, я помню, не раз захаживал к тебе, Гудуйа.
— Варден-то был, а вот ты...
Тариэл хотел объяснить, почему он так и не сумел больше повидать Гудуйа, почему не нашел для этого времени, но теперь это не имело смысла, точнее, потеряло смысл. И он решил отделаться шуткой, с тем чтобы рассеять неловкость, неожиданно возникшую между ними.
— Так ты мне все же не ответил, как удалось этой женщине сделать то, что не сумел сделать Варден Букиа?
— Да нет же, Тариэл Григорьевич. Я тут ни при чем. Это дело позвало дедушку Гудуйа.
Гудуйа сидел, не поднимая головы.
— Как раз дело тут и ни при чем,— угрюмо сказал Гудуйа.— Меня человеческая доброта позвала, вот кто. До прихода этой женщины я не верил в доброту человеческого сердца. Вот так.
— Нравится тебе твоя нынешняя работа, Гудуйа? — спросил Карда.
— Человек не должен чураться никакой работы.
— Хорошо сказано, дедушка Гудуйа,— одобрила Серова
Не добившись выписки из больницы, в одной пижаме Васо Брегвадзе ночью сбежал из больницы домой и утром следующего дня заявился в управление. Ни с кем не поздоровавшись, он стремительно одолел лестницу, коридор и резко толкнул дверь приемной начальника управления. Все встречные с изумлением глядели вслед смертельно бледному, всклокоченному и задыхающемуся Васо. И тут же поняли причину необычного возбуждения инженера Ланчхутского участка. Одни понимающе качали головой, другие, в знак сочувствия, многозначительно молчали.
Даже не взглянув на секретаршу, он прошел к кабинету Карда, распахнул дверь и прямо с порога накинулся на начальника управления:
— П-п-почему вы от меня скрыли?! — Васо смерил Карда жестоким суровым взглядом. Шапку он держал в руках и немилосердно мял ее.
Карда встал и протянул руку для приветствия, но, натолкнувшись на холодный взгляд Васо, смущенно опустил Руку.
— Садись, Васо... Ты был в таком состоянии... Я не смог...
— Пр-пр-премного благодарен за участие, но, представьте, я в нем совершенно не нуждался. Зря изволили беспокоиться!— грубо бросил Васо и рухнул на стул. Обхватив голову руками, он тяжело облокотился на стол и сидел так долго, стремясь успокоиться. Но это ему никак не удавалось.
Карда молча стоял над ним. Утешать Васо было бессмысленно. И он со щемящей горечью смотрел на беспомощно вздрагивающие плечи мужчины.
И дома не смог успокоиться Брегвадзе. Он четко, до мелочей вспоминал совещание в ночь перед наводнением. Перед его взором неотступно возникало пышущее лихорадочным румянцем лицо Андро. С каким самообладанием выслушивал Андро несправедливые его, Васо, слова, незаслуженные упреки.
Лежа в больнице, Брегвадзе не раз перебирал в памяти все события той ночи и окончательно пришел к выводу, что предложения Андро были продиктованы интересами дела и имели громадное значение для судеб строительства. Совесть не давала ему покоя. Из больницы он сбежал не только потому, что узнал об Андро. У него возникла неодолимая потребность во всеуслышание признать свою неправоту перед Андро, ошибочность своей позиции.
Вечером он позвонил Тариэлу Карда и попросил завтра же направить его работать на Чаладидский участок, самый трудный и нужный участок. Должность не имеет никакого значения, согласен на любую работу, сказал Васо. И подумал: «Лишь бы искупить свою вину перед Андро».
Напрасно пытался Карда убедить его, что в таком состоянии работать невозможно — ведь это могло губительно сказаться на его еще не окрепшем здоровье. Брегвадзе вспылил: ах так, ну тогда я пойду на стройку чернорабочим!
