Фрэнклин был к тому же достаточно сообразителен, чтобы усвоить некоторые политические трюки.
– Посмотрите на меня, – сказал он как-то, – я один из вас.
Он говорил, конечно, о цвете кожи, которая была такой же темной, как у рабочих.
Патрик внутренне усмехнулся. Ясно, как Божий день, что Пэрриш имеет серьезные намерения в отношении Лорин, которой почти двадцать, а у нее – свои собственные мысли и планы. Патрик и Дезире обсуждали этот вопрос между собой. Дезире стала возражать, говоря, что он слишком черный, а Патрик положил свою руку рядом с ее и сказал шутливо-трагическим тоном:
– Слишком темная.
И она начала смеяться над собой.
– Благодарение Богу, у тебя есть чувство юмора, – сказал он ей тогда.
Автомобиль свернул вглубь острова и начал взбираться в гору. На поле вдоль дороги работали крестьяне. Патрик знал, что когда они закончат работу и вернуться домой, их будет ждать ужин и отдых. Он откинулся на сидении и закрыл глаза.
За эти несколько лихорадочных недель он узнал о жизни острова больше, чем за многие годы. Он побывал на сахарных фабриках, где хотя и стояло более-менее современное оборудование, рабочие, как встарь, снимали пену и пробовали ее на готовность, растягивая клейкую жидкость между большим и указательным пальцем. Он ел блюда из курицы и ямса и пил мятный чай с зажиточными фермерами в их благоустроенных домах. Он разговаривал с учителями, пока дети играли в крикет на зеленой лужайке. Он беседовал с плантаторами в Сельскохозяйственном обществе, хотя знал, что большинство из них поддерживает другую сторону, но невзирая на это попытался убедить их, что стоит за лучшие законы и порядок… Он открыл глаза.
– Немного вздремнули? – спросил Фрэнклин. – Вам это необходимо. Я сказал вам, что молодой Да Кунья передал нам чек?
– А старший брат за Мибейна? Как и отец?
– Отец – да, конечно. А его брату безразлично, лишь бы была польза для дела.
Сухая дорога пылила немилосердно, на этой стороне Морна дождя не было. Они проехали через несколько деревень. Их обитатели вышли посмотреть и поприветствовать проезжавшие машины – они махали руками и выкрикивали слова поддержки. И Патрик вдруг подумал, что он и в самом деле может победить! И почти испугался: во что только он ввязался? И тут же отбросил эту мысль.
– Если мы проиграем, – сказал он вслух, – начнем всё сначала. Только продолжать будешь ты, Фрэнклин, ты и твое поколение.
– О чем вы? – искренне изумился Фрэнклин. – Вы еще молодой человек!
Кэт, сидевшая впереди, повернулась к ним:
– Тебе же только сорок один, Патрик! Что ты такое говоришь?
Конечно, они правы. Но как приятно видеть столько молодых лиц, готовых идти вперед. И тут же он подумал о Билле и приказал себе не вспоминать об этом сейчас.
– Как жаль, – сказала Кэт, – что мне не хватает смелости выступать только за тебя. Меня тошнит от необходимости «беспристрастно освещать» обе стороны.
– Вы делаете нужное дело, – ответил ей Фрэнклин. – Вы публикуете речи и той и другой стороны, а люди решают для себя сами. А если вы встанете на чью-либо сторону, они просто не откроют вашу газету.
Вы же знаете.
– Вы все мне очень помогаете, – мягко сказал Патрик.
Горная дорога вилась среди зарослей сахарного тростника, уходя все выше в горы, воздух дрожал от зноя, а на открытом месте солнце было просто палящим. Он вздохнет с облегчением, когда этот день закончится.
– Бог мой! – воскликнул Фрэнклин, когда они подъехали к месту назначения. – Их здесь тысячи две! Больше, чем где-либо!
Крестьяне собрались, должно быть, с округи в несколько миль и стояли сейчас на самом солнцепеке, обмахиваясь соломенными шляпами, потягивая пиво, качая детей, и ждали предстоящего события.
Патрик вышел из машины и поднялся на платформу. Наметанным глазом «политика» он заметил в толпе много молодых лиц и начал свое выступление, адресуясь к ним.
– Молодым сегодня приходится особенно трудно. Вас много, вы связываете с будущим большие надежды, так и должно быть. Мне кажется, я понимаю молодежь, ведь я учитель. Поэтому простите меня, если я буду многословен, как все учителя.
Он переждал смех и порадовался, что его шутка нашла отклик, он счел это хорошим предзнаменованием.
