– Будьте осторожны! – успела прокричать ему вслед девушка.
Перед сном Кандида еще раз проведала человека по имени Джозеф. Глаза его были по-прежнему закрыты, а лицо слегка исказилось, когда яркий свет прорезал кромешную тьму. Кандида коснулась бровей раненого. Хотя она и укутала американца одеялом, он был совершенно холодным. Девушка не знала, что думать, – хорошо это или плохо.
– Ты в безопасности, – тихо произнесла она. – Мы надежно спрятали тебя в подвале. И хотя здесь темно и неудобно, но зато фашисты никогда тебя не найдут. А боль все такая же?
Американец ничего не ответил.
– Утром я вновь вернусь. Прямо на рассвете. У меня есть пенициллин и морфий.
Раненый не издал ни единого звука, не пошевелился. Тени лежали на впадинах его щек, над бровями, и девушка стала сомневаться: выживет ли этот человек, или, вернувшись утром, она найдет окоченелый труп. Она склонилась и коснулась губами висков несчастного.
– Сии спокойно, – произнесла Кандида.
Дом погрузился в тишину. Вдруг девушка подумала: а ведь пережитый день со всей этой кровью, страданием и ужасом – самое яркое событие в ее жизни. Как много теперь можно рассказать своему дневнику. Но отважится ли она обо всем написать?
Кандида посмотрела в окно и увидела холодное ночное небо и звезды, подобно алмазам, сверкающим на темно-синем шелке. Она ясно ощутила: ее прежняя жизнь теперь кончилась, впереди ждет что-то необычное и абсолютно новое.
* * *
Англичанин, как и обещал, вернулся на следующий день, в сумерках. Кандида сразу же провела его к американцу. Тот по-прежнему спал и не пробудился даже тогда, когда они направляли на него яркий свет керосиновой лампы.
– Кажется, он выглядит немного лучше, – заметил Дэвид.
– Я так боюсь за него, – призналась Кандида. – Мне чудилось, что он вот-вот должен умереть.
– Ерунда, – улыбнулся в ответ англичанин. – Он выживет. Обязательно выживет.
Уже в кухне Дэвид обратился к девушке с просьбой.
– Послушайте, вы не могли бы подстричь меня?
– Подстричь вас? – спросила с удивлением Кандида.
– Да. А то волосы развеваются как флаг. Слишком заметно, понимаешь. Паоло сказал, что вы умеете стричь.
– Умею, но…
– Тогда не будем терять времени.
С этими словами англичанин расстегнул рубаху и оголил плечи. Его торс был мускулистым и гладким одновременно, а кожа – молочно-белой, только из-под мышек выглядывали волосы. Дэвид поставил стул прямо перед огнем, уселся на него и приветливо улыбнулся Кандиде:
– Покороче у висков и сзади, мисс.
Тео неодобрительно посмотрел на них и сказал:
– Я пойду помогать готовить колбасу.
Кандида взяла в руки ножницы и начала изучать шевелюру Дэвида:
– Я, пожалуй, все испорчу, – предупредила она.
– Неважно. Стригите!
Он, видно, любил командовать, как и всякий офицер, и имел вид человека благородного. В его движениях не было ни капли смущения или природной неловкости, как в поведении Паоло и Джакомо. Но главное, Дэвид совершенно не боялся, что его могут схватить нацисты.
Какое-то очарование присутствовало во всем облике англичанина. Тео производил похожее впечатление до того, как его отправили с войсками Муссолини в Грецию, где изуродовали не только ногу, но и душу. Дэвид действительно был очень красив. Кандида заставляла себя не смотреть на его тело, но не могла не отметить мягкой, нежной, почти девичьей кожи, несмотря на твердые сильные мускулы. Стрижка началась.
– Почему вы все время убеждаете меня, что ваш друг очень выносливый человек? Неужели вы нисколько не волнуетесь за него?
– Он из тех, кто выживает, – улыбнулся в ответ англичанин.
– А выглядит таким… беспомощным.
– Ничего удивительного. Красновские – все такие.
– Это его фамилия?
Дэвид расхохотался:
– Зовите его просто Джозеф, или Джо, как я. Он то ли латыш, то ли поляк, то ли еще кто-то. У них у всех такие фамилии. В следующем поколении они уже будут называть себя Крофордами или Крабтри.
Кандида продолжала возиться с волосами англичанина:
– А ваша жена не знает, когда вы вернетесь в Лондон?
– Я живу не в Лондоне и не женат. А почему вы решили спросить про жену?
– Так просто. Если бы она у вас была, то очень беспокоилась бы за вас. Думаю, что и подружек у вас хоть отбавляй.
– Перед войной – да. Но ни одна из них не будет обо мне горевать. У них всех короткая память.
– Разве девушки не писали вам писем, когда вы были в плену?
– Нет. Писала только моя мать. Кстати, у вас прекрасные руки, Кандида.
– Серьезно? – удивилась девушка.
– Я всегда смотрю на руки. Они многое могут рассказать о человеке. Ваши – просто великолепны.
– И что же сказали вам мои руки?
– Что у вас глубокая чувствительная душа.
– Какая чепуха! Наклоните голову.
Но Дэвид не послушался своего парикмахера, а прямо посмотрел ей в глаза. Их взгляды встретились, и девушка уловила во взоре мужчины нечто такое, в чем она побоялась себе признаться. Кандида почувствовала, как предательски набухли и затвердели ее соски, и краска ударила в лицо.
– Вы правда офицер? – спросила она, пытаясь сосредоточиться на своей работе.
– Младший. Всего лишь капитан. А почему вы спрашиваете об этом?
– Паоло и Джакомо готовы выполнить любое ваше приказание.
– Естественное проявление признаков англосаксонской нации.
– Вы говорите как настоящий нацист.
Неожиданно на кухню вошла Роза. Ее губы были поджаты. Фартук крепко завязан вокруг поясницы. Роза плакала накануне, но сейчас взгляд ее был как обычно тверд и упрям.
– Что здесь происходит? – резко спросила она. Англичанин только обаятельно улыбнулся в ответ:
– Я пользуюсь вашим гостеприимством, простите.
– Меня попросили, чтобы я подстригла волосы, мама, – смущенно ответила Кандида.
– Запаршивели совсем в горах. Где-то на марше потеряли все мыло и лезвия для бритья. Спать приходилось в заброшенных сторожках в горах. Сами понимаете – это не очень комфортабельное жилище.
– Разве вы не слышали звука моторов? – мрачно спросила Роза. – Самолеты разыскивают вас повсюду, а вы спокойно занимаетесь здесь своим туалетом.
– Как только ваша очаровательная дочь закончит свою работу, я растаю во тьме, мадам. – Взгляд англичанина выразительно скользнул по контуру груди Кандиды под шерстяным платьем. – Не знаю, как отблагодарить вас за вашу доброту. Вы все замечательные люди, а ваш супруг – просто великий человек.
На это Роза со злостью поставила деревянную посудину на стол и начала сердито что-то в ней размешивать деревянной ложкой.
– Мой муж – глупец, а его доброе сердце способно только погубить нас всех.
– Когда союзники выиграют войну, то Черчилль всех вас наградит.
В ответ Роза только зло расхохоталась. Англичанин даже не знал, что нечто подобное произносили все немецкие мародеры, когда они опустошали соседние деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161