Передача велась с местной радиостанции, которую захватили фашисты.
– Если кто-нибудь из итальянцев накормит или даст приют дезертирам, беглым пленным или саботажникам, то сразу же попадает под действие закона о смертной казни. И никакой жалости к преступникам. Для гражданского населения комендантский час наступает с темнотой. Эти меры распространяются на любого итальянца.
– Ублюдки, – выругался Винченцо и выключил радио.
Роза побелела. Она положила вилку и нож рядом с тарелкой и прерывисто дышала. Каждый понимал, что сообщение вклинилось по ошибке, просто они не настроились точно на нужную волну, но в голосе диктора почувствовалось нечто завораживающе холодное и жестокое. В кухне на несколько минут воцарилась мертвая тишина.
Джозеф перегнулся телом через стол и. обращаясь прямо к Розе, заверил ее:
– На следующей неделе я буду уже достаточно здоров, чтобы оставить вас.
– Глупости, – заметил Винченцо. – Недели слишком мало для вас.
Джозеф отрицательно покачал головой:
– Если немцы и схватят меня, то я, может быть, попаду под решение Женевской конвенции. Но вас они… – Американец выразительно направил на Винченцо свой указательный палец, словно дуло пистолета.
– Как и всех мужчин в деревне Сан-Вито, – добавила Роза.
Винченцо шикнул было на жену, но американец тут же поинтересовался:
– Что произошло в той деревне? – и после недолгой паузы добавил: – Расскажите.
– Эсэсовцы всех расстреляли, – не выдержал Тео. – За то, что вы и ваши друзья взорвали грузовик.
Всем было видно, как изменилось лицо иностранца.
– Сколько там убили людей?
– Около двадцати.
Джозеф вновь замолчал, а глаза его смотрели куда-то в пустоту.
– Это мой просчет, – наконец выговорил он.
– Нет, – возразил Винченцо и пожал плечами. – Вы не можете корить себя за то, что сделали фашисты.
– Я нажал детонатор и положил взрывчатку. Мне было известно, каковы обычные последствия. Значит, виноваты мы.
– Война есть война, – попытался возразить Тео. – Они поступали точно так же и в Греции, и в Югославии.
– Но я не имел права так действовать. Мы только играли в войну и в конечном счете ничего не добились. Убить с дюжину немцев – ведь это почти ничего. И у меня не было никакого права здесь оставаться. На следующей неделе мне следует уйти.
– Ну куда вы пойдете? – не выдержал Винченцо и в волнении поднялся с места, а потом подошел к окну и открыл его. Откуда-то из долины, за озером, доносился неясный шум. Явно передвигались какие-то войска по дороге в Брешиа.
Винченцо пришлось закрыть окно.
– Как тогда, после перемирия. В долине полно немцев.
– Без помощи, один, раненый партизан тут же попадется им в руки, – сказал Тео.
– Так не мешайте ему попасть в плен, – не выдержала Роза.
– Мама, нет! – взмолилась Кандида.
– Мы и так две недели укрывали его. Но ради любви Господней, я не хочу, чтобы нас здесь всех расстреляли.
– Роза, прекрати! – прикрикнул Винченцо.
– Нет, я не замолчу. Посмотри на своих детей, Винченцо. Ты перед ними в ответе, а не перед этим иностранцем.
– Но Джозеф тоже чей-то сын, мама, – заметил Тео.
– Да, но не мой. – В глазах Розы заблестели слезы. – Винченцо, рано или поздно немцы все равно схватят его, так пусть не у нас в доме.
– Она права, – подтвердил Джозеф. – В конце концов, швы уже сняли, и я могу идти.
На это Винченцо резко поднял руку вверх.
– Ваши друзья разбежались кто куда. И идти вам просто некуда. Я хотя бы найду для вас безопасное укрытие. Может быть, там, среди холмов, где живут знакомые мне пастухи. Как только мы найдем безопасное убежище, мы тут же поможем вам перебраться туда. Но до этого следует оставаться на месте и поправляться.
– Не согласен, – решительно возразил Джозеф. Винченцо схватил американца за плечо и начал трясти:
– Вам все равно следует подчиниться моему решению, дружище. И не предпринимайте ничего на свой страх и риск. А то вас схватят и замучают, а нас повесят.
На следующий день Тео нашел единственно верное решение.
– Он может отсидеться в Охотничьей башне.
Кандида быстро вскинула голову. В миле от фермы «Ореховое дерево» находилось большое охотничье угодье – собственность знатной семьи из Милана. Когда-то там находился господский дом, но еще в прошлом столетии он сгорел, а все, что осталось от имения, – старая башня, затерянная в дубовой роще. Место было безлюдное, тайное, и вряд ли немцы отважились бы сунуть туда свой нос. Рядом с башней бил ключ, и Джозеф мог брать из него воду, а с достаточным количеством продуктов американец мог просуществовать там довольно значительный срок.