– На сфере образования сегодня лежит большая ответственность… наша задача не в том, чтобы поставить всех на вершину пирамиды, это невозможно, потому что люди имеют разные возможности и способности… но и не спустить всех до одного – низкого – уровня, хотеть этого – значит вызвать зависть и ненависть… нет, мы хотим дать каждому из вас возможность найти свое место в жизни… это отвечает чувству справедливости, собственного достоинства и здравому смыслу… Прислушайтесь к моим словам… я выступаю за смешанную экономику, за то, чтобы правительство занималось тем, что только оно может и должно делать, а все остальное сделает свободное предпринимательство.
Патрик оглядел собравшихся, они слушали его с интересом. На дальнем краю поля он заметил несколько только что подъехавших машин. Опоздавшие. Зной становился нестерпимым, и он поспешил закончить.
– Я тут пошутил, что слишком много говорю. Я постарался не утомить вас. Надеюсь, что вернувшись домой, вы поразмыслите над моими словами и проголосуете против режима, который, если его не остановить, приведет вас к отчаянию, а затем, боюсь, и к коммунизму.
– Сам ты грязный коммунист! – закричал какой-то мужчина.
Со всех сторон посыпались крики:
– Заткните этого сукина сына! Сам грязный коммунист!
Крики неслись от мужчин, цепочкой пробиравшихся вперед от дальнего края поля.
– Заткнитесь! Позор! Уберите их отсюда!
Кто-то бросил первый камень. Послышался женский крик, когда от удара упал мужчина. И вдруг от взрыва все смешалось в невообразимом хаосе.
Со всех сторон и даже как будто с неба посыпались камни. В ход пошли столы и стулья. Откуда-то полетели тухлые яйца: драгоценные яйца! Мужчины дрались, женщины падали одна на другую в попытке спастись бегством. В полнейшей неразберихе было непонятно, кто с кем сражается, похоже было, что кое-кто присоединился к налетчикам. Град бумажных пакетов обрушился на толпу. Они разрывались, обдавая людей своим мерзким содержимым – экскрементами и всякой дрянью. Откуда ни возьмись появилась полиция, смешалась с толпой, пытаясь навести порядок, но некоторые полицейские просто наблюдали за происходящим, ничего не предпринимая.
– Остановитесь! Остановитесь! – кричал Патрик, от сорванного голоса заболело горло. Кто-то обдал его грязной жидкостью с головы до ног. Невероятно! Только что внимательно слушавшее собрание и минуту спустя – жестокое побоище!
Тройное кольцо мужчин окружило Патрика, защищая его от громил с дубинками и утыканными гвоздями палками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Посмотрите на меня, – сказал он как-то, – я один из вас.
Он говорил, конечно, о цвете кожи, которая была такой же темной, как у рабочих.
Патрик внутренне усмехнулся. Ясно, как Божий день, что Пэрриш имеет серьезные намерения в отношении Лорин, которой почти двадцать, а у нее – свои собственные мысли и планы. Патрик и Дезире обсуждали этот вопрос между собой. Дезире стала возражать, говоря, что он слишком черный, а Патрик положил свою руку рядом с ее и сказал шутливо-трагическим тоном:
– Слишком темная.
И она начала смеяться над собой.
– Благодарение Богу, у тебя есть чувство юмора, – сказал он ей тогда.
Автомобиль свернул вглубь острова и начал взбираться в гору. На поле вдоль дороги работали крестьяне. Патрик знал, что когда они закончат работу и вернуться домой, их будет ждать ужин и отдых. Он откинулся на сидении и закрыл глаза.
За эти несколько лихорадочных недель он узнал о жизни острова больше, чем за многие годы. Он побывал на сахарных фабриках, где хотя и стояло более-менее современное оборудование, рабочие, как встарь, снимали пену и пробовали ее на готовность, растягивая клейкую жидкость между большим и указательным пальцем. Он ел блюда из курицы и ямса и пил мятный чай с зажиточными фермерами в их благоустроенных домах. Он разговаривал с учителями, пока дети играли в крикет на зеленой лужайке. Он беседовал с плантаторами в Сельскохозяйственном обществе, хотя знал, что большинство из них поддерживает другую сторону, но невзирая на это попытался убедить их, что стоит за лучшие законы и порядок… Он открыл глаза.
– Немного вздремнули? – спросил Фрэнклин. – Вам это необходимо. Я сказал вам, что молодой Да Кунья передал нам чек?
– А старший брат за Мибейна? Как и отец?
– Отец – да, конечно. А его брату безразлично, лишь бы была польза для дела.
Сухая дорога пылила немилосердно, на этой стороне Морна дождя не было. Они проехали через несколько деревень. Их обитатели вышли посмотреть и поприветствовать проезжавшие машины – они махали руками и выкрикивали слова поддержки. И Патрик вдруг подумал, что он и в самом деле может победить! И почти испугался: во что только он ввязался? И тут же отбросил эту мысль.
