– Что? – крикнула она. – Что ты говоришь? Они смотрели в глаза друг другу. Казалось, она вот-вот упадет.
– Ты сказал, я скрываю, что? – прошептала она.
– Я сказал, ты… – он запнулся, речь его перешла в бессвязное бормотание. И тут она, действительно, упала, качнулась и упала в его объятие. Его охватило сильное, страстное желание, это желание вытеснило все остальное.
Они не знали, как долго стояли обнявшись, тесно прижавшись друг к другу. Смущение прошло, побежденное желанием, потребностью быть вместе. Оба понимали это и молчали. Она взяла его за руку и провела через холл. По узкой лестнице они поднимались наверх. Он чувствовал необыкновенную легкость, невесомость, словно не шел, а плыл, словно его несло, тянуло вперед сильное течение.
После ослепительного солнца на улице в комнате серо-белых тонов было довольно прохладно. Она задернула шторы, «впустив» сумерки. Сумерки и белизна их тел. Он увидел прекрасную старую кровать, слишком большую для этой маленькой комнатки. Фрэнсис заметил и красные зиннии в вазе на туалетном столике, а висящее над ним зеркало отражало линии, изгибы ее тела, бедер и движения его рук; он закрыл глаза, и все исчезло.
Они курили, облокотившись на подушки. Две струйки дыма от зажженных сигарет обволакивали две фигуры. Они говорили и не могли наговориться. Тысяча слов, вопросов, тайных мыслей – все самое сокровенное было высказано в эти минуты.
Когда он впервые заметил и выделил ее среди остальных женщин? Правда ли, что она с самого начала, в тот первый день в Элевтере влюбилась в него с первого взгляда? И неужели он до сих пор не знал это?
– Почему ты ушла от Лионеля? – спросил он.
– Спроси лучше, почему я вышла за него замуж.
– А почему?
Она положила голову ему на плечо:
– Это некрасивая история. Воспоминания причиняют мне боль. Я говорила тебе однажды, что семья наша была очень бедная. Знатный род, происхождение и прочая чепуха! Да ты, наверное, сам видел и знаешь все эти захудалые знатные семьи. В их домах со стен осыпается штукатурка, а холодильник стоит в гостиной, потому что на кухне течет крыша. Вечерние чаепития на террасе и полное отсутствие денег. Они и сейчас живут на острове, правда сейчас их меньше, чем раньше: корпорации стали скупать земли, – Кэт вздохнула. – Когда рвется последняя пара чулок, продолжаешь носить их, весело изображая, что ты только что порвала их и не можешь сию минуту сменить. О, как я страдала тогда! Лионель был строен и красив. Я и сама не ожидала – так быстро все произошло. Мы поехали с ним к Да Куньи, и он купил мне кольцо, которое стоило дороже, чем дом моего отца. Дом, в котором мы с тобой находимся. Дом, который я любила и одновременно презирала. Я была слишком молода, если, конечно, это может служить оправданием.
Подул ветер, солнце спряталось за угол дома, Кэт поежилась. Фрэнсис притянул ее к себе, укрыл покрывалом, стараясь согреть ее. Она теснее прижалась к нему.
– У него были очень милые родители, даже моя свекровь, твоя бабушка. Она – тяжелый человек, но она хорошо приняла меня. Я не могла понять, почему, но позже я узнала о девушке, которую любил Лионель. Помнишь? Конечно, он ни за что не женился бы на ней: она была полукровкой, в ее семье были цветные, но родители Лионеля боялись за него. Она очень красива. Она живет на Барбадосе, в Бриджтауне. Время от времени он ездит к ней. – Он обманул меня, женившись на мне. Но я его не виню: я обманула его тоже. Мы не любили друг друга.
– Значит между вами все кончено? Навсегда? – он знал ответ, но ему хотелось услышать это от нее.
– Да, по моей инициативе. Лионеля устраивало все, как есть. Ему это было удобно, но я повзрослела. Я знаю, на что способна. Мне больше не нужны его деньги, и я не принимаю его образ жизни, – она засмеялась. – Единственно, чего мне не хватает, так это лошадей! Я так скучаю по лошадям! Здесь их невозможно держать. Зато я содержу себя сама! Лионель хочет помогать мне. Он – очень добрый. Вероятно, доброта – отличительная особенность вашей семьи. Но Николас хорошо мне платит, у меня есть дом, и мне больше ничего не надо. На следующий год мы разведемся.
– Ты отважная и смелая! Ты великолепная! Ты очень красива, Кэт!
– Можно мне спросить тебя о Марджори? Или лучше не надо?
– Нет, – мягко ответил Фрэнсис. – Только не сейчас! И он снова подумал, последнее время он думал об этом постоянно, как все изменилось. Хотя сама Марджори осталась такой же. Милая, надежная, умная, утонченная – такой она была всегда. А он, он сам остался тем же? Все то же самое, только куда-то исчезла любовь, страсть, соблазн, влечение. С течением времени изменились не они, а их отношения, их брачные узы. Подобно тому, как ветер образует дюны, а море оттачивает скалы.
– О Боже! – произнес он вслух.
– Фрэнсис, дорогой, что с тобой?
– Я люблю тебя! Люблю тебя! И ничего не могу с собой поделать!
Она приложила руку к его губам:
– Послушай меня! Все наладится само собой. Время затягивает раны. Первое время после замужества бессонными ночами, глядя на серый потолок, я думала: я погубила свою жизнь. Мне некуда было идти, у меня не было ни одной родной души. А сейчас… Все хорошо, что хорошо кончается. Мы будем вместе, Фрэнсис! Не знаю, как, когда это произойдет… Но я знаю, что так оно и будет!
Он почувствовал, как сильно бьется ее сердце. Она закрыла глаза. У нее были темные с золотистыми кончиками пушистые ресницы. До чего же она хороша, прекрасна! Эта маленькая женщина, живая, дерзкая на язык и такая нежная, мягкая! А наивная вера, что мир будет, должен стать лучше; что один человек не обидит, не оттолкнет другого! Не будет голодных и обиженных ни среди людей, ни среди животных. Как она чиста и наивна!
И я испытываю те же чувства, что и она! Негодование, сочувствие, желание дарить, отдавать. Но где-то в глубине подсознания ощущаю нечто другое, тайное, скрытое. Вспоминаю тех людей в клубе и свое ощущение интеллектуального превосходства. Да, да, поэт, историк, а думаю, что выше, лучше их? И одновременно стыжусь этого. Я выбрал именно эту жену, потому что она тоже ощущает чувство собственного превосходства. Этим она и привлекла меня!
Кончиками пальцев Кэт нежно погладила его лоб:
– Ты хмуришься, – прошептала она.
– Я думаю.
– О чем?
– Да ни о чем. Всякие мысли, обрывочные воспоминания. Помнишь, как ты однажды играла Брамса в Элевтере! Мы с тобой на этой кровати. О, как бы мне хотелось просыпаться на этой кровати каждое утро!
На самом же деле он думал совсем о другом. Он представил, как он скажет: нет, Марджори, так больше продолжаться не может! Он слышал ее возражения, даже рыдания, что все нормально, все хорошо. Да, так оно и было бы, если б не Кэт. Жили бы они с Марджори, как все семейные пары – хорошо, спокойно, тривиально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117