Мать не любила рассказывать о своем итальянском прошлом и о своем детстве. Думаю, что это время она вряд ли могла назвать счастливым.
Уэстуорд продолжал рассматривать Анну, глядя на псе через край чашки с кофе:
– А как звали вашего деда?
– Дэвид Годболд.
– Он жив?
– Нет. Умер до моего рождения. Говорили о каком-то несчастном случае. Но бабушка жива, хотя и очень слаба. Я еще не говорила ей о маме, о коме. Надо найти слова, чтобы поведать ей все это.
– Простите, – мягко произнес Уэстуорд. Анна подняла голову:
– Как нелегко сразу все это проглотить.
– Почему? – не без иронии спросил Уэстуорд.
– Она многое скрыла от меня, и сейчас я очутилась в полном недоумении. А ведь я всегда была уверена, что знаю маму. И теперь мне остается только признаться в том, что я сильно обманывалась.
– Должно быть, она необыкновенный человек. – Уэстуорд смотрел на Анну со смешанным чувством раздражения и изумления.
Поначалу Анна приняла его откровенную манеру за выражение простоты и бесхитростности, но сейчас она все чаще и чаще стала замечать намеки, подвохи, скрытую иронию.
В косых лучах солнца стали заметны маленькие шрамы на щеках и длинные ресницы, под которыми взгляд его глаз казался еще более выразительным. У него действительно очень своеобразное лицо. Почти красивое. Но может человек обладать такой внешностью и при этом быть подонком?
Уэстуорд предложил Анне еще кофе, но она отрицательно покачала головой, уже чувствуя бодрость и возбуждение от выпитой чашки.
– Вы не находили случайно никаких необычных записей, пока прибирались в квартире? – спросил собеседник.
Анна отрицательно покачала головой:
– Нет. Ничего, что бы хоть как-то было связано с вашим делом.
– Значит, пропало.
– Необязательно. В стене есть сейф. Преступник не нашел его. Но дверь накрепко закрыта, а код мне неизвестен. Может быть, там и находятся нужные бумаги? Сейф довольно большой.
– Если что-нибудь найдете и позволите мне взглянуть на находку, то я был бы очень вам благодарен.
Его небрежный тон вдруг очень задел Анну, и она неожиданно резко ответила:
– Так вот почему вы задержались здесь, мистер Уэстуорд? Хочется завладеть кое-какими документами?
– В бумагах может оказаться очень важная информация.
– И поэтому вы так добры и участливы? Зачем вам понадобилось встречать меня в аэропорту?
– Поиски сведений об отце вам действительно могут показаться нелепыми, – голос Уэстуорда звучал резко, – но уверяю вас, что предпринятое мной расследование действительно очень для меня важно. Американские власти с полным безразличием относятся к данному делу. Об этих людях забыли, и их вычеркнули из списков. Но я лично не собираюсь сдаваться, пока не получу исчерпывающие ответы.
Что-то пугающее прозвучало в тоне, которым были произнесены эти слова. Однако Уэстуорд уже справился с собой и продолжал вполне спокойно:
– Примите во внимание свое умение расследовать запутанные дела, и, пожалуй, вы сами загоритесь не меньше, чем ваша мать.
– Но мне даже не известна цель ее поисков, мистер Уэстуорд.
– Я помогу вам обрести эту цель.
– Однако в деле столько темного, запутанного, столько недомолвок, мистер Уэстуорд, – холодно отрезала Анна. Затем она взглянула на часы и продолжила: – Через полчаса я должна встретиться со страховым агентом по делам матери.
Они одновременно поднялись с кресел, Анна сняла очки и откровенно посмотрела на Уэстуорда.
– Детектив Джоргенсен утверждает, что вы были тайным любовником моей матери, а Кемпбелл Бринкман убил ее из ревности.
Выражение лица Уэстуорда не изменилось.
– Мне это известно, мисс Келли.
– Так вы были ее любовником или нет?
– Нет. Я увидел ее первый раз, когда она без сознания лежала на полу кухни.
– Что ж, теория Джоргенсена разлетелась. Однако я думаю, вы способны влюбить в себя любую женщину.
Он спокойно взглянул на Анну с высоты своего роста, и в этом взгляде чувствовалось что-то холодное и острое, как у зверя, волка, например:
– Я никогда не знал вашей матери прежде. Поколебавшись немного, Анна все-таки спросила:
– Вы женаты, мистер Уэстуорд?
Взгляд его сразу же изменился: он понял, почему задала этот вопрос Анна.
– Нет. Я не женат.
Анна выдержала его долгий взгляд, чувствуя при этом нервное возбуждение, но не от кофе:
– Как долго вы собираетесь здесь пробыть?
– Пока у меня нет никаких определенных планов.
– Неплохо.