Прекрасно зная характер Васо, Карда понял, что его слова — не пустая угроза. И Карда скрепя сердце направил Васо на действительно самый тяжелый массив — на прокладку главного канала, берега которого неумолимо
разрушали оползни. Это создавало постоянную угрозу жизни землекопов. Работа на канале никому особенно не улыбалась, но дело есть дело, и люди работали, позабыв страх. Оползни задерживали и своевременную сдачу канала. Сползшую землю необходимо было выбрасывать снова, бесконечно приходилось укреплять стены, что требовало дополнительных и не предусмотренных сметой расходов. Одним словом, дело тормозилось.
Брегвадзе обрадовался своему назначению на главный канал. Здесь он знал каждого из работающих: и рабочих, и технический персонал. Со всеми у него были добрые, деловые отношения. Даже с Исидоре Сиордиа.
Брегвадзе высоко ценил в каждом человеке его деловые качества и готов был закрыть глаза на любые недостатки, пусть весьма существенные. Однако он видел, что прораб Сиордиа заискивал перед начальством, вилял хвостом перед каждым, стоявшим выше его по положению, и буквально садился на голову каждому, кто хоть немного зависел от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Верю, Тариэл,— сказал Гудуйа. А сам с горестью подумал: «На кой черт мне теперь земля сдалась, дурню старому? На могилу разве что...» Теперь Гудуйа старался для других, другим отвоевывал землю у болота.
— Как же вам все-таки удалось выманить его из лесу, Галина Аркадьевна? Признавайтесь.— Тариэл никак не мог успокоиться. Ведь перед ним сидел сам Гудуйа Эсванджиа. А это что-то да значило.— Садитесь, садитесь, Галина Аркадьевна,— только сейчас догадался предложить Карда и пододвинул ей стул.
«Вот тебе и на! Женщина меня в лес спровадила, женщина меня и выманила»,— подумал Гудуйа.
— Он, наверное, столько земли выбрасывает из канавы, сколько «Коппель» и «Пристман», вместе взятые,— пошутил Карда.
— Ненамного меньше, Тариэл Григорьевич,— засмеялась Серова.— Вы только взгляните на эти руки: ну чем не ковш экскаватора?!
— Помнишь, Гудуйа, как ты этими самыми руками едва не задушил члена учредительного собрания Евгения Жваниа, помнишь? Мы тогда хоронили нашего друга Орлова,— пояснил он Серовой.
— Как же не помнить, Тариэл, все помню, — ответил Гудуйа и неожиданно сказал: — Года три тому назад приходил ко мне в хижину один человек, уговаривал осушать болота... А на что я вам был нужен?— понурил голову Гудуйа. Он старался не смотреть на Карда. Только сейчас он почувствовал горечь оттого, что стал не нужен тогда Тариэл у и его товарищам.
Карда уловил его состояние. Ему стало стыдно за себя.
— Но Варден, я помню, не раз захаживал к тебе, Гудуйа.
— Варден-то был, а вот ты...
Тариэл хотел объяснить, почему он так и не сумел больше повидать Гудуйа, почему не нашел для этого времени, но теперь это не имело смысла, точнее, потеряло смысл. И он решил отделаться шуткой, с тем чтобы рассеять неловкость, неожиданно возникшую между ними.
— Так ты мне все же не ответил, как удалось этой женщине сделать то, что не сумел сделать Варден Букиа?
— Да нет же, Тариэл Григорьевич. Я тут ни при чем. Это дело позвало дедушку Гудуйа.
Гудуйа сидел, не поднимая головы.
— Как раз дело тут и ни при чем,— угрюмо сказал Гудуйа.— Меня человеческая доброта позвала, вот кто. До прихода этой женщины я не верил в доброту человеческого сердца. Вот так.
— Нравится тебе твоя нынешняя работа, Гудуйа? — спросил Карда.
— Человек не должен чураться никакой работы.
