И тут вдруг занавески распахнулись, и вспышка флуоресцентного света чуть не сбила меня с ног.
– Что за черт, – заорал я, пытаясь защитить непроявленные негативы. – Закрой сначала дверь, идиот!
– Ой, блин, Винсент, мне так жаль, – из-за яркого света мне было не видно, кто это, но голос я идентифицировал за секунду. Сатерленд. – Так жаль, так жаль.
– Я уже понял. Тебе очень жаль. А теперь закрой гребаную дверь! – я ненавижу ругаться как сапожник, но этот кретин не реагирует на обычные команды.
– Конечно, – сказал он. – Ну, конечно, конечно.
Наконец, источник света был ликвидирован, и мы остались в темноте, слегка подсвеченной красным светом. Сатерленд глуповато улыбнулся и показал на снимок, который я держал в руках. – С фоткой вроде все в порядке.
– Ага, все в порядке, потому что я ее уже проявил, но у меня тут еще три пленки висят, которые ты, возможно, только что засветил.
– Мне так жаль…
– Хватит уже. Тебе что-то нужно, Сатерленд?
У него даже не хватило самоуважения, чтобы отвести взгляд или притвориться пристыженным.
– Пожалуйста, я не слишком умею это делать.
Я схватил из рук Сатерленда катушку с фотопленкой и начал помогать этому олуху проявить ее. Черт, я это сделаю, если это поможет побыстрее его выпроводить.
– Итак, – сказал он, когда я вытащил пленку из кассеты. – И в чем тут хитрость?
– Ну, хитрости никакой нету. Если ты постоишь рядом, то сможешь понаблюдать, что я делаю. Может, научишься чему-нибудь.
– Конечно, разумеется, – Сатерленд изобразил, что внимательно следит за всеми моими движениями, бормоча «да-да» себе под нос, но я-то знал, что это показуха. Он ничего не запомнит, его мозг покрыт тефлоном, знания к нему не прилипают. Но он все время торчал рядом, его прогорклое дыхание и запах протухших яиц просто убивали мой чувствительный нос.
– Слушай, – выпалил я после того, как прошли невыносимые пять минут. – Может, я просто проявлю для тебя эти пленки? И оставлю фотки здесь, а ты их попозже заберешь?
– Да? – невинно спросил Сатерленд, и я понял, что он считает меня простофилей. Но это ничтожная цена за то, чтобы снова побыть одному и без посторонних запахов. – Это… так мило с твоей стороны, Рубио. Вот что, я сегодня свожу тебя в одно местечко на Франклин-авеню, где продают отличную траву. Я угощаю.
– Не нужно, – сказал я. – Я по таким местам не хожу.
Я знал, о каком заведении идет речь. Это маленький занюханный подвальчик, где расположен бар, специализирующийся на базилике, и официантки сидят там на той же наркоте, которую втюхивают клиентам. Пустые глаза и заторможенность – вот основные характеристики «Песто Паласа», и на меня это действует угнетающе каждый раз, как я захожу туда. Голливудские бары почему-то производят на меня именно такой эффект, поэтому я взял себе за правило по возможности избегать их.
– Эй, – сказал он. – А как у вас дела с этими чумными прогрессистами?
Я пожал плечами и сказал.
– Закончили. Сделали то, зачем туда приходили. А у тебя?
– Просто фигня какая-то. Не пойми меня неправильно. Я все, что надо, разузнал, и мистер Тейтельбаум был мной очень доволен. Очень.
Сатерленд залез в карман и достал бумажник, набитый квитанциями и купонами. Откуда-то из его глубин Сатерленд выкопал визитку и протянул ее мне. Гораций «Счастливчик» Сатерленд. Господи, а я до сегодняшнего дня и не знал, что у этого придурка такое идиотское имечко. ВТОРОЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ СЫСКНОГО БЮРО.
– Это почти что партнер, – по секрету сообщил Сатерленд.
Ага, старший помощник младшего дворника.
– Как мило, – вслух сказал я.
– Но после моего возвращения произошла куча странной фигни, – Сатерленд снова засунул бумажник в карман брюк и собрался уходить. Но что-то в его последней фразе зацепило меня. Возможно, его тон, он выпалил ее очень быстро, или же просто мои подозрения, погребенные в глубинах сознания, нашли повод вылезти на поверхность. Короче, я схватил Сатерленда за плечо.
– Что ты имеешь в виду под «странной фигней»?
– Что значит «что ты имеешь в виду»? – он отпрянул и внимательно посмотрел на меня.
– Не начинай… Слушай, ты сказал, что произошла странная фигня, а я спрашиваю тебя, какая именно. Давай-ка поболтаем.
Сатерленд вздохнул и попытался снова повернуться, но столкнулся с моим телом, вклинившимся между ним и черными занавесками.
– Да так, неприятность одна. Ты не захочешь слушать. Просто потеряешь время.