Наступившая пауза затянулась и становилась неловкой:
– Может быть, поужинаем как-нибудь вместе? Анна почувствовала удовлетворение и волнение одновременно.
– Да. Пожалуй.
– Как насчет завтрашнего вечера?
– Подходит, – вновь согласилась Анна.
– Тогда я заеду за вами около восьми.
Уэстуорд проводил ее к выходу и помог поймать такси. Прощание было простым и коротким. Отъезжая от отеля, она обернулась и увидела на ступенях его высокую темную фигуру. Анна помахала рукой на прощание.
«Все равно я не верю тебе ни капли, – пронеслось у нее в голове, – но я могу в тебя влюбиться, и влюбиться всерьез».
Страховой агент ждал Анну в вестибюле. Это был седой человек предпенсионного возраста, осанистый, постоянно сосущий эвкалиптовые пилюли. Анна извинилась за опоздание и поднялась вместе с ним в квартиру.
– Прежде всего я хотела бы знать, в каком состоянии больничные счета.
– Это не входит в мои обязанности, – ответил агент. – Нужный вам человек скоро свяжется с вами. Не беспокойтесь, насколько мне известно, о счетах уже побеспокоились.
Анна показала агенту квартиру. Он захватил с собой «полароид» и стал делать снимки. С совершенно бесстрастным видом он аккуратно что-то записывал, издавая при этом губами звуки, которые никак нельзя было назвать приятными.
Когда все было описано, агент показал Анне страховой полис матери и начал объяснять:
– Все имущество разделено на три категории: искусство, драгоценности и мебель. Драгоценности, судя по всему, не тронули. Для того чтобы оценить стоимость пострадавших произведений искусства, понадобится недели две. Мне следует посоветоваться с коллегой, потому что я не специалист в данном вопросе. Но пока что общий ущерб я оцениваю приблизительно в такую сумму.
И агент показал Анне аккуратно выписанные на листочке цифры.
– Всего пятнадцать тысяч долларов?
– Да, – кивнул агент, – но, по-видимому, все стоит намного дороже. Как только я все уточню, то тут же дам вам знать. Согласны?
– Благодарю вас.
И хотя Анна совершенно ясно представляла, каких больших денег ей будет стоить замена разбитой мебели на новую, она твердо решила сразу же приняться за дело и до возвращения Кейт устроить все самым лучшим образом.
– И последнее, – продолжил агент. – Помимо страховки имущества и здоровья, у нас есть также и страховка жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Уэстуорд продолжал рассматривать Анну, глядя на псе через край чашки с кофе:
– А как звали вашего деда?
– Дэвид Годболд.
– Он жив?
– Нет. Умер до моего рождения. Говорили о каком-то несчастном случае. Но бабушка жива, хотя и очень слаба. Я еще не говорила ей о маме, о коме. Надо найти слова, чтобы поведать ей все это.
– Простите, – мягко произнес Уэстуорд. Анна подняла голову:
– Как нелегко сразу все это проглотить.
– Почему? – не без иронии спросил Уэстуорд.
– Она многое скрыла от меня, и сейчас я очутилась в полном недоумении. А ведь я всегда была уверена, что знаю маму. И теперь мне остается только признаться в том, что я сильно обманывалась.
– Должно быть, она необыкновенный человек. – Уэстуорд смотрел на Анну со смешанным чувством раздражения и изумления.
Поначалу Анна приняла его откровенную манеру за выражение простоты и бесхитростности, но сейчас она все чаще и чаще стала замечать намеки, подвохи, скрытую иронию.
В косых лучах солнца стали заметны маленькие шрамы на щеках и длинные ресницы, под которыми взгляд его глаз казался еще более выразительным. У него действительно очень своеобразное лицо. Почти красивое. Но может человек обладать такой внешностью и при этом быть подонком?
Уэстуорд предложил Анне еще кофе, но она отрицательно покачала головой, уже чувствуя бодрость и возбуждение от выпитой чашки.
– Вы не находили случайно никаких необычных записей, пока прибирались в квартире? – спросил собеседник.
Анна отрицательно покачала головой:
– Нет. Ничего, что бы хоть как-то было связано с вашим делом.
– Значит, пропало.
– Необязательно. В стене есть сейф. Преступник не нашел его. Но дверь накрепко закрыта, а код мне неизвестен. Может быть, там и находятся нужные бумаги? Сейф довольно большой.
– Если что-нибудь найдете и позволите мне взглянуть на находку, то я был бы очень вам благодарен.
Его небрежный тон вдруг очень задел Анну, и она неожиданно резко ответила:
– Так вот почему вы задержались здесь, мистер Уэстуорд? Хочется завладеть кое-какими документами?
– В бумагах может оказаться очень важная информация.
