Но вода была по-прежнему пронизана его лучами; полосы, лица, глаза Учи и Ции тоже были пронизаны его лучами.
— Свое солнце? — будто не понимая, о чем речь, переспросила Ция. Она хотела, страстно хотела услышать еще и еще, что она и есть его солнце.
— Да, мое солнце,— подтвердил Уча и посмотрел на Цию:— Останься со мной, Ция. Не уезжай от меня.
— А разве я не с тобой, Уча?
— Навсегда останься со мной, Ция.
— Уча, Уча...— с укором сказала Ция.— А что же я скажу отцу с матерью?
— Так и скажи, вышла, мол, замуж. Ведь мы с тобой помолвлены вроде.
— Так и сказать?— не смогла скрыть радости Ция.— Они же с горя умрут.
— От этого еще никто не умирал.
— И что же я буду делать здесь, на стройке?
— На стройке ничего.
— А где же?
— Будешь работать на опытной станции. И учиться.
— Тебе, видно, не нравится неученое солнце.
— Но учиться ведь так здорово, Ция!
— Еще бы не здорово.
— Я ведь тоже собираюсь учиться, на заочном.
— Тогда я согласна. Будем вместе учиться, Уча.
— Вместе, Ция.
— А вдруг дядя Эстате не позволит мне здесь остаться? Он сейчас, наверное, с ног сбился, по всему городу меня ищет.
— А ты не говори ему, что здесь останешься.
Уча затронул сокровенное ее желание, в котором она даже себе не смела признаться. Взволнованные этим разговором, они повернули к берегу. Ция была задумчива и встревожена. Уча с замиранием сердца ждал ее ответа.
Из воды то и дело выпрыгивали блестящие стайки рыбешек. Их чешуя матово блестела над чернеющим морем.
— Сколько здесь рыбок...— сказала Ция, чтобы отвлечься от будоражащих ее мыслей.
— В море рыбы много, Ция.
— Я и не думала, что ее так много, Уча.
Завиднелся берег.
— Может, и впрямь ничего не говорить председателю, остаться, и все?!
— Правильно, Ция,— обрадовался Уча.— Удерешь, и все.
— Удеру? Как же я это сделаю?
— Это уж моя забота.
— Стыдно удирать, Уча.
Ция хотела, чтобы Уча сказал, уверил ее, что это вовсе не стыдно.
— Ведь ты и здесь работать будешь для своего колхоза.
— Для своего колхоза? Как же так, Уча?
— Зачем сюда приехал Эстате? За саженцами, верно?
— Да, за саженцами.
— Вот ты и будешь работать в теплице. Там ведь и выращивают эти самые саженцы.
— Верно.
— Стране требуется много саженцев,— сказал Уча и широко улыбнулся.
Ция поняла Учину хитрость и тоже улыбнулась.
— Вот я и буду выращивать эти саженцы для всей страны. Много саженцев,— сказала Ция.
— Это замечательно, Ция, много, много саженцев.
— А где я буду жить, Уча?
— Поживешь пока в общежитии опытной станции. А там, глядишь, и Коратский массив осушим, землю нам дадут, дом свой поставим.
— Свой дом?
— Вот именно. И дворик у нас свой будет.
— А вдруг не возьмут меня на опытную станцию? Что тогда?
— Ну, такого цитрусовода, как ты, с руками оторвут. Вот посмотришь.
— А откуда им знать, какой я цитрусовод?
— Не волнуйся, знают. Еще как знают. Там директором у них отличный дядька. Он тебя знает.
— Откуда же он меня знает?
— Знает, и все.
— Как же он может меня знать?
Уча не ответил.
— Помнишь свое обещание, Ция?
— Какое обещание, Уча?
— «Какое, какое»... Ведь ты обещала осушенную землю в золотой сад превратить. Скоро придется тебе свое обещание выполнять, Ция, скоро.
Вот уже и берег. А на берегу сгрудились встревоженные купальщики, обеспокоенные их долгим отсутствием.
— А мы уже спасателей собирались звать.
— Мы думали, вы уже не выплывете.
— Они как дельфины плавают, море им нипочем.
— Еще бы, видно, на море выросли.
Ция тяжело дышала, грудь ее ходила ходуном.
— Почему вы так-далеко заплыли, почему?!— укоризненно отчитывала их крашеная.
Я солнце поймать хотел, — ответил Уча. Поймать солнце? удивилась Изольда. Вот именно Ну и что же, поймал?
— А как же. Вот оно мое солнце.
Ция стояла, как прежде, гордая и счастливая.
Солнце тут же сменилось луной, яркой, полной, сияющей, как солнце.
Берег моря и само море были освещены словно днем.
Ция и Уча босиком шли по песку. Обувь они держали в руках. Время от времени к ногам их ластилась белопенная, ласковая волна.
Пена переливалась тысячами пузырьков. Пузырьки поочередно лопались, исчезали, уходили в песок.
Они крепко держались за руки и шли, ничего вокруг не замечая. Они не слышали тихих вздохов моря, не чувствовали, что давно уже шагают по белой кромке пены. И все это потому, что никогда еще не были они так близки к счастью.