– Ну же, уважь старика, – чем больше он увиливал, тем интереснее мне становилось.
Сатерленд пожал плечами и сел на столик для проявки фотографий своей толстой задницей, чуть было не намочив брюки в ванночке с реактивами, и разоткровенничался.
– Короче, работали мы по одному дельцу. У одной мамаши исчезла дочка. Оставила только записку, мол нашла прогресс и т. д.
Ага, слышали.
– Продолжай.
– Когда мы встретились на вечеринке, я искал девчонку. Учуял ее запах и пошел по следу, когда она пошла в дамскую комнату. Там у нас произошла небольшая стычка. Сначала она заявила, что она – не та, кто мне нужен и что я псих, но я ведь обнюхал ее старые простыни и не забываю запахи. Это точно была она, и я стал на нее давить. Давил, давил, и она раскололась. Но идти со мной отказалась. Я не мог оказывать на нее, так скажем, физическое воздействие, и пришлось отпустить. Она смешалась с толпой, и весь остаток вечера я не мог ее найти. Кстати, там подавали вкусную жрачку. Ну, я вернулся в офис и все рассказал. И они отправили свою группу, чтобы извлечь девчонку из лагеря. Так и сказали, «извлечь». Через несколько дней я узнал, что они доставили ее домой, и ей уже лучше. Тейтельбаум повысил меня в должности и дал прибавку к зарплате. Короче, все классно.
– И мне так кажется, пока что никаких неприятностей.
– Ну, и я так думал. А потом мне позвонили из офиса нашего большого босса, и он сказал мне, что девчонка сыграла в ящик, и я должен передать на рассмотрение все документы по этому делу. Ну, заметки мои и все такое прочее. Как будто я их храню в одном месте. Вот тебе уже и неприятности, теперь придется мне перерывать все свои папки…
– Погоди-ка секунду, – перебил я, моему рту понадобилось несколько секунд, чтобы угнаться за мыслями, внезапно набравшими просто дикую скорость. – Ты сказал, что она мертва?
– Хм? Стыдоба, да? Мы ее вытащили из этого культа, вернули девчонку к нормальной жизни, а она – бац – и умерла.
– А как она умерла? – я вскочил с пуфика, говорил уже в полный голос, и в маленькой комнатушке раздавалось эхо.
– Ты сегодня легко возбудим, ты об этом знаешь?
– Сатерленд… – прорычал я.
– Автомобильная катастрофа, это была автомобильная катастрофа.
– Ох, – непонятно, чего я ожидал, но автомобильной катастрофы в списке точно не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Что за черт, – заорал я, пытаясь защитить непроявленные негативы. – Закрой сначала дверь, идиот!
– Ой, блин, Винсент, мне так жаль, – из-за яркого света мне было не видно, кто это, но голос я идентифицировал за секунду. Сатерленд. – Так жаль, так жаль.
– Я уже понял. Тебе очень жаль. А теперь закрой гребаную дверь! – я ненавижу ругаться как сапожник, но этот кретин не реагирует на обычные команды.
– Конечно, – сказал он. – Ну, конечно, конечно.
Наконец, источник света был ликвидирован, и мы остались в темноте, слегка подсвеченной красным светом. Сатерленд глуповато улыбнулся и показал на снимок, который я держал в руках. – С фоткой вроде все в порядке.
– Ага, все в порядке, потому что я ее уже проявил, но у меня тут еще три пленки висят, которые ты, возможно, только что засветил.
– Мне так жаль…
– Хватит уже. Тебе что-то нужно, Сатерленд?
У него даже не хватило самоуважения, чтобы отвести взгляд или притвориться пристыженным.
– Пожалуйста, я не слишком умею это делать.
Я схватил из рук Сатерленда катушку с фотопленкой и начал помогать этому олуху проявить ее. Черт, я это сделаю, если это поможет побыстрее его выпроводить.
– Итак, – сказал он, когда я вытащил пленку из кассеты. – И в чем тут хитрость?
– Ну, хитрости никакой нету. Если ты постоишь рядом, то сможешь понаблюдать, что я делаю. Может, научишься чему-нибудь.
– Конечно, разумеется, – Сатерленд изобразил, что внимательно следит за всеми моими движениями, бормоча «да-да» себе под нос, но я-то знал, что это показуха. Он ничего не запомнит, его мозг покрыт тефлоном, знания к нему не прилипают. Но он все время торчал рядом, его прогорклое дыхание и запах протухших яиц просто убивали мой чувствительный нос.
– Слушай, – выпалил я после того, как прошли невыносимые пять минут. – Может, я просто проявлю для тебя эти пленки? И оставлю фотки здесь, а ты их попозже заберешь?
– Да? – невинно спросил Сатерленд, и я понял, что он считает меня простофилей. Но это ничтожная цена за то, чтобы снова побыть одному и без посторонних запахов. – Это… так мило с твоей стороны, Рубио. Вот что, я сегодня свожу тебя в одно местечко на Франклин-авеню, где продают отличную траву. Я угощаю.
