Я бы хотел показать тебе бумаги, чтобы ты убедился, что каждый акр куплен у твоего отца по самой высокой цене.
– У меня нет никаких сомнений на этот счет, дядя Герберт.
– Не понимаю, почему я ничего об этом не знала? – пожаловалась Джулия.
– Потому что Ричард попросил, чтобы все операции остались между нами. Какие у него были на то причины, я никогда не спрашивал, – он обратился к Фрэнсису, – я купил все это для своего сына, для Лионеля. Я собираюсь отойти от дел. Я четверть века занимался сахаром и бананами. Достаточно долго. Пусть теперь сахар и бананы поддерживают меня. Через год в это время, а может и раньше, у нас с Джулией будет небольшое местечко в Суррее. Будем разводить розы, зимой – своя квартира в Лондоне рядом с молодой Джулией, а возможно, и в Каннах. Кто знает?
– Вы много работали и заслужили отдых, – сказал Фрэнсис. От него, казалось, ждали именно таких слов.
– Вы не знаете, как много. Великая депрессия началась в Вест-Индии. В 1923 году сахар стоил больше двадцати трех фунтов за тонну. А в 1934-м – пять фунтов. Начался голод и восстания, пожары и убийства. Потом появились профсоюзы. Не стоит обвинять рабочих, это было неизбежно. Но они вцепились в нас и сделались слишком сильными. Последние десять лет… – он покачал головой. – А еще природа. Наводнения. Ураганы, – он щелкнул пальцами, – сырость, вредительство. Главное, нужно разнообразить экспортные культуры. Я засадил большие участки какао. Лионель выращивает хлопок и аррорут. У него получается лучше, чем у меня. Это правда, поэтому я и передаю все в его руки. Он здесь родился и знает местную жизнь, как свои пять пальцев. Так же, как его жена.
– Кэт похожа на мужчину, – резко сказала Джулия. Герберт рассмеялся:
– Едва ли! Ты имеешь в виду, что Кэт понимает в сельском хозяйстве. Она помогает наряду с работниками и этим очень поддерживает Лионеля.
– Хорошо, что он крепко держит поводья, – сказала Джулия, – а то бы она все раздала работникам.
– Знаешь, она мне немного напоминает твою Ти.
– Ти? Чепуха! Ти всегда была спокойной и тихой. А Кэт обо всем имеет свое мнение.
Герберт немного помолчал.
– Я имел в виду, что они обе очень заботятся о животных и обо всем, что растет. Я запомнил Ти такой.
– Ты ничего не знаешь о Ти! Что ты можешь знать? Если уж на то пошло, я сама о ней очень мало знаю.
Марджори и Фрэнсис переглянулись. Герберт сменил тему разговора.
– Так ты, Фрэнсис, хочешь продать Элевтеру?
– Родителям нужны деньги.
– Я должна была предвидеть, – заметила Джулия, – что твой отец сделает состояние на деньгах с этих земель, вкладывая их в промышленность.
– Между тем, – сухо произнес Фрэнсис, – он вложил их в предприятие, которое не дало прибыли.
Бедный отец! Какое счастье, что не он сидит здесь лицом к лицу с Джулией!
– Непростая задача, – сказал Герберт. – Поместье плохо расположено, до него очень неудобно добираться. Как душеприказчик старого Верджила, я в свое время поломал над этим голову. Сначала я сдавал его парню, который думал, что сможет получить с него прибыль, но у него ничего не получилось и он вернулся в Англию. С тех пор оно заброшено, – он встал и прошел в другой конец террасы. – Иди сюда, Фрэнсис. Посмотри туда. Тридцать три тонны сахара с акра ежегодно. Это стало возможным благодаря механизации. А при Верджиле у мельничных колес зубцы были из гваякового дерева. Старик не вложил в модернизацию и десяти центов. Вот почему поместье будет трудно продать.
Фрэнсис вздохнул:
– Получу, что смогу. Кое-что я хочу отложить для своей матери и Маргарет. Вы видели Маргарет, поэтому знаете, что деньги необходимы.
Герберт положил руку Фрэнсису на плечо:
– Ты хороший сын. Поговори с Лионелем после свадьбы. Он тебе поможет.
– Марджори, если ты не привезла ничего подходящего, я могу подобрать тебе что-нибудь, – сказала Джулия. – Мы почти одного размера.
– Спасибо, думаю, что я обойдусь.
– Не сомневаюсь. Такие вещи я вижу сразу. Мне нравится твоя жена, Фрэнсис. Она нашей породы. Жизнь на острове, – продолжила Джулия, когда они поднимались по лестнице, – очень изменилась, особенно после войны. А до этого вы бы и не помыслили пойти на прием к губернатору не в костюме. Или даже на обед к друзьям. Но моя бабушка рассказывала мне о настоящей элегантности! Не Европа, а термальные курорты на Невисе были законодателями мод для лондонцев! Они проводили всю зиму в отеле «Бат». Ну разумеется, это было сто лет назад. Что ж, все меняется и мы меняемся тоже. Однако сегодня вы встретитесь со старейшими семьями острова. Хорошо бы Джулия уже приехала, четыре часа, она вымотается до церемонии…
Ее голос все еще звучал на лестнице, когда Марджори и Фрэнсис закрыли дверь своей комнаты.