Одежда, надетая на мокрое, прилипала к телу, но они и этого не ощущали.
Уча тихонько напевал песню о Цире и розе.
А Ция перебирала в памяти бурные события сегодняшнего дня — все, что она увидела, услышала, пережила. Все это обрушилось на нее нежданно-негаданно: встреча с Учей, море, народ на пляже, издевки и восхищение женщин, Учино предложение, эта негромкая песня.
Никогда еще в ее жизни не случалось столько всего за день. Словно сегодня она заново родилась на свет и воспринимала все первозданно и изумленно. Как долго ждала она этого, дня! И как прекрасно прошел он! Рядом с ней шагал Уча, крепко держа ее руку и касаясь плечом ее плеча. Он пел лишь для нее одной и радовался только ей одной. Так вот и шли они к директору опытной станции.
— Ты про меня поешь, Уча?
— А про кого же еще.
— А может, про Циру?
— Ты моя Цира и ты моя роза.
Вновь запел Уча, но Ция прервала его:
— А вдруг директор не захочет взять меня на работу? Что мне тогда делать? Как же я останусь здесь, с тобой? Домой я уже не поеду. Я с тобой хочу!
— Ну и оставайся со мной. Когда директор узнает, почему ты остаешься, он наверняка примет тебя на работу, вот увидишь.
— А что ты ему скажешь, почему я осталась?
— Скажу, что мы решили новые побеги пустить.
— Так прямо и скажешь?
— Так и скажу.
— Нашел что говорить!— счастливо рассмеялась Ция.
Они остановились у самой кромки белой пены, повернулись лицом друг к другу и робко заглянули друг другу в глаза. Обувь упала на гальку.
— Уча...— изменившимся голосом прошептала Ция и крепко сжала его руки.— Нас увидят, Уча.
Белая пена шипела на песке, а легкая волна медленно раскачивала их обувь.
— Не надо, Уча.
Тела их внезапно отяжелели, и они опустились на белую пену, даже не замечая, что волна уже далеко отнесла их обувь. Уча обнял Цию за плечи и крепко прижал к груди.
Ция, словно осиновый лист, трепетала в его сильных руках.
— Уча...
Уча прильнул к ее губам.
Ция оттолкнула его руками... Вырвалась. И тут же пожалела об этом. Потом вскочила на ноги и понеслась по белой полосе прибоя. Уча бросился за ней.
Ция мчалась во весь дух, почти не касаясь земли ногами. Сверкали в лунном свете ее ноги.
Следом за ней несся Уча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Свое солнце? — будто не понимая, о чем речь, переспросила Ция. Она хотела, страстно хотела услышать еще и еще, что она и есть его солнце.
— Да, мое солнце,— подтвердил Уча и посмотрел на Цию:— Останься со мной, Ция. Не уезжай от меня.
— А разве я не с тобой, Уча?
— Навсегда останься со мной, Ция.
— Уча, Уча...— с укором сказала Ция.— А что же я скажу отцу с матерью?
— Так и скажи, вышла, мол, замуж. Ведь мы с тобой помолвлены вроде.
— Так и сказать?— не смогла скрыть радости Ция.— Они же с горя умрут.
— От этого еще никто не умирал.
— И что же я буду делать здесь, на стройке?
— На стройке ничего.
— А где же?
— Будешь работать на опытной станции. И учиться.
— Тебе, видно, не нравится неученое солнце.
— Но учиться ведь так здорово, Ция!
— Еще бы не здорово.
— Я ведь тоже собираюсь учиться, на заочном.
— Тогда я согласна. Будем вместе учиться, Уча.
— Вместе, Ция.
— А вдруг дядя Эстате не позволит мне здесь остаться? Он сейчас, наверное, с ног сбился, по всему городу меня ищет.
— А ты не говори ему, что здесь останешься.
Уча затронул сокровенное ее желание, в котором она даже себе не смела признаться. Взволнованные этим разговором, они повернули к берегу. Ция была задумчива и встревожена. Уча с замиранием сердца ждал ее ответа.
Из воды то и дело выпрыгивали блестящие стайки рыбешек. Их чешуя матово блестела над чернеющим морем.
— Сколько здесь рыбок...— сказала Ция, чтобы отвлечься от будоражащих ее мыслей.
— В море рыбы много, Ция.
— Я и не думала, что ее так много, Уча.
Завиднелся берег.
— Может, и впрямь ничего не говорить председателю, остаться, и все?!
— Правильно, Ция,— обрадовался Уча.— Удерешь, и все.
— Удеру? Как же я это сделаю?
— Это уж моя забота.
— Стыдно удирать, Уча.
Ция хотела, чтобы Уча сказал, уверил ее, что это вовсе не стыдно.
— Ведь ты и здесь работать будешь для своего колхоза.
— Для своего колхоза? Как же так, Уча?
— Зачем сюда приехал Эстате? За саженцами, верно?
— Да, за саженцами.
— Вот ты и будешь работать в теплице. Там ведь и выращивают эти самые саженцы.
