Это вернулся его слуга, которого он посылал в город. Слуга тяжело дышал:
– Бай Христо, – едва проговорил он, – стражники… на дороге… Произошла кража… Хотят обыскивать дом…
– Какие стражники, какая кража? – обеспокоенно спросил Христо и, не дождавшись ответа, побежал во внутренний двор. Христо и Бруцев тоже поднялись с места. Учительница быстро прибрала тарелки и встала. Лицо ее побледнело.
– Нужно вывезти телегу со двора, – спокойным голосом сказала она.
Калчев напряженно прислушивался к тому, что происходит во внешнем дворе. Там кто-то ругался и кричал по-турецки. Заржал конь.
Вернулся Христо.
– Черт бы его побрал, – в сердцах выругался он. – Какой-то татарин с нашего постоялого двора украл в лавке сундучок с итальянскими монистами. Татарина выследили, но в телеге у него ничего не оказалось. Теперь хотят обыскивать все повозки во дворе.
– Нужно вывезти телегу, – твердо повторила Наумова и посмотрела на мужчин. – Чего бы это ни стоило…
Тырнев подбежал к окну.
– Чауш остановил татарина на лестнице, и они о чем-то спорили. Не знаю, до чего договорились…
– Пошли наверх, – скомандовал Калчев. – Будем наблюдать за ними с чердака. Там решим, что делать и с другим оружием.
– Если обнаружат телегу, всем нам конец… – Тырнев закрыл дверь на задвижку и поспешил за остальными.
Все трое быстро поднялись по винтовой лестнице. С чердака двор был виден, как на ладони. Разъяренный сержант прижал татарина к стене и осыпал его проклятиями.
Бруцев насчитал шесть человек стражников.
– Если начнут обыскивать, – повернулся он к остальным, – и подойдут к нашей телеге, предлагаю стрелять. Пока из города прибудут патрули, мы сможем и другое оружие вывезти.
– Это безумие, – взволнованно сказал Тырнев. – Вас поймают еще у айгырских загонов.
– Другого выхода нет, – хладнокровно добавил Бруцев.
Калчев молчал. Он разглядывал стражников, сгрудившихся у ворот, и думал, что, несмотря на огромный риск, единственно предложение Бруцева было разумным.
– Сколько у нас винтовок? – обернулся он к Христо.
– Тридцать шесть.
Шум внизу тем временем усилился. Сержант угрожал разнести все в щепки.
«Интересно, что сейчас делает Невяна Наумова?» – подумал Бруцев, оглядывая задний двор. И вдруг он ее увидел. Поплотнее закутавшись в шаль, девушка направлялась прямо к телеге. Медленно взобравшись на облучок, она спокойно тронулась с места и выехала через ворота. Из-за суматохи в другом дворе никто из людей сержанта не обратил на нее внимания.
– Эгей, Сабри-ага, – крикнул сержант, – поставь двоих на улице, а остальные пусть начинают обыскивать телеги… Все до одной…
Телега, нагруженная пряжей, переехала ручеек у пекарни, свернула на карловскую дорогу и вскоре исчезла из виду.
Трое мужчин, стоявших у слухового окна, не могли поверить в столь неожиданное и невероятное избавление. Первым пришел себя Христо Тырнев.
– Ай да девчонка, молодец! – восхищенно прошептал он и стукнул себя прикладом по ноге. – Кто бы мог подумать…
Кирилл Бруцев догнал телегу, когда она была уже далеко от Пловдива. После допроса татарина солдаты перевернули вверх дном все повозки, но сундучок с монистами так и не был найден. Прошло уже четыре часа с тех пор, как телега выехала со двора, и Кирилл сомневался, сможет ли догнать учительницу. За городом он пустил коня галопом. В эту пору все работали в поле, и карловская дорога была безлюдной. По обе стороны тянулись узловатые, с дуплами, вербы. Над полями дрожало марево, и от этого равнина казалась еще более унылой.
Семинарист уже потерял было надежду догнать учительницу, как вдруг на повороте у моста увидел телегу. Бруцев попридержал коня. Учительница, услышав топот копыт, обернулась, губы ее тронула Улыбка.
– Как вы смогли догнать меня? – спросила она Бруцева.
– А вы как сумели ускользнуть?
Девушка пожала плечами. Глаза ее смеялись.
– Если бы меня задержали, я показала бы им разрешение на провоз пряжи и стояла бы на своем – везу, мол, пряжу для карловского каймакама.
Дорога пошла в гору. Телега немного сбавила ход. Бруцев молчал, тайком разглядывая Наумову. Лицо ее было спокойным и безмятежным, словно девушка не пережила только что опасное приключение. Бруцев на секунду представил себе всю картину, как она выводит телегу со двора… Решившись, он вытащил брошюрки и протянул их Наумовой.
