Но что у него в душе — поди узнай.
— Злоба у него в душе, вот что. Не приглянется ему человек или не так .что-то скажет, он тут как тут, нороиит все в книжечку занести. Не к добру вроде бы это.
— Еще бы... Такое к добру не приводит.
— Фу-ты! Мы о любви, кажется, говорили, и на тебе — черта вспомнили.
— Давай лучше познакомимся с нашими невестами.— Антон подошел к фотографии невесты Учи, встал по стойке «смирно», пристукнул каблуками и отрекомендовался: — Антон Бачило, очень приятно.
Уча проделал то же самое перед фотоснимком Цисаны. Потом друзья, громко расхохотавшись, обнялись.
— Так вот будет лучше.
...Когда Тариэл Карда и Кочойа Коршиа вошли в палату городской больницы, Васо Брегвадзе спал. У него был перелом основания черепа, сломано четыре ребра, вывихнута правая рука. Да к тому же еще и сотрясение мозга. Несколько дней он был без сознания, и все уже потеряли надежду на его спасение. Но он выжил благодаря крепкому организму. Рука его была в гипсе, грудь и голова забинтованы, лишь глаза и губы виднелись сквозь отверстия в бинтах.
Две недели к Васо никого не пускали, и только теперь Тариэлу и Кочойа разрешили его проведать. Чтобы не разбудить Васо, посетители решили тихо удалиться. Только- только собрались они осуществить свое намерение, как больной открыл глаза. И вдруг улыбнулся.
— Все-таки разбудили мы тебя, Васо,— встревожился Тариэл.
— Н-н-ничего страшного, присаживайтесь,— после перенесенного потрясения Васо стал заикаться пуще прежнего.
— Как себя чувствуешь, Васо? — спросил Кочойа. Он осторожно присел на краешек стула. Тариэл последовал его примеру.
— Вр-р-роде бы выкарабкался. Умирать во всяком случае не собираюсь.— Исхудавшая, по-прежнему мужественная рука Васо безжизненно покоилась на одеяле.
Тариэл и Кочойа старались не смотреть на Васо, чтобы не выдать охватившего их волнения.
— К-к-как поживает Андро Гангия?
— Прекрасно,— ответил Кочойа.— Он каждый день навещал твоего лечащего врача.
— М-м-мне говорили,— сказал Васо с видимым усилием, глаза его налились кровью, и голоса посетителей едва доносились до него.— А к-к-как дела на стройке?
— Все нормально,— ответил Карда.— Всех рабочих Ланчхутского участка мы уже перевезли в Чаладиди.— Только теперь сообразил Тариэл, что этого-то и не следовало говорить Васо. Однако глаза Васо выразили удовлетворение, и Тариэл, успокоившись, продолжал: — Мы ждем тебя с нетерпением. Поправляйся быстрее и приступай к делу.
— И все ж-ж-же мне жаль бросать Ланчхутский участок.
— Ну, это же временно,— сказал Кочойа.— Дай срок, мы вновь вернемся на твой участок, Васо.
— Б-б-боюсь, калеке там делать будет нечего.
— Врач сказал, что через пару месяцев тебя подремонтируют и вернут нам целехоньким и невредимым,— подбодрил его Карда.
— Д-д-да я надежды не теряю, сердце подсказывает, что будет полный порядок, а вот разум не верит.
— Так ты доверься своему сердцу,—улыбнулся Кочойа.
— Но с-с-сердце частенько меня подводит. Вот и на том собрании. Понимал ведь разумом, что прав Андро, а сердце не соглашалось. Потому я и против шел... Как того паренька имя, которому невесту не отдают? Он, говорят, чертовски много крови мне отдал.
— Уча Шамугия, что ли?
— В-в-вот-вот. Придется довериться сердцу — охота на свадьбе его всласть погулять.
По-прежнему неподвижно лежала на одеяле холодная рука Васо, но Тариэл и Кочойа уже верили, что рука эта еще не раз послужит их общему делу.
«Почему не пришел Андро, почему? Почему не пришел он с Тариэлом и Кочойа? — молнией мелькнуло в мозгу Васо, когда из палаты вышли начальник управления и парторг.— Чего это я всполошился, может, Андро на участке. Гам ведь теперь глаз да глаз нужен... И что с ним могло пучиться? Ведь, говорят, он себя сносно чувствует. И лихорадка вроде прошла. Это если поверить врачу. А если но поверить? Но какие у меня основания не верить? Нет, шт. Андро, наверное, счастлив. Ведь все идет по его плану. Но чего это я вдруг так взволновался? Нет, что-то неладно с ним стряслось. Но что же с ним могло случиться? Черт- го что лезет в голову. Впрочем, предчувствие меня подводит. Нет, положительно с Андро что-то не так. Иначе
ни пришли бы втроем. Втроем...»
