Он обернулся к соседу и что-то сказал ему. Затем обратился к ним по-французски:
– Ну что, господа, вы не добрались до Реуф-паши, но он сам пришел к вам…
– Да, – спокойно отозвался Рабухин, – сражение помешало нам продвинуться дальше, и мы наблюдали за всем с противоположного холма…
Турок засмеялся.
– Тогда вы видели, как русские умеют убегать… Теперь и Балканы не смогут их остановить!
– Мы корреспонденты, господин капитан, – сказал Рабухин. – нам приходилось видеть и не такое…
Этим замечанием он положил конец деликатному разговору и. нагнувшись, поднял с земли пиджак.
– Господа, – соскочил с повозки другой офицер, – все же здесь фронт, и я должен попросить вас предъявить документы.
Капитан перевел.
Рабухин и Грозев вынули свои удостоверения, выданные в Константинополе, и протянули офицеру.
Тот долго и внимательно читал их.
– Так, – произнес он наконец, – мы можем продолжить путь вместе. Вы будете гостями в лагере маршала Сулейман-паши.
Офицер держался с навязчивой восточной любезностью, неприятной обоим, но отказываться было нельзя.
Бубенцы на шеях лошадей звякнули, повозка понеслась по проселочной дороге меж деревьев.
Когда выехали на дорогу, ведущую к Карабунару, третий офи цер – крупный, рыхлый, с прикрытым веком глазом – вдруг приподнялся.
– Машалла!.. Машалла! Браво!.. – воскликнул он. – Пошли головорезы!.. – И. зловеще рассмеявшись, добавил: – Эх. хорошо!.. Потешьте наконец свою душеньку!..
Грозев тоже посмотрел вперед. Прямо через поле мчался шумный сброд – бородатые, бандитского вида турки и цыгане, оборванные бродяги, башибузуки в накинутых на плечи попонах, подпоясанные цепями, с топорами и секирами под мышкой. Воинственно гикая, они спешили к дороге на Джуранли и Стара-Загору.
По спине Грозева поползли мурашки. Это был арьергард турецких войск – тот самый, что во время восстания завершил расправу над панагюрскими и стремскими селами.
На темнеющем небе заблестели первые звезды. Они лихо смотрели вниз, на окровавленную землю.
Мимо повозки еще долго пробегали отставшие от своих грабители и насильники. Слышались их гортанные выкрики.
– Большая добыча будет им в Зааре… – сказал по-турецки офицер с опущенным веком.
Другой молча кивнул. Толстяк снял феску и, вытерев ладонью пот со лба, продолжал:
– Одни торговые ряды тянутся километра на два, а сколько еще всего в домах… Большая добыча!..
Другой промолчал. Закурив, он с наслаждением затянулся.
Когда повозка поднялась на вершину холма, Грозев увидел низко над горизонтом возле леса бледное сияние. Он толкнул Рабухина в бок и глазами указал на светлеющее небо.
Стара-Загора горела. Зарево то угасало, то снова вспыхивало, озаряя небо зловещим светом.
В турецкий лагерь приехали, когда вокруг наступила непроглядная тьма. Перед первым же шатром их остановили, осветили лица фонарями. Затем попутчики Рабухина и Грозева вместе с невысоким важным офицером вошли в другой шатер, поговорили там, и немного погодя оттуда вышел офицер с черной бородкой, неся в руках кусок брезента.
– Господа, – сказал он по-французски, – лагерь переполнен, но мы устроим вас в одной из телег. Постелите этот брезент на сено. Таковы военные условия. Благодарите, что сейчас лето…
Грозев и Рабухин постелили брезент, положили на него вместо подушек саквояжи и, валясь с ног от усталости, улеглись в телегу.
Бивак не засыпал. Горели костры, слышались голоса, взад-вперед сновали тени.
Оглянувшись по сторонам, Грозев оперся головой на руку и обратился к Рабухину:
– Что будем делать? Я думаю, еще ночью надо выбраться отсюда…
Рабухин отрицательно покачал головой.
– До утра мы не сможем и пошевелиться. И в биваке, и на дорогах полно охраны…
– А что предпримем потом? – Грозев старался рассмотреть в темноте лицо Рабухина.
– По всей вероятности, – ответил тот, – наш прорыв закончился. У нас есть еще немного войск в Северной Болгарии. Необходимо хорошо обеспечить тыл, чтобы снова перейти через Балканы…
– В таком случае вернемся в Пловдив… Здесь, наверное, появятся и другие журналисты, и не исключено, что мы можем столкнуться с чем-нибудь непредвиденным…
– Это верно, – согласился Рабухин, – но сначала я попытаюсь установить связь с отрядами в Хасковском краю…
К соседней повозке подошел высокий турок в наброшенной на плечи шинели.
– Али-эфенди, это ты? – сказал он, наклонившись над телегой. В свете костра его лицо показалось Грозеву длинным и худым.