– Но это самое покинутое место на всей земле, – с сомнением в голосе заметила Кандида.
Глаза Розы сверкнули в ответ.
– Наш американец не из тех, кто боится одиночества. Судя по всему, он человек необщительный. Хорошая идея, Тео. Если немцы и схватят его, то он сможет взять вину только на себя.
Винченцо принялся было возражать, но затем смирился и поддался уговорам.
– Кажется, идея не так уж плоха. Он может сам развести огонь, даже не боясь, что фашисты заметят дым от костра.
– Мы можем дать ему наш старый обрез, – предложил Тео. – И он сможет поохотиться на кролика, фазана или куропатку. А каждый, кто увидит нашего американца, сможет принять его за местного дурачка.
– Особенно с этой бородой, которая отросла у него сейчас, – добавила Кандида.
– И я думаю, что в башне американцу будет намного уютнее, чем в том гробу, где он находится сейчас, – окончательно согласился со своим сыном Винченцо.
Кандиде поручили сообщить Джозефу это решение.
– Конечно, вам там будет очень одиноко, – предупредила девушка. – Но у вас хоть окажется достаточно дневного света, чтобы читать свои любимые книги.
– Прекрасно!
Отросшая борода придала Джозефу сходство с византийскими иконами: таким обычно изображался на них Христос.
– Когда можно будет туда отправиться?
Кандиду слегка задело это горячее желание американца как можно быстрее покинуть их дом. Несмотря на замкнутый характер иностранца, Кандиде доставляло какое-то особое удовольствие ухаживать за ним. Это был своеобразный вызов, который она бросала всей своей прошлой жизни.
– Почему вам так не терпится оставить нас?
– Ради вас же, Кандида. Не ради меня. Я не хочу, чтобы вы умирали. Мир от этого только станет беднее.
– Никто и не собирается умирать, – отрезала девушка. – Вы так пессимистичны.
– Скорее, реалистичен.
– А мне прежде казалось, что американцы все оптимисты.
– Я родился в Латвии.
Кандида внимательно вгляделась в черты лица иностранца в неясных отблесках фонаря. Они имели какие-то славянские черты – широкие скулы, темные глаза.
– Я буду скучать без вас, – заметила девушка и увидела, как изменилось лицо Джозефа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
– Если кто-нибудь из итальянцев накормит или даст приют дезертирам, беглым пленным или саботажникам, то сразу же попадает под действие закона о смертной казни. И никакой жалости к преступникам. Для гражданского населения комендантский час наступает с темнотой. Эти меры распространяются на любого итальянца.
– Ублюдки, – выругался Винченцо и выключил радио.
Роза побелела. Она положила вилку и нож рядом с тарелкой и прерывисто дышала. Каждый понимал, что сообщение вклинилось по ошибке, просто они не настроились точно на нужную волну, но в голосе диктора почувствовалось нечто завораживающе холодное и жестокое. В кухне на несколько минут воцарилась мертвая тишина.
Джозеф перегнулся телом через стол и. обращаясь прямо к Розе, заверил ее:
– На следующей неделе я буду уже достаточно здоров, чтобы оставить вас.
– Глупости, – заметил Винченцо. – Недели слишком мало для вас.
Джозеф отрицательно покачал головой:
– Если немцы и схватят меня, то я, может быть, попаду под решение Женевской конвенции. Но вас они… – Американец выразительно направил на Винченцо свой указательный палец, словно дуло пистолета.
– Как и всех мужчин в деревне Сан-Вито, – добавила Роза.
Винченцо шикнул было на жену, но американец тут же поинтересовался:
– Что произошло в той деревне? – и после недолгой паузы добавил: – Расскажите.
– Эсэсовцы всех расстреляли, – не выдержал Тео. – За то, что вы и ваши друзья взорвали грузовик.
Всем было видно, как изменилось лицо иностранца.
– Сколько там убили людей?
– Около двадцати.
Джозеф вновь замолчал, а глаза его смотрели куда-то в пустоту.
– Это мой просчет, – наконец выговорил он.
– Нет, – возразил Винченцо и пожал плечами. – Вы не можете корить себя за то, что сделали фашисты.
– Я нажал детонатор и положил взрывчатку. Мне было известно, каковы обычные последствия. Значит, виноваты мы.
– Война есть война, – попытался возразить Тео. – Они поступали точно так же и в Греции, и в Югославии.
– Но я не имел права так действовать. Мы только играли в войну и в конечном счете ничего не добились. Убить с дюжину немцев – ведь это почти ничего. И у меня не было никакого права здесь оставаться. На следующей неделе мне следует уйти.