– Это вам… Вы сумеете их понять… – Голос его дрогнул.
– О. да они русские! – радостно изумилась она и тут же нетерпеливо принялась листать страницы.
Бруцев ехал рядом с телегой.
– Это книги русских эмигрантов, – наклонился он к ней. – Они изданы в Женеве… В них рассказывается правда о рабстве, и не только как о понятии, но применительно к каждому конкретному человеку…
Учительница посмотрела на нею долгим, изучающим взглядом, словно хотела понять, что именно он имеет в виду. Потом накрыла книги рукой.
– Я их непременно прочту.
– Если они вам придутся по душе, напишите мне… Я пришлю вам еще… Письмо перешлите через Косту Каляева…
Он покраснел от смущения. Наумова немного помолчала, рассматривая обложку верхней брошюры. Потом повернулась к нему:
– Буду вам бесконечно признательна, если вы пришлете мне стихи французских или русских поэтов…
Кирилл отрицательно покачал головой.
– Нет… Я не читаю стихов. Человек может обрести истину не в поэзии, а в борьбе…
– Но почему? – удивилась девушка. – Истина открывается человеку, только когда почувствуешь ее сердцем… И остается с ним навсегда…
– Нет, – мрачно повторил он. – Стихов я не читаю…
Учительница не отрывала от него взгляда. В глазах ее читалось удивление, а губы подрагивали от еле сдерживаемой улыбки.
Бруцев понял это и упрямо добавил:
– Поэзия не может объяснить мне то, что я ищу, что хочу знать.
Наумова покачала головой:
– Но она может заставить вас почувствовать его всей душой. Вот послушайте:
Мы вольные шпицы; пора, брат, пора!
Туда, где sa тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края.
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!
Голос Наумовой звучал вдохновенно и призывно. Бруцев нерешительно взглянул на нее, потом отвел глаза и вновь стал смотреть на дорогу.
Близ Каратопрака им никто не встретился. Когда они проехали в село и повернули на север, Бруцев обратился к Наумовой:
– Здесь уже безопасно… Желаю успеха…
Она протянула ему руку и, смущаясь, ответила:
– До свидания… Благодарю вас за все… Особенно за книги…
Ему очень хотелось добавить: «Пишите мне!», но он сдержался.
Резко завернув коня, Бруцев поскакал вниз. Встречный ветер хлестал юношу по разгоряченному лицу. На поля спускались сумерки.
Ночь настигла его у Карачешме. Было тихо, только цикады траве вели неумолчную песню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Бай Христо, – едва проговорил он, – стражники… на дороге… Произошла кража… Хотят обыскивать дом…
– Какие стражники, какая кража? – обеспокоенно спросил Христо и, не дождавшись ответа, побежал во внутренний двор. Христо и Бруцев тоже поднялись с места. Учительница быстро прибрала тарелки и встала. Лицо ее побледнело.
– Нужно вывезти телегу со двора, – спокойным голосом сказала она.
Калчев напряженно прислушивался к тому, что происходит во внешнем дворе. Там кто-то ругался и кричал по-турецки. Заржал конь.
Вернулся Христо.
– Черт бы его побрал, – в сердцах выругался он. – Какой-то татарин с нашего постоялого двора украл в лавке сундучок с итальянскими монистами. Татарина выследили, но в телеге у него ничего не оказалось. Теперь хотят обыскивать все повозки во дворе.
– Нужно вывезти телегу, – твердо повторила Наумова и посмотрела на мужчин. – Чего бы это ни стоило…
Тырнев подбежал к окну.
– Чауш остановил татарина на лестнице, и они о чем-то спорили. Не знаю, до чего договорились…
– Пошли наверх, – скомандовал Калчев. – Будем наблюдать за ними с чердака. Там решим, что делать и с другим оружием.
– Если обнаружат телегу, всем нам конец… – Тырнев закрыл дверь на задвижку и поспешил за остальными.
Все трое быстро поднялись по винтовой лестнице. С чердака двор был виден, как на ладони. Разъяренный сержант прижал татарина к стене и осыпал его проклятиями.
Бруцев насчитал шесть человек стражников.
– Если начнут обыскивать, – повернулся он к остальным, – и подойдут к нашей телеге, предлагаю стрелять. Пока из города прибудут патрули, мы сможем и другое оружие вывезти.
– Это безумие, – взволнованно сказал Тырнев. – Вас поймают еще у айгырских загонов.
– Другого выхода нет, – хладнокровно добавил Бруцев.
Калчев молчал. Он разглядывал стражников, сгрудившихся у ворот, и думал, что, несмотря на огромный риск, единственно предложение Бруцева было разумным.
– Сколько у нас винтовок? – обернулся он к Христо.
– Тридцать шесть.
Шум внизу тем временем усилился. Сержант угрожал разнести все в щепки.
