– Генерал говорит, что его информация касается только дат и мест заключения. Другой у него нет. Поэтому не имеет смысла расспрашивать его о том, чего он не знает и знать не может. Он сказал, что если вы хотите правды – то вот она. Он вам – правду, а вы ему – деньги. И все. А если вам нужна ложь, то за нее следует платить особо.
Усилием воли Кейт заставила взять себя в руки.
– Хорошо. Продолжим.
Теперь она никого не прерывала. И голос генерала слился с голосом Петрушки.
– В 1948 году заключенного перевели в Лефортовскую тюрьму в Москве. Там ему дали номер Е-615.
В 1949 году его отправили в исправительно-трудовой лагерь ГУЛАГ № 5431 в районе Тамбова.
В 1952 году он оказался в исправительно-трудовом лагере № 2112 под городом Владивостоком.
В августе 1956 года заключенного перевели в пересылочный лагерь С-56, в районе Ташкента.
В декабре 1956 года он оказался в исправительно-трудовом лагере № 732 недалеко от Киева.
В течение 1957 года его отправили в исправительно-трудовой лагерь № 9513 в Литве.
Зимой 1959 года в этом же лагере он был расстрелян.
С последней фразой Кейт медленно подняла голову. Она повторила вслед за переводчицей услышанное, будто не в силах понять смысла слов.
– Расстрелян?
Переводчица облизнула губы:
– Генерал хочет сказать, что его убили… Тишина заполнила комнату.
Генерал и переводчица с выжиданием смотрели на Кейт. Она совершила свое долгое и трудное путешествие, заплатив при этом немало денег, чтобы узнать эту правду. Кейт не обращала никакого внимания на своих собеседников: перед ее внутренним взором предстала другая сцена, где царили снег, кровь и отчаяние. Кейт будто что-то сжигало изнутри. Слезы навернулись на глаза и обильно полились по щекам. Но она даже не знала, что плачет, – образы из прошлого, представшие перед мысленным взором, как будто парализовали Кейт, она потеряла чувство реальности и даже не заметила, как Петрушка подала ей носовой платок. И только когда девушка коснулась ее влажных щек, Кейт пришла в себя и отстранила протянутую руку.
Она вытерла слезы ладонью – странный жест из детства:
– Спросите генерала, почему его расстреляли?
Переводчица начала было передавать вопрос, но генерал грубо оборвал ее какой-то фразой.
Тогда Петрушка продолжила:
– Кейт, генерал сказал, что казнь была скорее актом милосердия.
Вспышка ненависти заставила Кейт очнуться.
– Скорее – предусмотрительности. Потому что его уже никогда бы не выпустили на волю, боясь, что он все расскажет о сталинских застенках. Не правда ли?
Петрушка колебалась, явно испытывая панический страх перед человеком в генеральской форме.
– Скажи! Скажи ему это. Вот так прямо и скажи.
Девушка повиновалась. Ответ был коротким:
– Генерал говорит, что так оно и было на самом деле. Поэтому-то казнь для него и была особой милостью.
– А сколько других американских солдат разделили его участь?
Петрушка казалась сейчас совсем запуганной, переводя эти слова:
– Генерал сказал, что он предупреждал вас: тема слишком деликатная и может серьезно повредить международным связям России и Америки. Вы уверяли генерала, что имеете только частный интерес. Он хочет узнать, не лгали ли вы ему в начале.
– Нет. Не лгала. – И женщина в изящном итальянском пальто сделала последнее усилие, чтобы вновь овладеть собой. Теперь она держала перед собой лист бумаги с записанными на нем датами и названиями мест.
– Это все, что он может сообщить мне?
Сейчас генерал говорил дольше чем обычно. Петрушка переводила:
– Он говорит, что вы платили за правду, а не за официальную ложь. Вы были совершенно правы, избегая обычных каналов. Генерал подтвердил, что отныне вы знаете полную правду о судьбе интересующего вас человека, то, о чем вам никогда не сказали бы в Москве.
Пока все это переводилось, человек за письменным столом не сводил глаз с Кейт.
– А теперь он просит, чтобы вы следили за ним с особым вниманием, – переводила Петрушка.
Кейт видела, как в следующий момент генерал закрыл папку. Рядом на столе оказался бумажный дезинтегратор. Он включил его и медленно засунул внутрь папку.
– Нет! Пожалуйста! – В голосе Кейт было столько мольбы, что генерал остановился от неожиданности. – Пожалуйста , – взмолилась Кейт дрожащим голосом. – Фотография. Оставьте мне хотя бы фотографию.
Человек за столом колебался.
– Пожалуйста, – повторила Кейт настойчиво. – У меня нет никакой другой его фотографии.
Генерал оторвал снимок и передал его Кейт. А затем острые лезвия машины сожрали оставшуюся часть папки. Раздались чавкающие звуки, и конфетти посыпалось в корзину. Генерал выключил аппарат, вытер руки. Причем проделал он это как-то ненатурально, повторив жест два или три раза.
Путешествие в прошлое закончилось.
Кейт не глядя бросила фотографию в кейс. Она ощущала сейчас себя совершенно опустошенной и обессиленной, будто ее принудительно переправили из реального в некий иной мир.
Почувствовав, что ей не хватает воздуха, Кейт встала и произнесла:
– Спасибо, генерал. – А потом, обращаясь к переводчице: – Скажите, что я ценю его расположение.
Петрушка вытерла ладони о юбку и поднялась за ней вслед. Лицо Петрушки было сейчас совершенно бледным. Генерал теперь обращался прямо к переводчице, и тон его был командным. Петрушка только покорно кивала в ответ. Кейт щелкнула замком, кейс закрылся, а деньги остались на письменном столе.
– Он что, советует тебе держать язык за зубами?
– Да.
– Дельный совет.
– Знаю.
Теперь они стояли вместе, пока генерал по телефону произносил какие-то команды охране внизу, чтобы их выпустили на улицу.
– Куда мы сейчас направимся? – тихо спросила переводчица у Кейт.
– В Москву.
– Вы нашли все, что хотели?
– Почти.
Генерал проводил женщин до двери. Когда они были почти у выхода, генерал внезапно обхватил запястье Кейт, и ей показалось, что это призрак из ночного кошмара, который вылезает откуда-то из-под постели в кромешной ночной тьме.
– Человек, который был расстрелян, – с трудом спросил генерал по-английски. – Кто это был?
Кейт внимательно вгляделась в лицо генерала и, не найдя ничего интересного, холодно улыбнулась:
– Один из выживших.
С этими словами она вырвала руку, освободившись от цепких пальцев, и продолжила свой путь.
ВЕЙЛ, КОЛОРАДО
Ломовик родился в Колорадо, но никогда не бывал в Вейле.
Ничего подобного он не видел за всю свою жизнь, если не считать, конечно, ярких рождественских открыток, которые так любил рассматривать в детстве.
Был ранний вечер. Высоко над городом нависли снежные вершины гор, на склонах которых еще играли лучи заходящего солнца. Внизу же, в долине, уже лежали сине-фиолетовые тени. А сам Вейл казался сотканным из огней витрин и волшебно мерцающих на домах и деревьях лампочек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161