Поздно вечером Васо попросил сестру позвонить Андро домой. Или в управление. Андро нигде не оказалось. Это еще больше встревожило Васо. Ночью он спал из рук вон плохо. Не успел утром прийти к нему врач, как Васо тут же спросил об Андро. Может, и Андро лежит где-нибудь в больнице. Нет, отвечал врач, с ним все в порядке. Просто вчера вечером, он уехал в Тбилиси в командировку. Но Васо не понравился тон врача и то, что он смотрел куда-то в сторону. С чего бы это?
Все что угодно мог предположить Васо в своих думах об Андро: и то, что его треплет новый приступ малярии, и что он серьезно заболел или, в худшем случае, даже погиб, когда Риони прорывала дамбу. Но то, что действительно случилось с Андро, Васо никак не мог себе представить.
Начальник управления, парторг и другие сослуживцы Васо, убедившись, что он уже идет на поправку и что его жизни больше не угрожает смертельная опасность, перестали к нему наведываться, стремясь избежать расспросов об Андро. Они передавали ему гостинцы с нянечкой, писали записки, спрашивали по телефону о здоровье, но приходить не приходили.
Это еще больше возбуждало подозрения Васо.
«Уже две недели прошло. Что столько времени делать Андро в Тбилиси? И какие такие там дела? Ведь Андро и дня лишнего не задерживался в командировках. А может, он вообще никуда не ездил? Нет, с ним что-то случилось неладное...»
Наконец-то Брегвадзе разрешили вставать и выходить из палаты. Он запросто мог зайти в кабинет дежурного врача и позвонить Андро. Но он никак не мог на это решиться. Что-то удерживало его.
Он никого уже не расспрашивал о Гангия и запрещал себе о нем думать. Он все еще был слаб и едва держался на ногах. Плохие вести могли вконец подкосить его. Стремясь убить время, он много читал. Врач запрещал ему читать. Но он не слушался.
Васо не слишком заботился о себе. Половину зарплаты он всегда аккуратно пересылал племянникам в Тбилиси. Единственный свой костюм, пальто и обувь он носил годами. Глубоко образованный и знающий инженер, он мог и жить и работать в прекрасных условиях, где только душа пожелает.
В Тбилиси он работал начальником отдела в системе
водного хозяйства. Квартира у него была что надо да и зарплата приличная. Он самозабвенно любил театр, кино, любил бывать в кругу писателей и людей искусства. Был завсегдатаем диспутов и литературных вечеров. В общем, быт его был налажен, а жизнь упорядочена. Но только началось осушение Колхидской низменности, его сразу потянуло туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Злоба у него в душе, вот что. Не приглянется ему человек или не так .что-то скажет, он тут как тут, нороиит все в книжечку занести. Не к добру вроде бы это.
— Еще бы... Такое к добру не приводит.
— Фу-ты! Мы о любви, кажется, говорили, и на тебе — черта вспомнили.
— Давай лучше познакомимся с нашими невестами.— Антон подошел к фотографии невесты Учи, встал по стойке «смирно», пристукнул каблуками и отрекомендовался: — Антон Бачило, очень приятно.
Уча проделал то же самое перед фотоснимком Цисаны. Потом друзья, громко расхохотавшись, обнялись.
— Так вот будет лучше.
...Когда Тариэл Карда и Кочойа Коршиа вошли в палату городской больницы, Васо Брегвадзе спал. У него был перелом основания черепа, сломано четыре ребра, вывихнута правая рука. Да к тому же еще и сотрясение мозга. Несколько дней он был без сознания, и все уже потеряли надежду на его спасение. Но он выжил благодаря крепкому организму. Рука его была в гипсе, грудь и голова забинтованы, лишь глаза и губы виднелись сквозь отверстия в бинтах.
Две недели к Васо никого не пускали, и только теперь Тариэлу и Кочойа разрешили его проведать. Чтобы не разбудить Васо, посетители решили тихо удалиться. Только- только собрались они осуществить свое намерение, как больной открыл глаза. И вдруг улыбнулся.
— Все-таки разбудили мы тебя, Васо,— встревожился Тариэл.
— Н-н-ничего страшного, присаживайтесь,— после перенесенного потрясения Васо стал заикаться пуще прежнего.
— Как себя чувствуешь, Васо? — спросил Кочойа. Он осторожно присел на краешек стула. Тариэл последовал его примеру.
— Вр-р-роде бы выкарабкался. Умирать во всяком случае не собираюсь.— Исхудавшая, по-прежнему мужественная рука Васо безжизненно покоилась на одеяле.
Тариэл и Кочойа старались не смотреть на Васо, чтобы не выдать охватившего их волнения.
— К-к-как поживает Андро Гангия?
— Прекрасно,— ответил Кочойа.— Он каждый день навещал твоего лечащего врача.
— М-м-мне говорили,— сказал Васо с видимым усилием, глаза его налились кровью, и голоса посетителей едва доносились до него.— А к-к-как дела на стройке?