– Да, – сказала Марджори, – ну и характер у твоей бабушки!
– И это все, что ты можешь сказать?
– А Герберт, пожалуй, очень мил.
– Да, он особый человек. Не представляю, как он ее выдерживает, но, кажется, он ничего не имеет против.
– А меня заинтересовала ее невестка. Джулия ее явно недолюбливает.
– Если она похожа на мою мать, как говорит Герберт, я понимаю, почему. Огонь и вода.
Марджори села и начала разуваться:
– Странно все-таки, что твоя мать никогда обо всем этом не рассказывала, когда это так захватывающе. Действительно, потрясающе, ты так не думаешь? Слуги! Я не считала, но видела, по меньшей мере, пятерых. И мне так понравилось, что горничные ходят босиком, а тебе? Твоя бабушка показала мне кухню, устроенную так, чтобы жар не шел в дом, – она провела расческой по волосам. – Этот дом был свадебным подарком невесте в 1778 году, ты знал об этом? Мрамор для полов доставили из Италии, а серебро и фарфор…
Фрэнсиса удивил ее восторг:
– Тебе хочется такой же дом?
– Да, если бы ты мог перенести его в Коннектикут или куда-нибудь еще. Этот остров так далеко отовсюду. Я не смогла бы здесь жить, – она достала из шкафа платье и держала его перед собой. – Дорогой, это подойдет для торжества? По счастью, в последнюю минуту я положила его в чемодан. Ну как?
Он посмотрел на нее. Она была само совершенство. Он никогда не привыкнет к тому, что она принадлежит ему, никогда не поверит этому чуду.
– О да, подойдет, разумеется, подойдет, – его голос прервался. – Пожалуйста, откинь покрывало.
– Фрэнсис! У нас же нет времени… Он посмотрел на часы:
– У нас есть полтора часа. Убирай покрывало.
Глава 8
В доме губернатора оркестр играл «Сказки Венского леса», на серебряных подносах разносили шампанское в высоких узких бокалах.
– Какое удовольствие видеть поданное должным образом шампанское, – воскликнула Джулия. – Ненавижу низкие бокалы, они годятся только для шербета.
– Фантастика, – прошептала Марджори. – Трудно во все это поверить, правда, Фрэнсис?
– Вы должно быть Фрэнсис и Марджори, – раздался голос, их рук коснулись, руки в длинных лайковых перчатках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– У меня нет никаких сомнений на этот счет, дядя Герберт.
– Не понимаю, почему я ничего об этом не знала? – пожаловалась Джулия.
– Потому что Ричард попросил, чтобы все операции остались между нами. Какие у него были на то причины, я никогда не спрашивал, – он обратился к Фрэнсису, – я купил все это для своего сына, для Лионеля. Я собираюсь отойти от дел. Я четверть века занимался сахаром и бананами. Достаточно долго. Пусть теперь сахар и бананы поддерживают меня. Через год в это время, а может и раньше, у нас с Джулией будет небольшое местечко в Суррее. Будем разводить розы, зимой – своя квартира в Лондоне рядом с молодой Джулией, а возможно, и в Каннах. Кто знает?
– Вы много работали и заслужили отдых, – сказал Фрэнсис. От него, казалось, ждали именно таких слов.
– Вы не знаете, как много. Великая депрессия началась в Вест-Индии. В 1923 году сахар стоил больше двадцати трех фунтов за тонну. А в 1934-м – пять фунтов. Начался голод и восстания, пожары и убийства. Потом появились профсоюзы. Не стоит обвинять рабочих, это было неизбежно. Но они вцепились в нас и сделались слишком сильными. Последние десять лет… – он покачал головой. – А еще природа. Наводнения. Ураганы, – он щелкнул пальцами, – сырость, вредительство. Главное, нужно разнообразить экспортные культуры. Я засадил большие участки какао. Лионель выращивает хлопок и аррорут. У него получается лучше, чем у меня. Это правда, поэтому я и передаю все в его руки. Он здесь родился и знает местную жизнь, как свои пять пальцев. Так же, как его жена.
– Кэт похожа на мужчину, – резко сказала Джулия. Герберт рассмеялся:
– Едва ли! Ты имеешь в виду, что Кэт понимает в сельском хозяйстве. Она помогает наряду с работниками и этим очень поддерживает Лионеля.
– Хорошо, что он крепко держит поводья, – сказала Джулия, – а то бы она все раздала работникам.
– Знаешь, она мне немного напоминает твою Ти.
– Ти? Чепуха! Ти всегда была спокойной и тихой. А Кэт обо всем имеет свое мнение.
Герберт немного помолчал.
– Я имел в виду, что они обе очень заботятся о животных и обо всем, что растет. Я запомнил Ти такой.
– Ты ничего не знаешь о Ти! Что ты можешь знать? Если уж на то пошло, я сама о ней очень мало знаю.