– Ну куда вы пойдете? – не выдержал Винченцо и в волнении поднялся с места, а потом подошел к окну и открыл его. Откуда-то из долины, за озером, доносился неясный шум. Явно передвигались какие-то войска по дороге в Брешиа.
Винченцо пришлось закрыть окно.
– Как тогда, после перемирия. В долине полно немцев.
– Без помощи, один, раненый партизан тут же попадется им в руки, – сказал Тео.
– Так не мешайте ему попасть в плен, – не выдержала Роза.
– Мама, нет! – взмолилась Кандида.
– Мы и так две недели укрывали его. Но ради любви Господней, я не хочу, чтобы нас здесь всех расстреляли.
– Роза, прекрати! – прикрикнул Винченцо.
– Нет, я не замолчу. Посмотри на своих детей, Винченцо. Ты перед ними в ответе, а не перед этим иностранцем.
– Но Джозеф тоже чей-то сын, мама, – заметил Тео.
– Да, но не мой. – В глазах Розы заблестели слезы. – Винченцо, рано или поздно немцы все равно схватят его, так пусть не у нас в доме.
– Она права, – подтвердил Джозеф. – В конце концов, швы уже сняли, и я могу идти.
На это Винченцо резко поднял руку вверх.
– Ваши друзья разбежались кто куда. И идти вам просто некуда. Я хотя бы найду для вас безопасное укрытие. Может быть, там, среди холмов, где живут знакомые мне пастухи. Как только мы найдем безопасное убежище, мы тут же поможем вам перебраться туда. Но до этого следует оставаться на месте и поправляться.
– Не согласен, – решительно возразил Джозеф. Винченцо схватил американца за плечо и начал трясти:
– Вам все равно следует подчиниться моему решению, дружище. И не предпринимайте ничего на свой страх и риск. А то вас схватят и замучают, а нас повесят.
На следующий день Тео нашел единственно верное решение.
– Он может отсидеться в Охотничьей башне.
Кандида быстро вскинула голову. В миле от фермы «Ореховое дерево» находилось большое охотничье угодье – собственность знатной семьи из Милана. Когда-то там находился господский дом, но еще в прошлом столетии он сгорел, а все, что осталось от имения, – старая башня, затерянная в дубовой роще. Место было безлюдное, тайное, и вряд ли немцы отважились бы сунуть туда свой нос. Рядом с башней бил ключ, и Джозеф мог брать из него воду, а с достаточным количеством продуктов американец мог просуществовать там довольно значительный срок.
– Но это самое покинутое место на всей земле, – с сомнением в голосе заметила Кандида.
Глаза Розы сверкнули в ответ.
– Наш американец не из тех, кто боится одиночества. Судя по всему, он человек необщительный. Хорошая идея, Тео. Если немцы и схватят его, то он сможет взять вину только на себя.
Винченцо принялся было возражать, но затем смирился и поддался уговорам.
– Кажется, идея не так уж плоха. Он может сам развести огонь, даже не боясь, что фашисты заметят дым от костра.
– Мы можем дать ему наш старый обрез, – предложил Тео. – И он сможет поохотиться на кролика, фазана или куропатку. А каждый, кто увидит нашего американца, сможет принять его за местного дурачка.
– Особенно с этой бородой, которая отросла у него сейчас, – добавила Кандида.
– И я думаю, что в башне американцу будет намного уютнее, чем в том гробу, где он находится сейчас, – окончательно согласился со своим сыном Винченцо.
Кандиде поручили сообщить Джозефу это решение.
– Конечно, вам там будет очень одиноко, – предупредила девушка. – Но у вас хоть окажется достаточно дневного света, чтобы читать свои любимые книги.
– Прекрасно!
Отросшая борода придала Джозефу сходство с византийскими иконами: таким обычно изображался на них Христос.
– Когда можно будет туда отправиться?
Кандиду слегка задело это горячее желание американца как можно быстрее покинуть их дом. Несмотря на замкнутый характер иностранца, Кандиде доставляло какое-то особое удовольствие ухаживать за ним. Это был своеобразный вызов, который она бросала всей своей прошлой жизни.
– Почему вам так не терпится оставить нас?
– Ради вас же, Кандида. Не ради меня. Я не хочу, чтобы вы умирали. Мир от этого только станет беднее.
– Никто и не собирается умирать, – отрезала девушка. – Вы так пессимистичны.
– Скорее, реалистичен.
– А мне прежде казалось, что американцы все оптимисты.
– Я родился в Латвии.
Кандида внимательно вгляделась в черты лица иностранца в неясных отблесках фонаря. Они имели какие-то славянские черты – широкие скулы, темные глаза.
– Я буду скучать без вас, – заметила девушка и увидела, как изменилось лицо Джозефа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161