— Все нормально,— ответил Карда.— Всех рабочих Ланчхутского участка мы уже перевезли в Чаладиди.— Только теперь сообразил Тариэл, что этого-то и не следовало говорить Васо. Однако глаза Васо выразили удовлетворение, и Тариэл, успокоившись, продолжал: — Мы ждем тебя с нетерпением. Поправляйся быстрее и приступай к делу.
— И все ж-ж-же мне жаль бросать Ланчхутский участок.
— Ну, это же временно,— сказал Кочойа.— Дай срок, мы вновь вернемся на твой участок, Васо.
— Б-б-боюсь, калеке там делать будет нечего.
— Врач сказал, что через пару месяцев тебя подремонтируют и вернут нам целехоньким и невредимым,— подбодрил его Карда.
— Д-д-да я надежды не теряю, сердце подсказывает, что будет полный порядок, а вот разум не верит.
— Так ты доверься своему сердцу,—улыбнулся Кочойа.
— Но с-с-сердце частенько меня подводит. Вот и на том собрании. Понимал ведь разумом, что прав Андро, а сердце не соглашалось. Потому я и против шел... Как того паренька имя, которому невесту не отдают? Он, говорят, чертовски много крови мне отдал.
— Уча Шамугия, что ли?
— В-в-вот-вот. Придется довериться сердцу — охота на свадьбе его всласть погулять.
По-прежнему неподвижно лежала на одеяле холодная рука Васо, но Тариэл и Кочойа уже верили, что рука эта еще не раз послужит их общему делу.
«Почему не пришел Андро, почему? Почему не пришел он с Тариэлом и Кочойа? — молнией мелькнуло в мозгу Васо, когда из палаты вышли начальник управления и парторг.— Чего это я всполошился, может, Андро на участке. Гам ведь теперь глаз да глаз нужен... И что с ним могло пучиться? Ведь, говорят, он себя сносно чувствует. И лихорадка вроде прошла. Это если поверить врачу. А если но поверить? Но какие у меня основания не верить? Нет, шт. Андро, наверное, счастлив. Ведь все идет по его плану. Но чего это я вдруг так взволновался? Нет, что-то неладно с ним стряслось. Но что же с ним могло случиться? Черт- го что лезет в голову. Впрочем, предчувствие меня подводит. Нет, положительно с Андро что-то не так. Иначе
ни пришли бы втроем. Втроем...»
Поздно вечером Васо попросил сестру позвонить Андро домой. Или в управление. Андро нигде не оказалось. Это еще больше встревожило Васо. Ночью он спал из рук вон плохо. Не успел утром прийти к нему врач, как Васо тут же спросил об Андро. Может, и Андро лежит где-нибудь в больнице. Нет, отвечал врач, с ним все в порядке. Просто вчера вечером, он уехал в Тбилиси в командировку. Но Васо не понравился тон врача и то, что он смотрел куда-то в сторону. С чего бы это?
Все что угодно мог предположить Васо в своих думах об Андро: и то, что его треплет новый приступ малярии, и что он серьезно заболел или, в худшем случае, даже погиб, когда Риони прорывала дамбу. Но то, что действительно случилось с Андро, Васо никак не мог себе представить.
Начальник управления, парторг и другие сослуживцы Васо, убедившись, что он уже идет на поправку и что его жизни больше не угрожает смертельная опасность, перестали к нему наведываться, стремясь избежать расспросов об Андро. Они передавали ему гостинцы с нянечкой, писали записки, спрашивали по телефону о здоровье, но приходить не приходили.
Это еще больше возбуждало подозрения Васо.
«Уже две недели прошло. Что столько времени делать Андро в Тбилиси? И какие такие там дела? Ведь Андро и дня лишнего не задерживался в командировках. А может, он вообще никуда не ездил? Нет, с ним что-то случилось неладное...»
Наконец-то Брегвадзе разрешили вставать и выходить из палаты. Он запросто мог зайти в кабинет дежурного врача и позвонить Андро. Но он никак не мог на это решиться. Что-то удерживало его.
Он никого уже не расспрашивал о Гангия и запрещал себе о нем думать. Он все еще был слаб и едва держался на ногах. Плохие вести могли вконец подкосить его. Стремясь убить время, он много читал. Врач запрещал ему читать. Но он не слушался.
Васо не слишком заботился о себе. Половину зарплаты он всегда аккуратно пересылал племянникам в Тбилиси. Единственный свой костюм, пальто и обувь он носил годами. Глубоко образованный и знающий инженер, он мог и жить и работать в прекрасных условиях, где только душа пожелает.
В Тбилиси он работал начальником отдела в системе
водного хозяйства. Квартира у него была что надо да и зарплата приличная. Он самозабвенно любил театр, кино, любил бывать в кругу писателей и людей искусства. Был завсегдатаем диспутов и литературных вечеров. В общем, быт его был налажен, а жизнь упорядочена. Но только началось осушение Колхидской низменности, его сразу потянуло туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105