«Интересно, что сейчас делает Невяна Наумова?» – подумал Бруцев, оглядывая задний двор. И вдруг он ее увидел. Поплотнее закутавшись в шаль, девушка направлялась прямо к телеге. Медленно взобравшись на облучок, она спокойно тронулась с места и выехала через ворота. Из-за суматохи в другом дворе никто из людей сержанта не обратил на нее внимания.
– Эгей, Сабри-ага, – крикнул сержант, – поставь двоих на улице, а остальные пусть начинают обыскивать телеги… Все до одной…
Телега, нагруженная пряжей, переехала ручеек у пекарни, свернула на карловскую дорогу и вскоре исчезла из виду.
Трое мужчин, стоявших у слухового окна, не могли поверить в столь неожиданное и невероятное избавление. Первым пришел себя Христо Тырнев.
– Ай да девчонка, молодец! – восхищенно прошептал он и стукнул себя прикладом по ноге. – Кто бы мог подумать…
Кирилл Бруцев догнал телегу, когда она была уже далеко от Пловдива. После допроса татарина солдаты перевернули вверх дном все повозки, но сундучок с монистами так и не был найден. Прошло уже четыре часа с тех пор, как телега выехала со двора, и Кирилл сомневался, сможет ли догнать учительницу. За городом он пустил коня галопом. В эту пору все работали в поле, и карловская дорога была безлюдной. По обе стороны тянулись узловатые, с дуплами, вербы. Над полями дрожало марево, и от этого равнина казалась еще более унылой.
Семинарист уже потерял было надежду догнать учительницу, как вдруг на повороте у моста увидел телегу. Бруцев попридержал коня. Учительница, услышав топот копыт, обернулась, губы ее тронула Улыбка.
– Как вы смогли догнать меня? – спросила она Бруцева.
– А вы как сумели ускользнуть?
Девушка пожала плечами. Глаза ее смеялись.
– Если бы меня задержали, я показала бы им разрешение на провоз пряжи и стояла бы на своем – везу, мол, пряжу для карловского каймакама.
Дорога пошла в гору. Телега немного сбавила ход. Бруцев молчал, тайком разглядывая Наумову. Лицо ее было спокойным и безмятежным, словно девушка не пережила только что опасное приключение. Бруцев на секунду представил себе всю картину, как она выводит телегу со двора… Решившись, он вытащил брошюрки и протянул их Наумовой.
– Это вам… Вы сумеете их понять… – Голос его дрогнул.
– О. да они русские! – радостно изумилась она и тут же нетерпеливо принялась листать страницы.
Бруцев ехал рядом с телегой.
– Это книги русских эмигрантов, – наклонился он к ней. – Они изданы в Женеве… В них рассказывается правда о рабстве, и не только как о понятии, но применительно к каждому конкретному человеку…
Учительница посмотрела на нею долгим, изучающим взглядом, словно хотела понять, что именно он имеет в виду. Потом накрыла книги рукой.
– Я их непременно прочту.
– Если они вам придутся по душе, напишите мне… Я пришлю вам еще… Письмо перешлите через Косту Каляева…
Он покраснел от смущения. Наумова немного помолчала, рассматривая обложку верхней брошюры. Потом повернулась к нему:
– Буду вам бесконечно признательна, если вы пришлете мне стихи французских или русских поэтов…
Кирилл отрицательно покачал головой.
– Нет… Я не читаю стихов. Человек может обрести истину не в поэзии, а в борьбе…
– Но почему? – удивилась девушка. – Истина открывается человеку, только когда почувствуешь ее сердцем… И остается с ним навсегда…
– Нет, – мрачно повторил он. – Стихов я не читаю…
Учительница не отрывала от него взгляда. В глазах ее читалось удивление, а губы подрагивали от еле сдерживаемой улыбки.
Бруцев понял это и упрямо добавил:
– Поэзия не может объяснить мне то, что я ищу, что хочу знать.
Наумова покачала головой:
– Но она может заставить вас почувствовать его всей душой. Вот послушайте:
Мы вольные шпицы; пора, брат, пора!
Туда, где sa тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края.
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!
Голос Наумовой звучал вдохновенно и призывно. Бруцев нерешительно взглянул на нее, потом отвел глаза и вновь стал смотреть на дорогу.
Близ Каратопрака им никто не встретился. Когда они проехали в село и повернули на север, Бруцев обратился к Наумовой:
– Здесь уже безопасно… Желаю успеха…
Она протянула ему руку и, смущаясь, ответила:
– До свидания… Благодарю вас за все… Особенно за книги…
Ему очень хотелось добавить: «Пишите мне!», но он сдержался.
Резко завернув коня, Бруцев поскакал вниз. Встречный ветер хлестал юношу по разгоряченному лицу. На поля спускались сумерки.
Ночь настигла его у Карачешме. Было тихо, только цикады траве вели неумолчную песню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109