Над телегой поднялась бритая голова, поглядела на высокого турка. Али-эфенди спросил:
– Откуда ты взялся, Шабан Ахмед?… Ты же уехал с обозами вперед…
– Я из верхнего бивака, из штаба… – Шабан Ахмед тяжело взобрался на телегу. – Привез депеши Февзи-паше…
– Где сейчас штаб?
– Возле Джуранли, за дорогой в Ени-Заару.
– Сулейман-паша там?
– Там… Здесь будет завтра… Ему ни к чему торопиться… Реуф-паша взял сегодня Ески-Заару… Сейчас все двинемся к Казанлыку, а оттуда через Шипкинский перевал нанесем им удар и сбросим в Дунай…
И Шабан Ахмед, пыхтя и ворочаясь, стал укладываться. Но Али-эфенди окончательно проснулся. Сел и закурил с явным намерением продолжать разговор.
– А Осман-паша где? – спросил он, затянувшись. Огонек ярко вспыхнул во мраке.
– В Плевене. Оттуда отрежет путь русским… – авторитетно заявил Шабан Ахмед.
– Хорошая взбучка ждет неверных! – Али-эфенди злорадно засмеялся.
– Аллах знает, что делает! – отозвался Шабан Ахмед, явно желая закончить разговор.
Возле костров все реже мелькали силуэты людей. Тихо потрескивая, догорали головни.
Утром первый человек, кого они увидели у соседнего шатра, был вчерашний офицер. Он был чисто выбрит, черная бородка аккуратно подстрижена, вид у него был свежий и представительный.
Подойдя к нему, Рабухин деловито произнес:
– Господин, мы должны послать свои корреспонденции в газету. Дайте нам возможность сделать это.
– Конечно, – отозвался турок, – но передать материал вы сможете в Карабунаре или – еще лучше – в Тырново-Сеймене. В Ески-Зааре вряд ли работает телеграф, – добавил он, мрачно усмехнувшись.
Тогда, пожалуйста, распорядитесь, – невозмутимо продолжал Рабухин, – чтобы нас обеспечили транспортом до места, где мы могли бы воспользоваться телеграфом…
– Пока это невозможно, – сказал турок, – движение на дорогах временно приостановлено. Командующий проедет по всем бивакам, чтобы приветствовать войска перед походом к Балканам.
– Долго ли это продлится? – спросил Рабухин.
– Вряд ли… Может быть, час-два… Для вас тоже было бы интересно увидеть маршала Сулейман-пашу, – прибавил офицер, собираясь войти в шатер.
Рабухин посмотрел на Грозева, и оба молча отошли. В лагере действительно наблюдалось необычайное оживление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Ну что, господа, вы не добрались до Реуф-паши, но он сам пришел к вам…
– Да, – спокойно отозвался Рабухин, – сражение помешало нам продвинуться дальше, и мы наблюдали за всем с противоположного холма…
Турок засмеялся.
– Тогда вы видели, как русские умеют убегать… Теперь и Балканы не смогут их остановить!
– Мы корреспонденты, господин капитан, – сказал Рабухин. – нам приходилось видеть и не такое…
Этим замечанием он положил конец деликатному разговору и. нагнувшись, поднял с земли пиджак.
– Господа, – соскочил с повозки другой офицер, – все же здесь фронт, и я должен попросить вас предъявить документы.
Капитан перевел.
Рабухин и Грозев вынули свои удостоверения, выданные в Константинополе, и протянули офицеру.
Тот долго и внимательно читал их.
– Так, – произнес он наконец, – мы можем продолжить путь вместе. Вы будете гостями в лагере маршала Сулейман-паши.
Офицер держался с навязчивой восточной любезностью, неприятной обоим, но отказываться было нельзя.
Бубенцы на шеях лошадей звякнули, повозка понеслась по проселочной дороге меж деревьев.
Когда выехали на дорогу, ведущую к Карабунару, третий офи цер – крупный, рыхлый, с прикрытым веком глазом – вдруг приподнялся.
– Машалла!.. Машалла! Браво!.. – воскликнул он. – Пошли головорезы!.. – И. зловеще рассмеявшись, добавил: – Эх. хорошо!.. Потешьте наконец свою душеньку!..
Грозев тоже посмотрел вперед. Прямо через поле мчался шумный сброд – бородатые, бандитского вида турки и цыгане, оборванные бродяги, башибузуки в накинутых на плечи попонах, подпоясанные цепями, с топорами и секирами под мышкой. Воинственно гикая, они спешили к дороге на Джуранли и Стара-Загору.
По спине Грозева поползли мурашки. Это был арьергард турецких войск – тот самый, что во время восстания завершил расправу над панагюрскими и стремскими селами.
На темнеющем небе заблестели первые звезды. Они лихо смотрели вниз, на окровавленную землю.
Мимо повозки еще долго пробегали отставшие от своих грабители и насильники. Слышались их гортанные выкрики.
– Большая добыча будет им в Зааре… – сказал по-турецки офицер с опущенным веком.
