Напротив приюта было кладбище. Он перешел улицу и ступил за ограду, но не пошел дальше, а, погрузившись в ощущение безмятежной радости, дослушал гимн и вернулся на тротуар.
Не слишком знакомый с городом, он свернул под аркаду. В густой тени фиговых деревьев стояли дома с узкими окнами и похожими на кружево железными балюстрадами. Их вполне можно было бы встретить в Париже на площади Вогезов. Он остановился на следующей маленькой площади, чтобы прочитать надпись на круглой бронзовой табличке, вделанной в мостовую. Она гласила: на этом месте 11 июля 1802 года был казнен через повешение Самуэль Вернон, член Совета Его Величества, за убийство своего негра-раба Плуто.
– Ужасная история, не правда ли?
Из-под большой соломенной шляпы ему улыбалась Кэт Тэрбокс.
– Этот зашел слишком далеко. Ему нравилось смотреть, как людей забивают до смерти. В конце концов не выдержали даже пэры. Его судили и повесили.
– Очень сложное общество! – потряс головой Фрэнсис.
– О да! Оно по-прежнему такое. А что вы делаете в городе?
– Брожу по улицам. А вы?
– У меня здесь маленькая контора. Семейная консультация. Да, я знаю, что пытаюсь вычерпать ложкой океан. Я заметила, вы подняли бровь.
– Да? Я не хотел.
Наступил момент, когда нужно было либо сказать несколько вежливых слов и расстаться, либо найти новую тему для разговора.
Фрэнсис произнес:
– Я думал о том, что следует купить подарки для родных. Я подумал, может быть, вы… может быть, вы что-нибудь посоветуете?
– Можно пойти к Да Куньи. Я не знаю, сколько вы хотите потратить.
– Умеренную сумму. Булавка или бусы.
– Тогда, идемте.
Они вернулись к базарной площади. Фрэнсис чувствовал себя очень заметным: рядом с маленькой Кэт он казался очень высоким.
Необходимо было поддерживать беседу:
– Я не знаю названий половины этих фруктов и овощей. Вот это, я знаю, капуста, а там что такое?
– Маниока. Это плоды тамариндового дерева, а это анона игольчатая. Вон тот плод по вкусу похож на банан, но его подают горячим. А это плоды хлебного дерева.
– Прямо как в фильме «Мятеж на Баунти».
– Правильно! Капитан Блай привез их с Таити. Дешевая пища для рабов, на ней вполне можно жить. Вот мы и пришли.
Красивая чернокожая девушка с длинными до талии волосами подошла к ним.
– Дезире, – сказала Кэт, – это мой друг… нет, мой племянник. Я его тетка по мужу, забавно, правда? Одним словом, это мистер Лютер. Он хочет выбрать подарки.
Помещение со сводчатыми потолками принадлежало, несомненно, восемнадцатому веку. Медленно кружившиеся под потолком вентиляторы – девятнадцатому. Сингапур, Сомерсет Моэм, подумал Фрэнсис. Таинственно поблескивали хрусталь, фарфор и серебро. Под стеклом в витрине лежали наручные часы, украшенные бриллиантами.
Он сделал несколько покупок. Быстро прикинув, сколько у него наличными, выбрал куклу для Маргарет (которой было уже двадцать четыре), три серебряных булавки для матери и двух сестер, сигары для отца, и они покинули магазин.
– Правда, красивая девушка? – спросила Кэт. – Рядом с ней я всегда чувствую себя такой незначительной. Африканская принцесса.
– Она красива, но у вас нет причин чувствовать себя незначительной рядом с кем бы то ни было, – автоматически вежливо отозвался он.
– Она замужем за школьным учителем. Ее отец – лидер рабочего движения, Клэренс Портер. Мой друг.
– Ваш и Лионеля? – уточнил Фрэнсис. Кэт безрадостно рассмеялась:
– Нет, конечно, не Лионеля.
– Как насчет ланча? – без перехода спросил он.
– С удовольствием.
– Тогда, называйте место.
– Есть только одно заведение, кроме загородных клубов. Гостиница Кейда на другой стороне залива.
Они попали со света в полумрак комнаты, отделанной красным деревом. Несколько человек сидели за столами среди темных портретов. Они снова вышли на свет и заняли столик у садовой стены.
Кэт сняла шляпу. Яркие волосы, освободившись, заструились вокруг веснушчатых щек, лаская подбородок. Он внезапно вспомнил слова Марджори, сказанные в спальне: о, да она раздевала тебя глазами. Ему сделалось жарко от неловкости.
Однако сейчас глаза Кэт были обращены на меню.
– Рыба здесь всегда хорошая. Абрекка, баллахоу, семга, грант…
– Я буду семгу. Единственное, что мне знакомо.
Они уселись поудобнее. На ее руке, лежащей на столе, он увидел кольцо с изумрудом, которого не замечал раньше. Кольцо было сделано со вкусом – сын своего отца, он понимал толк в таких вещах – но, казалось, не принадлежало именно этой женщине, настолько оно не вязалось с ее простым платьем, сандалиями, безвкусными манерами. На Марджори оно выглядело бы стильно. К сожалению, он не мог и, видимо, никогда не сможет позволить себе подарить ей подобное.
– Вы, действительно, избавились от Элевтеры? Гораздо быстрее, чем мы ожидали.
– Думаю, что да. Хотя, конечно, предстоит много бумажной волокиты.
– Значит, вы уезжаете.
– Мне нужно домой, но если потребуется всего одна-две недели, чтобы покончить с продажей, я полагаю, мне следует задержаться.
– Вы вернетесь.
– Это не такой уж близкий путь. Что вас заставляет думать так?
Она улыбнулась:
– Ваши связи приведут вас сюда. И ветра и облака над Морн Блю.
