– Правильно, – сказал я, пытаясь понять, о чем вообще речь. Где я только что был? Кем я только что был? – Что ты там такое говорил про то, что надо быть начеку?
Эрни со всего размаха стукнул по приборной панели.
– Черт, я так и знал, что ты меня не слушаешь!
– Я слушал, правда… Ты хотел, чтобы я был начеку…
– С Цирцеей.
– Но почему?
Эрни даже не попытался подавить вздох. С его губ сорвалось длинное «о-о-о-о-х!», выражавшее разочарование.
– Потому что каждый раз, когда ты с ней говоришь, у тебя глаза навыкате.
Больше мы этот вопрос не обсуждали. Остаток пути домой мы преодолели без происшествий. Но когда мы приехали к офису и вылезли из машины, я обнаружил, что со мной творится что-то забавное. Я не мог контролировать собственные губы. Это была не просто беззаботная болтовня Винсента Рубио. Только что родившаяся мысль уже мчалась к выходу, нанося удар исподтишка, у меня даже не было возможности заткнуть себе горло и перекрыть доступ кислорода к голосовым связкам.
– Ты хочешь проверить еще одну сходку прогрессистов? – услышал я свой голос.
Эрни сделал шаг назад и резко склонился ко мне, словно я размахивал дубинкой у него над головой.
– Малыш, с тобой все в порядке?
Мне постоянно нужно было контролировать мой взбунтовавшийся мозг. Я заключил бракованный отдел мозга в ментальную тюрьму, а потом потряс головой, пытаясь отогнать оставшиеся признаки неповиновения в какие-нибудь отдаленные уголки.
– Просто я думал, что мы могли бы еще порыскать там, посмотреть, не попали ли в неприятности другие парнишки, – соврал я. Мне так хотелось бы рассказать Эрни правду, что я не знаю, откуда появилась эта странная мысль и как она переродилась в слова, но я испугался, что это обеспокоит его больше, чем мои небылицы. Определенно, меня колотило.
– Забудь об этом, – сказал Эрни. – Забудь об этом чертовом прогрессе. Все кончено. Прогресс остался далеко позади.
– Прогресс остался далеко позади, – повторил я. Я сделаю это своей мантрой на эту неделю, буду повторять раз в час и два раза перед сном. И если после этого, после всех повторений, я все еще учую этот мощный, приятный и привлекательный запах, как сейчас, на своей одежде, в волосах и на коже, под каждым кустом и деревом, в каждом прохожем, то я продолжу повторять эту мантру еще месяц. Или год. Или десять лет, если понадобится. Решено.
* * *
Несколько недель в нашем офисе было все тихо. Минский какое-то время не беспокоил нас, вместо этого он оставлял короткие извинения на нашем автоответчике, которые мы прослушивали, смеялись и стирали их к чертовой матери. Тем временем Луизе удалось справиться со своим горем с помощью Эрни, который несколько раз в неделю ужинает с ней и ее новым мужем. Если вас интересует мое мнение, то это несколько странно, что бывший муж торчит все время с семейной парой, но если Террелл не жалуется, то я уж точно не буду. У меня сложилось впечатление, что его частенько не бывает дома, и возможно, Эрни утешает свою бывшую жену именно в те минуты, когда она отчаянно нуждается в этом. Может, он просто хочет затащить ее в койку. Не спрашивайте меня. Я же не психотерапевт.
Тейтельбаум, который владеет и управляет большим сыскным агентством «Трутель Энтер-прайз», расположенным в нашем районе, был настолько любезен (ха-ха, он наверное даже не знает, как пишется слово «любезный»), что подкинул нам парочку дел. Мне хотелось бы сказать, что мы с Эрни ответили любезностью на любезность, и мы время от времени оказываемся по уши в делах, что просто приходится отдавать клиентов кому-то еще, но это не так. Мы неплохо зарабатываем. У меня есть дом, хорошие тряпки, машина, за которую я выплатил уже почти всю сумму, и я даже иногда что-то откладываю, но мы не можем себе позволить обмениваться делами со всякими крутыми парнями. Если уж на то пошло, то Тейтельбаум и не ждал, что мы принесем ему наших клиентов на блюдечке с голубой каемочкой. Ему нужны были наши души.
– Плачу две штуки, цена обсуждению не подлежит, – объявил он, бросив папку с делом на стол передо мной. Я пришел по требованию Тейтельбаума в шесть утра и был не в настроении, чтобы меня опускали по ценам прототипа Джаббы Хата из «Звездных войн».
– Но ведь речь идет о поисках пропавшего без вести, правильно? Это может занять несколько месяцев.
– Ну да. И что?
– Две тысячи не покроют наших расходов.
– Делай, что хочешь, – сказал он мне, зная точно, за какую часть тела, или вернее, за какие части тела, он меня сейчас подвесит. – Я могу отдать это дело Сатерленду.
– Он же халтурщик.
– Но он дешевый халтурщик. И не ноет в отличие от тебя. Ну, хочешь или нет, Рубио?
И я согласился работать за такие деньги. Эрни меня убьет, но выбора не было. Мы на мели.
Итак, мы разыскивали пропавших без вести, выслеживали нескольких должников и шпионили за парочкой неверных супругов. Но это тоже работа, и есть чем платить по счетам. Пусть даже Тейтельбаум с нас живьем кожу сдерет.
Если этот придурок намерен отхапать половину гонорара, то я удостоверюсь, что ресурсы его конторы используются на все сто, настолько часто, насколько возможно. В результате прекрасный весенний вечер (где-то градусов двадцать с небольшим, на небе ни облачка, смог на неделю оставил Лос-Анджелес в покое) я провел, запершись в фотолаборатории и рассматривая размытые негативы. Меня чуть не выворотило от суперсильного запаха фотографических реактивов.
Парень, которого мы выслеживали, был раптором. Никудышный мошенник, который занимался тем, что охмурял старушек, а затем разъезжал по городу на их машинах и сорил их денежками.
К несчастью для него, он кинул так бабулю Томми Трубадура, местного дамского угодника, известного своими связями с мафией, разумеется, нашей, диномафией, так что остается надеяться, что он с удовольствием будет до конца своей жизни питаться через соломинку.
Вот отличное фото мерзкого раптора. Он выходит из своего «олдсмобиля-89» с членом департамента Общественной безопасности под ручку. Его жирные черные волосы неприятно контрастировали с ее голубым чепчиком, и даже на черно-белых фотографиях это было довольно угнетающее зрелище. Контрастность была недостаточной, так что я снова обмакнул снимок в проявитель. Мне следовало бы контролировать процесс проявки с секундомером в руке, но иногда мне нравилось действовать по наитию. Проявка фотографий для своих профессиональных целей для меня была чем-то средним между тонкой духовной интуицией художника и обыденным фотомонтажом, над которым корпит третьеклашка, готовя свой проект для научной выставки. Мне нравилось работать не торопясь, нащупывая золотую середину.
Я уже почти получил то, что хотел. Вот она наша картиночка. Четкая и красивая. В центре лицо этого сукиного сына, готовое к опознанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95