– Не нужно, – сказал я. – Я по таким местам не хожу.
Я знал, о каком заведении идет речь. Это маленький занюханный подвальчик, где расположен бар, специализирующийся на базилике, и официантки сидят там на той же наркоте, которую втюхивают клиентам. Пустые глаза и заторможенность – вот основные характеристики «Песто Паласа», и на меня это действует угнетающе каждый раз, как я захожу туда. Голливудские бары почему-то производят на меня именно такой эффект, поэтому я взял себе за правило по возможности избегать их.
– Эй, – сказал он. – А как у вас дела с этими чумными прогрессистами?
Я пожал плечами и сказал.
– Закончили. Сделали то, зачем туда приходили. А у тебя?
– Просто фигня какая-то. Не пойми меня неправильно. Я все, что надо, разузнал, и мистер Тейтельбаум был мной очень доволен. Очень.
Сатерленд залез в карман и достал бумажник, набитый квитанциями и купонами. Откуда-то из его глубин Сатерленд выкопал визитку и протянул ее мне. Гораций «Счастливчик» Сатерленд. Господи, а я до сегодняшнего дня и не знал, что у этого придурка такое идиотское имечко. ВТОРОЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ СЫСКНОГО БЮРО.
– Это почти что партнер, – по секрету сообщил Сатерленд.
Ага, старший помощник младшего дворника.
– Как мило, – вслух сказал я.
– Но после моего возвращения произошла куча странной фигни, – Сатерленд снова засунул бумажник в карман брюк и собрался уходить. Но что-то в его последней фразе зацепило меня. Возможно, его тон, он выпалил ее очень быстро, или же просто мои подозрения, погребенные в глубинах сознания, нашли повод вылезти на поверхность. Короче, я схватил Сатерленда за плечо.
– Что ты имеешь в виду под «странной фигней»?
– Что значит «что ты имеешь в виду»? – он отпрянул и внимательно посмотрел на меня.
– Не начинай… Слушай, ты сказал, что произошла странная фигня, а я спрашиваю тебя, какая именно. Давай-ка поболтаем.
Сатерленд вздохнул и попытался снова повернуться, но столкнулся с моим телом, вклинившимся между ним и черными занавесками.
– Да так, неприятность одна. Ты не захочешь слушать. Просто потеряешь время.
– Ну же, уважь старика, – чем больше он увиливал, тем интереснее мне становилось.
Сатерленд пожал плечами и сел на столик для проявки фотографий своей толстой задницей, чуть было не намочив брюки в ванночке с реактивами, и разоткровенничался.
– Короче, работали мы по одному дельцу. У одной мамаши исчезла дочка. Оставила только записку, мол нашла прогресс и т. д.
Ага, слышали.
– Продолжай.
– Когда мы встретились на вечеринке, я искал девчонку. Учуял ее запах и пошел по следу, когда она пошла в дамскую комнату. Там у нас произошла небольшая стычка. Сначала она заявила, что она – не та, кто мне нужен и что я псих, но я ведь обнюхал ее старые простыни и не забываю запахи. Это точно была она, и я стал на нее давить. Давил, давил, и она раскололась. Но идти со мной отказалась. Я не мог оказывать на нее, так скажем, физическое воздействие, и пришлось отпустить. Она смешалась с толпой, и весь остаток вечера я не мог ее найти. Кстати, там подавали вкусную жрачку. Ну, я вернулся в офис и все рассказал. И они отправили свою группу, чтобы извлечь девчонку из лагеря. Так и сказали, «извлечь». Через несколько дней я узнал, что они доставили ее домой, и ей уже лучше. Тейтельбаум повысил меня в должности и дал прибавку к зарплате. Короче, все классно.
– И мне так кажется, пока что никаких неприятностей.
– Ну, и я так думал. А потом мне позвонили из офиса нашего большого босса, и он сказал мне, что девчонка сыграла в ящик, и я должен передать на рассмотрение все документы по этому делу. Ну, заметки мои и все такое прочее. Как будто я их храню в одном месте. Вот тебе уже и неприятности, теперь придется мне перерывать все свои папки…
– Погоди-ка секунду, – перебил я, моему рту понадобилось несколько секунд, чтобы угнаться за мыслями, внезапно набравшими просто дикую скорость. – Ты сказал, что она мертва?
– Хм? Стыдоба, да? Мы ее вытащили из этого культа, вернули девчонку к нормальной жизни, а она – бац – и умерла.
– А как она умерла? – я вскочил с пуфика, говорил уже в полный голос, и в маленькой комнатушке раздавалось эхо.
– Ты сегодня легко возбудим, ты об этом знаешь?
– Сатерленд… – прорычал я.
– Автомобильная катастрофа, это была автомобильная катастрофа.
– Ох, – непонятно, чего я ожидал, но автомобильной катастрофы в списке точно не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95