Марджори и Фрэнсис переглянулись. Герберт сменил тему разговора.
– Так ты, Фрэнсис, хочешь продать Элевтеру?
– Родителям нужны деньги.
– Я должна была предвидеть, – заметила Джулия, – что твой отец сделает состояние на деньгах с этих земель, вкладывая их в промышленность.
– Между тем, – сухо произнес Фрэнсис, – он вложил их в предприятие, которое не дало прибыли.
Бедный отец! Какое счастье, что не он сидит здесь лицом к лицу с Джулией!
– Непростая задача, – сказал Герберт. – Поместье плохо расположено, до него очень неудобно добираться. Как душеприказчик старого Верджила, я в свое время поломал над этим голову. Сначала я сдавал его парню, который думал, что сможет получить с него прибыль, но у него ничего не получилось и он вернулся в Англию. С тех пор оно заброшено, – он встал и прошел в другой конец террасы. – Иди сюда, Фрэнсис. Посмотри туда. Тридцать три тонны сахара с акра ежегодно. Это стало возможным благодаря механизации. А при Верджиле у мельничных колес зубцы были из гваякового дерева. Старик не вложил в модернизацию и десяти центов. Вот почему поместье будет трудно продать.
Фрэнсис вздохнул:
– Получу, что смогу. Кое-что я хочу отложить для своей матери и Маргарет. Вы видели Маргарет, поэтому знаете, что деньги необходимы.
Герберт положил руку Фрэнсису на плечо:
– Ты хороший сын. Поговори с Лионелем после свадьбы. Он тебе поможет.
– Марджори, если ты не привезла ничего подходящего, я могу подобрать тебе что-нибудь, – сказала Джулия. – Мы почти одного размера.
– Спасибо, думаю, что я обойдусь.
– Не сомневаюсь. Такие вещи я вижу сразу. Мне нравится твоя жена, Фрэнсис. Она нашей породы. Жизнь на острове, – продолжила Джулия, когда они поднимались по лестнице, – очень изменилась, особенно после войны. А до этого вы бы и не помыслили пойти на прием к губернатору не в костюме. Или даже на обед к друзьям. Но моя бабушка рассказывала мне о настоящей элегантности! Не Европа, а термальные курорты на Невисе были законодателями мод для лондонцев! Они проводили всю зиму в отеле «Бат». Ну разумеется, это было сто лет назад. Что ж, все меняется и мы меняемся тоже. Однако сегодня вы встретитесь со старейшими семьями острова. Хорошо бы Джулия уже приехала, четыре часа, она вымотается до церемонии…
Ее голос все еще звучал на лестнице, когда Марджори и Фрэнсис закрыли дверь своей комнаты.
– Да, – сказала Марджори, – ну и характер у твоей бабушки!
– И это все, что ты можешь сказать?
– А Герберт, пожалуй, очень мил.
– Да, он особый человек. Не представляю, как он ее выдерживает, но, кажется, он ничего не имеет против.
– А меня заинтересовала ее невестка. Джулия ее явно недолюбливает.
– Если она похожа на мою мать, как говорит Герберт, я понимаю, почему. Огонь и вода.
Марджори села и начала разуваться:
– Странно все-таки, что твоя мать никогда обо всем этом не рассказывала, когда это так захватывающе. Действительно, потрясающе, ты так не думаешь? Слуги! Я не считала, но видела, по меньшей мере, пятерых. И мне так понравилось, что горничные ходят босиком, а тебе? Твоя бабушка показала мне кухню, устроенную так, чтобы жар не шел в дом, – она провела расческой по волосам. – Этот дом был свадебным подарком невесте в 1778 году, ты знал об этом? Мрамор для полов доставили из Италии, а серебро и фарфор…
Фрэнсиса удивил ее восторг:
– Тебе хочется такой же дом?
– Да, если бы ты мог перенести его в Коннектикут или куда-нибудь еще. Этот остров так далеко отовсюду. Я не смогла бы здесь жить, – она достала из шкафа платье и держала его перед собой. – Дорогой, это подойдет для торжества? По счастью, в последнюю минуту я положила его в чемодан. Ну как?
Он посмотрел на нее. Она была само совершенство. Он никогда не привыкнет к тому, что она принадлежит ему, никогда не поверит этому чуду.
– О да, подойдет, разумеется, подойдет, – его голос прервался. – Пожалуйста, откинь покрывало.
– Фрэнсис! У нас же нет времени… Он посмотрел на часы:
– У нас есть полтора часа. Убирай покрывало.
Глава 8
В доме губернатора оркестр играл «Сказки Венского леса», на серебряных подносах разносили шампанское в высоких узких бокалах.
– Какое удовольствие видеть поданное должным образом шампанское, – воскликнула Джулия. – Ненавижу низкие бокалы, они годятся только для шербета.
– Фантастика, – прошептала Марджори. – Трудно во все это поверить, правда, Фрэнсис?
– Вы должно быть Фрэнсис и Марджори, – раздался голос, их рук коснулись, руки в длинных лайковых перчатках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117