— Верно.
— Стране требуется много саженцев,— сказал Уча и широко улыбнулся.
Ция поняла Учину хитрость и тоже улыбнулась.
— Вот я и буду выращивать эти саженцы для всей страны. Много саженцев,— сказала Ция.
— Это замечательно, Ция, много, много саженцев.
— А где я буду жить, Уча?
— Поживешь пока в общежитии опытной станции. А там, глядишь, и Коратский массив осушим, землю нам дадут, дом свой поставим.
— Свой дом?
— Вот именно. И дворик у нас свой будет.
— А вдруг не возьмут меня на опытную станцию? Что тогда?
— Ну, такого цитрусовода, как ты, с руками оторвут. Вот посмотришь.
— А откуда им знать, какой я цитрусовод?
— Не волнуйся, знают. Еще как знают. Там директором у них отличный дядька. Он тебя знает.
— Откуда же он меня знает?
— Знает, и все.
— Как же он может меня знать?
Уча не ответил.
— Помнишь свое обещание, Ция?
— Какое обещание, Уча?
— «Какое, какое»... Ведь ты обещала осушенную землю в золотой сад превратить. Скоро придется тебе свое обещание выполнять, Ция, скоро.
Вот уже и берег. А на берегу сгрудились встревоженные купальщики, обеспокоенные их долгим отсутствием.
— А мы уже спасателей собирались звать.
— Мы думали, вы уже не выплывете.
— Они как дельфины плавают, море им нипочем.
— Еще бы, видно, на море выросли.
Ция тяжело дышала, грудь ее ходила ходуном.
— Почему вы так-далеко заплыли, почему?!— укоризненно отчитывала их крашеная.
Я солнце поймать хотел, — ответил Уча. Поймать солнце? удивилась Изольда. Вот именно Ну и что же, поймал?
— А как же. Вот оно мое солнце.
Ция стояла, как прежде, гордая и счастливая.
Солнце тут же сменилось луной, яркой, полной, сияющей, как солнце.
Берег моря и само море были освещены словно днем.
Ция и Уча босиком шли по песку. Обувь они держали в руках. Время от времени к ногам их ластилась белопенная, ласковая волна.
Пена переливалась тысячами пузырьков. Пузырьки поочередно лопались, исчезали, уходили в песок.
Они крепко держались за руки и шли, ничего вокруг не замечая. Они не слышали тихих вздохов моря, не чувствовали, что давно уже шагают по белой кромке пены. И все это потому, что никогда еще не были они так близки к счастью.
Одежда, надетая на мокрое, прилипала к телу, но они и этого не ощущали.
Уча тихонько напевал песню о Цире и розе.
А Ция перебирала в памяти бурные события сегодняшнего дня — все, что она увидела, услышала, пережила. Все это обрушилось на нее нежданно-негаданно: встреча с Учей, море, народ на пляже, издевки и восхищение женщин, Учино предложение, эта негромкая песня.
Никогда еще в ее жизни не случалось столько всего за день. Словно сегодня она заново родилась на свет и воспринимала все первозданно и изумленно. Как долго ждала она этого, дня! И как прекрасно прошел он! Рядом с ней шагал Уча, крепко держа ее руку и касаясь плечом ее плеча. Он пел лишь для нее одной и радовался только ей одной. Так вот и шли они к директору опытной станции.
— Ты про меня поешь, Уча?
— А про кого же еще.
— А может, про Циру?
— Ты моя Цира и ты моя роза.
Вновь запел Уча, но Ция прервала его:
— А вдруг директор не захочет взять меня на работу? Что мне тогда делать? Как же я останусь здесь, с тобой? Домой я уже не поеду. Я с тобой хочу!
— Ну и оставайся со мной. Когда директор узнает, почему ты остаешься, он наверняка примет тебя на работу, вот увидишь.
— А что ты ему скажешь, почему я осталась?
— Скажу, что мы решили новые побеги пустить.
— Так прямо и скажешь?
— Так и скажу.
— Нашел что говорить!— счастливо рассмеялась Ция.
Они остановились у самой кромки белой пены, повернулись лицом друг к другу и робко заглянули друг другу в глаза. Обувь упала на гальку.
— Уча...— изменившимся голосом прошептала Ция и крепко сжала его руки.— Нас увидят, Уча.
Белая пена шипела на песке, а легкая волна медленно раскачивала их обувь.
— Не надо, Уча.
Тела их внезапно отяжелели, и они опустились на белую пену, даже не замечая, что волна уже далеко отнесла их обувь. Уча обнял Цию за плечи и крепко прижал к груди.
Ция, словно осиновый лист, трепетала в его сильных руках.
— Уча...
Уча прильнул к ее губам.
Ция оттолкнула его руками... Вырвалась. И тут же пожалела об этом. Потом вскочила на ноги и понеслась по белой полосе прибоя. Уча бросился за ней.
Ция мчалась во весь дух, почти не касаясь земли ногами. Сверкали в лунном свете ее ноги.
Следом за ней несся Уча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105