Другой молча кивнул. Толстяк снял феску и, вытерев ладонью пот со лба, продолжал:
– Одни торговые ряды тянутся километра на два, а сколько еще всего в домах… Большая добыча!..
Другой промолчал. Закурив, он с наслаждением затянулся.
Когда повозка поднялась на вершину холма, Грозев увидел низко над горизонтом возле леса бледное сияние. Он толкнул Рабухина в бок и глазами указал на светлеющее небо.
Стара-Загора горела. Зарево то угасало, то снова вспыхивало, озаряя небо зловещим светом.
В турецкий лагерь приехали, когда вокруг наступила непроглядная тьма. Перед первым же шатром их остановили, осветили лица фонарями. Затем попутчики Рабухина и Грозева вместе с невысоким важным офицером вошли в другой шатер, поговорили там, и немного погодя оттуда вышел офицер с черной бородкой, неся в руках кусок брезента.
– Господа, – сказал он по-французски, – лагерь переполнен, но мы устроим вас в одной из телег. Постелите этот брезент на сено. Таковы военные условия. Благодарите, что сейчас лето…
Грозев и Рабухин постелили брезент, положили на него вместо подушек саквояжи и, валясь с ног от усталости, улеглись в телегу.
Бивак не засыпал. Горели костры, слышались голоса, взад-вперед сновали тени.
Оглянувшись по сторонам, Грозев оперся головой на руку и обратился к Рабухину:
– Что будем делать? Я думаю, еще ночью надо выбраться отсюда…
Рабухин отрицательно покачал головой.
– До утра мы не сможем и пошевелиться. И в биваке, и на дорогах полно охраны…
– А что предпримем потом? – Грозев старался рассмотреть в темноте лицо Рабухина.
– По всей вероятности, – ответил тот, – наш прорыв закончился. У нас есть еще немного войск в Северной Болгарии. Необходимо хорошо обеспечить тыл, чтобы снова перейти через Балканы…
– В таком случае вернемся в Пловдив… Здесь, наверное, появятся и другие журналисты, и не исключено, что мы можем столкнуться с чем-нибудь непредвиденным…
– Это верно, – согласился Рабухин, – но сначала я попытаюсь установить связь с отрядами в Хасковском краю…
К соседней повозке подошел высокий турок в наброшенной на плечи шинели.
– Али-эфенди, это ты? – сказал он, наклонившись над телегой. В свете костра его лицо показалось Грозеву длинным и худым.
Над телегой поднялась бритая голова, поглядела на высокого турка. Али-эфенди спросил:
– Откуда ты взялся, Шабан Ахмед?… Ты же уехал с обозами вперед…
– Я из верхнего бивака, из штаба… – Шабан Ахмед тяжело взобрался на телегу. – Привез депеши Февзи-паше…
– Где сейчас штаб?
– Возле Джуранли, за дорогой в Ени-Заару.
– Сулейман-паша там?
– Там… Здесь будет завтра… Ему ни к чему торопиться… Реуф-паша взял сегодня Ески-Заару… Сейчас все двинемся к Казанлыку, а оттуда через Шипкинский перевал нанесем им удар и сбросим в Дунай…
И Шабан Ахмед, пыхтя и ворочаясь, стал укладываться. Но Али-эфенди окончательно проснулся. Сел и закурил с явным намерением продолжать разговор.
– А Осман-паша где? – спросил он, затянувшись. Огонек ярко вспыхнул во мраке.
– В Плевене. Оттуда отрежет путь русским… – авторитетно заявил Шабан Ахмед.
– Хорошая взбучка ждет неверных! – Али-эфенди злорадно засмеялся.
– Аллах знает, что делает! – отозвался Шабан Ахмед, явно желая закончить разговор.
Возле костров все реже мелькали силуэты людей. Тихо потрескивая, догорали головни.
Утром первый человек, кого они увидели у соседнего шатра, был вчерашний офицер. Он был чисто выбрит, черная бородка аккуратно подстрижена, вид у него был свежий и представительный.
Подойдя к нему, Рабухин деловито произнес:
– Господин, мы должны послать свои корреспонденции в газету. Дайте нам возможность сделать это.
– Конечно, – отозвался турок, – но передать материал вы сможете в Карабунаре или – еще лучше – в Тырново-Сеймене. В Ески-Зааре вряд ли работает телеграф, – добавил он, мрачно усмехнувшись.
Тогда, пожалуйста, распорядитесь, – невозмутимо продолжал Рабухин, – чтобы нас обеспечили транспортом до места, где мы могли бы воспользоваться телеграфом…
– Пока это невозможно, – сказал турок, – движение на дорогах временно приостановлено. Командующий проедет по всем бивакам, чтобы приветствовать войска перед походом к Балканам.
– Долго ли это продлится? – спросил Рабухин.
– Вряд ли… Может быть, час-два… Для вас тоже было бы интересно увидеть маршала Сулейман-пашу, – прибавил офицер, собираясь войти в шатер.
Рабухин посмотрел на Грозева, и оба молча отошли. В лагере действительно наблюдалось необычайное оживление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109