– Если мы проиграем, – сказал он вслух, – начнем всё сначала. Только продолжать будешь ты, Фрэнклин, ты и твое поколение.
– О чем вы? – искренне изумился Фрэнклин. – Вы еще молодой человек!
Кэт, сидевшая впереди, повернулась к ним:
– Тебе же только сорок один, Патрик! Что ты такое говоришь?
Конечно, они правы. Но как приятно видеть столько молодых лиц, готовых идти вперед. И тут же он подумал о Билле и приказал себе не вспоминать об этом сейчас.
– Как жаль, – сказала Кэт, – что мне не хватает смелости выступать только за тебя. Меня тошнит от необходимости «беспристрастно освещать» обе стороны.
– Вы делаете нужное дело, – ответил ей Фрэнклин. – Вы публикуете речи и той и другой стороны, а люди решают для себя сами. А если вы встанете на чью-либо сторону, они просто не откроют вашу газету.
Вы же знаете.
– Вы все мне очень помогаете, – мягко сказал Патрик.
Горная дорога вилась среди зарослей сахарного тростника, уходя все выше в горы, воздух дрожал от зноя, а на открытом месте солнце было просто палящим. Он вздохнет с облегчением, когда этот день закончится.
– Бог мой! – воскликнул Фрэнклин, когда они подъехали к месту назначения. – Их здесь тысячи две! Больше, чем где-либо!
Крестьяне собрались, должно быть, с округи в несколько миль и стояли сейчас на самом солнцепеке, обмахиваясь соломенными шляпами, потягивая пиво, качая детей, и ждали предстоящего события.
Патрик вышел из машины и поднялся на платформу. Наметанным глазом «политика» он заметил в толпе много молодых лиц и начал свое выступление, адресуясь к ним.
– Молодым сегодня приходится особенно трудно. Вас много, вы связываете с будущим большие надежды, так и должно быть. Мне кажется, я понимаю молодежь, ведь я учитель. Поэтому простите меня, если я буду многословен, как все учителя.
Он переждал смех и порадовался, что его шутка нашла отклик, он счел это хорошим предзнаменованием.
– На сфере образования сегодня лежит большая ответственность… наша задача не в том, чтобы поставить всех на вершину пирамиды, это невозможно, потому что люди имеют разные возможности и способности… но и не спустить всех до одного – низкого – уровня, хотеть этого – значит вызвать зависть и ненависть… нет, мы хотим дать каждому из вас возможность найти свое место в жизни… это отвечает чувству справедливости, собственного достоинства и здравому смыслу… Прислушайтесь к моим словам… я выступаю за смешанную экономику, за то, чтобы правительство занималось тем, что только оно может и должно делать, а все остальное сделает свободное предпринимательство.
Патрик оглядел собравшихся, они слушали его с интересом. На дальнем краю поля он заметил несколько только что подъехавших машин. Опоздавшие. Зной становился нестерпимым, и он поспешил закончить.
– Я тут пошутил, что слишком много говорю. Я постарался не утомить вас. Надеюсь, что вернувшись домой, вы поразмыслите над моими словами и проголосуете против режима, который, если его не остановить, приведет вас к отчаянию, а затем, боюсь, и к коммунизму.
– Сам ты грязный коммунист! – закричал какой-то мужчина.
Со всех сторон посыпались крики:
– Заткните этого сукина сына! Сам грязный коммунист!
Крики неслись от мужчин, цепочкой пробиравшихся вперед от дальнего края поля.
– Заткнитесь! Позор! Уберите их отсюда!
Кто-то бросил первый камень. Послышался женский крик, когда от удара упал мужчина. И вдруг от взрыва все смешалось в невообразимом хаосе.
Со всех сторон и даже как будто с неба посыпались камни. В ход пошли столы и стулья. Откуда-то полетели тухлые яйца: драгоценные яйца! Мужчины дрались, женщины падали одна на другую в попытке спастись бегством. В полнейшей неразберихе было непонятно, кто с кем сражается, похоже было, что кое-кто присоединился к налетчикам. Град бумажных пакетов обрушился на толпу. Они разрывались, обдавая людей своим мерзким содержимым – экскрементами и всякой дрянью. Откуда ни возьмись появилась полиция, смешалась с толпой, пытаясь навести порядок, но некоторые полицейские просто наблюдали за происходящим, ничего не предпринимая.
– Остановитесь! Остановитесь! – кричал Патрик, от сорванного голоса заболело горло. Кто-то обдал его грязной жидкостью с головы до ног. Невероятно! Только что внимательно слушавшее собрание и минуту спустя – жестокое побоище!
Тройное кольцо мужчин окружило Патрика, защищая его от громил с дубинками и утыканными гвоздями палками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117