– И поэтому вы так добры и участливы? Зачем вам понадобилось встречать меня в аэропорту?
– Поиски сведений об отце вам действительно могут показаться нелепыми, – голос Уэстуорда звучал резко, – но уверяю вас, что предпринятое мной расследование действительно очень для меня важно. Американские власти с полным безразличием относятся к данному делу. Об этих людях забыли, и их вычеркнули из списков. Но я лично не собираюсь сдаваться, пока не получу исчерпывающие ответы.
Что-то пугающее прозвучало в тоне, которым были произнесены эти слова. Однако Уэстуорд уже справился с собой и продолжал вполне спокойно:
– Примите во внимание свое умение расследовать запутанные дела, и, пожалуй, вы сами загоритесь не меньше, чем ваша мать.
– Но мне даже не известна цель ее поисков, мистер Уэстуорд.
– Я помогу вам обрести эту цель.
– Однако в деле столько темного, запутанного, столько недомолвок, мистер Уэстуорд, – холодно отрезала Анна. Затем она взглянула на часы и продолжила: – Через полчаса я должна встретиться со страховым агентом по делам матери.
Они одновременно поднялись с кресел, Анна сняла очки и откровенно посмотрела на Уэстуорда.
– Детектив Джоргенсен утверждает, что вы были тайным любовником моей матери, а Кемпбелл Бринкман убил ее из ревности.
Выражение лица Уэстуорда не изменилось.
– Мне это известно, мисс Келли.
– Так вы были ее любовником или нет?
– Нет. Я увидел ее первый раз, когда она без сознания лежала на полу кухни.
– Что ж, теория Джоргенсена разлетелась. Однако я думаю, вы способны влюбить в себя любую женщину.
Он спокойно взглянул на Анну с высоты своего роста, и в этом взгляде чувствовалось что-то холодное и острое, как у зверя, волка, например:
– Я никогда не знал вашей матери прежде. Поколебавшись немного, Анна все-таки спросила:
– Вы женаты, мистер Уэстуорд?
Взгляд его сразу же изменился: он понял, почему задала этот вопрос Анна.
– Нет. Я не женат.
Анна выдержала его долгий взгляд, чувствуя при этом нервное возбуждение, но не от кофе:
– Как долго вы собираетесь здесь пробыть?
– Пока у меня нет никаких определенных планов.
– Неплохо.
Наступившая пауза затянулась и становилась неловкой:
– Может быть, поужинаем как-нибудь вместе? Анна почувствовала удовлетворение и волнение одновременно.
– Да. Пожалуй.
– Как насчет завтрашнего вечера?
– Подходит, – вновь согласилась Анна.
– Тогда я заеду за вами около восьми.
Уэстуорд проводил ее к выходу и помог поймать такси. Прощание было простым и коротким. Отъезжая от отеля, она обернулась и увидела на ступенях его высокую темную фигуру. Анна помахала рукой на прощание.
«Все равно я не верю тебе ни капли, – пронеслось у нее в голове, – но я могу в тебя влюбиться, и влюбиться всерьез».
Страховой агент ждал Анну в вестибюле. Это был седой человек предпенсионного возраста, осанистый, постоянно сосущий эвкалиптовые пилюли. Анна извинилась за опоздание и поднялась вместе с ним в квартиру.
– Прежде всего я хотела бы знать, в каком состоянии больничные счета.
– Это не входит в мои обязанности, – ответил агент. – Нужный вам человек скоро свяжется с вами. Не беспокойтесь, насколько мне известно, о счетах уже побеспокоились.
Анна показала агенту квартиру. Он захватил с собой «полароид» и стал делать снимки. С совершенно бесстрастным видом он аккуратно что-то записывал, издавая при этом губами звуки, которые никак нельзя было назвать приятными.
Когда все было описано, агент показал Анне страховой полис матери и начал объяснять:
– Все имущество разделено на три категории: искусство, драгоценности и мебель. Драгоценности, судя по всему, не тронули. Для того чтобы оценить стоимость пострадавших произведений искусства, понадобится недели две. Мне следует посоветоваться с коллегой, потому что я не специалист в данном вопросе. Но пока что общий ущерб я оцениваю приблизительно в такую сумму.
И агент показал Анне аккуратно выписанные на листочке цифры.
– Всего пятнадцать тысяч долларов?
– Да, – кивнул агент, – но, по-видимому, все стоит намного дороже. Как только я все уточню, то тут же дам вам знать. Согласны?
– Благодарю вас.
И хотя Анна совершенно ясно представляла, каких больших денег ей будет стоить замена разбитой мебели на новую, она твердо решила сразу же приняться за дело и до возвращения Кейт устроить все самым лучшим образом.
– И последнее, – продолжил агент. – Помимо страховки имущества и здоровья, у нас есть также и страховка жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161