— Хорошо сказано, дедушка Гудуйа,— одобрила Серова
Не добившись выписки из больницы, в одной пижаме Васо Брегвадзе ночью сбежал из больницы домой и утром следующего дня заявился в управление. Ни с кем не поздоровавшись, он стремительно одолел лестницу, коридор и резко толкнул дверь приемной начальника управления. Все встречные с изумлением глядели вслед смертельно бледному, всклокоченному и задыхающемуся Васо. И тут же поняли причину необычного возбуждения инженера Ланчхутского участка. Одни понимающе качали головой, другие, в знак сочувствия, многозначительно молчали.
Даже не взглянув на секретаршу, он прошел к кабинету Карда, распахнул дверь и прямо с порога накинулся на начальника управления:
— П-п-почему вы от меня скрыли?! — Васо смерил Карда жестоким суровым взглядом. Шапку он держал в руках и немилосердно мял ее.
Карда встал и протянул руку для приветствия, но, натолкнувшись на холодный взгляд Васо, смущенно опустил Руку.
— Садись, Васо... Ты был в таком состоянии... Я не смог...
— Пр-пр-премного благодарен за участие, но, представьте, я в нем совершенно не нуждался. Зря изволили беспокоиться!— грубо бросил Васо и рухнул на стул. Обхватив голову руками, он тяжело облокотился на стол и сидел так долго, стремясь успокоиться. Но это ему никак не удавалось.
Карда молча стоял над ним. Утешать Васо было бессмысленно. И он со щемящей горечью смотрел на беспомощно вздрагивающие плечи мужчины.
И дома не смог успокоиться Брегвадзе. Он четко, до мелочей вспоминал совещание в ночь перед наводнением. Перед его взором неотступно возникало пышущее лихорадочным румянцем лицо Андро. С каким самообладанием выслушивал Андро несправедливые его, Васо, слова, незаслуженные упреки.
Лежа в больнице, Брегвадзе не раз перебирал в памяти все события той ночи и окончательно пришел к выводу, что предложения Андро были продиктованы интересами дела и имели громадное значение для судеб строительства. Совесть не давала ему покоя. Из больницы он сбежал не только потому, что узнал об Андро. У него возникла неодолимая потребность во всеуслышание признать свою неправоту перед Андро, ошибочность своей позиции.
Вечером он позвонил Тариэлу Карда и попросил завтра же направить его работать на Чаладидский участок, самый трудный и нужный участок. Должность не имеет никакого значения, согласен на любую работу, сказал Васо. И подумал: «Лишь бы искупить свою вину перед Андро».
Напрасно пытался Карда убедить его, что в таком состоянии работать невозможно — ведь это могло губительно сказаться на его еще не окрепшем здоровье. Брегвадзе вспылил: ах так, ну тогда я пойду на стройку чернорабочим!
Прекрасно зная характер Васо, Карда понял, что его слова — не пустая угроза. И Карда скрепя сердце направил Васо на действительно самый тяжелый массив — на прокладку главного канала, берега которого неумолимо
разрушали оползни. Это создавало постоянную угрозу жизни землекопов. Работа на канале никому особенно не улыбалась, но дело есть дело, и люди работали, позабыв страх. Оползни задерживали и своевременную сдачу канала. Сползшую землю необходимо было выбрасывать снова, бесконечно приходилось укреплять стены, что требовало дополнительных и не предусмотренных сметой расходов. Одним словом, дело тормозилось.
Брегвадзе обрадовался своему назначению на главный канал. Здесь он знал каждого из работающих: и рабочих, и технический персонал. Со всеми у него были добрые, деловые отношения. Даже с Исидоре Сиордиа.
Брегвадзе высоко ценил в каждом человеке его деловые качества и готов был закрыть глаза на любые недостатки, пусть весьма существенные. Однако он видел, что прораб Сиордиа заискивал перед начальством, вилял хвостом перед каждым, стоявшим выше его по положению, и буквально садился на голову каждому, кто хоть немного зависел от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105