– Облака над Морн Блю. Я говорил вам, кажется, что вы выражаетесь, как поэт?
– А если серьезно, вы еще многого не видели. Рождество и ночь Старого года, то что вы называете кануном Нового года. Вам нравится калипсо?
Он кивнул.
– Вам нужно послушать музыку во время карнавала. Не ту, которую они играют для туристов в отелях. Все в масках. Костюмы – просто фантастические. А певцы тут же сочиняют песни; они могут сложить песню о вас, если попросите. На улицах не протолкнуться. А потом наступает среда Великого поста и все кончается, – она щелкнула пальцами, – вот так кончается.
– Что ж, может быть, когда-нибудь я увижу это.
– Как странно, что ваша мать, выросшая здесь, никогда не рассказывала вам об этом! Но возможно – задумалась Кэт, – у нее остались какие-то неприятные воспоминания. Не ладила с матерью…
– Если бы я слышал эти слова только один раз, – перебил ее Фрэнсис, – но я слышал их двадцать раз: как странно, что ваша мать никогда не рассказывала вам о Сен-Фелисе!
– Извините, – сказала потрясенная Кэт, – я не хотела совать нос не в свое дело, поверьте.
Он устыдился своей раздражительности:
– Нет, это я прошу прощения. Она покачала головой:
– Я действительно вторглась в личную жизнь, я знаю. Ужасная оплошность. Мне следовало бы откусить себе язык за слова о вашей бабушке.
– Не откусывайте. Мне она тоже не слишком-то нравилась, когда мы несколько раз встречались с ней до этого. Полагаю, что ее невесткой быть совсем нелегко.
– Она терпит меня, но с трудом. Это из-за моих предков. У меня великолепные предки, – она усмехнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Не слишком знакомый с городом, он свернул под аркаду. В густой тени фиговых деревьев стояли дома с узкими окнами и похожими на кружево железными балюстрадами. Их вполне можно было бы встретить в Париже на площади Вогезов. Он остановился на следующей маленькой площади, чтобы прочитать надпись на круглой бронзовой табличке, вделанной в мостовую. Она гласила: на этом месте 11 июля 1802 года был казнен через повешение Самуэль Вернон, член Совета Его Величества, за убийство своего негра-раба Плуто.
– Ужасная история, не правда ли?
Из-под большой соломенной шляпы ему улыбалась Кэт Тэрбокс.
– Этот зашел слишком далеко. Ему нравилось смотреть, как людей забивают до смерти. В конце концов не выдержали даже пэры. Его судили и повесили.
– Очень сложное общество! – потряс головой Фрэнсис.
– О да! Оно по-прежнему такое. А что вы делаете в городе?
– Брожу по улицам. А вы?
– У меня здесь маленькая контора. Семейная консультация. Да, я знаю, что пытаюсь вычерпать ложкой океан. Я заметила, вы подняли бровь.
– Да? Я не хотел.
Наступил момент, когда нужно было либо сказать несколько вежливых слов и расстаться, либо найти новую тему для разговора.
Фрэнсис произнес:
– Я думал о том, что следует купить подарки для родных. Я подумал, может быть, вы… может быть, вы что-нибудь посоветуете?
– Можно пойти к Да Куньи. Я не знаю, сколько вы хотите потратить.
– Умеренную сумму. Булавка или бусы.
– Тогда, идемте.
Они вернулись к базарной площади. Фрэнсис чувствовал себя очень заметным: рядом с маленькой Кэт он казался очень высоким.
Необходимо было поддерживать беседу:
– Я не знаю названий половины этих фруктов и овощей. Вот это, я знаю, капуста, а там что такое?
– Маниока. Это плоды тамариндового дерева, а это анона игольчатая. Вон тот плод по вкусу похож на банан, но его подают горячим. А это плоды хлебного дерева.
– Прямо как в фильме «Мятеж на Баунти».
– Правильно! Капитан Блай привез их с Таити. Дешевая пища для рабов, на ней вполне можно жить. Вот мы и пришли.
Красивая чернокожая девушка с длинными до талии волосами подошла к ним.
– Дезире, – сказала Кэт, – это мой друг… нет, мой племянник. Я его тетка по мужу, забавно, правда? Одним словом, это мистер Лютер. Он хочет выбрать подарки.
Помещение со сводчатыми потолками принадлежало, несомненно, восемнадцатому веку. Медленно кружившиеся под потолком вентиляторы – девятнадцатому. Сингапур, Сомерсет Моэм, подумал Фрэнсис. Таинственно поблескивали хрусталь, фарфор и серебро. Под стеклом в витрине лежали наручные часы, украшенные бриллиантами.
Он сделал несколько покупок. Быстро прикинув, сколько у него наличными, выбрал куклу для Маргарет (которой было уже двадцать четыре), три серебряных булавки для матери и двух сестер, сигары для отца, и они покинули магазин.
– Правда, красивая девушка? – спросила Кэт. – Рядом с ней я всегда чувствую себя такой незначительной. Африканская принцесса.
– Она красива, но у вас нет причин чувствовать себя незначительной рядом с кем бы то ни было, – автоматически вежливо отозвался он.
– Она замужем за школьным учителем. Ее отец – лидер рабочего движения, Клэренс Портер. Мой друг.
– Ваш и Лионеля? – уточнил Фрэнсис. Кэт безрадостно рассмеялась:
– Нет, конечно, не Лионеля.
– Как насчет ланча? – без перехода спросил он.
– С удовольствием.
– Тогда, называйте место.
– Есть только одно заведение, кроме загородных клубов. Гостиница Кейда на другой стороне залива.
Они попали со света в полумрак комнаты, отделанной красным деревом. Несколько человек сидели за столами среди темных портретов. Они снова вышли на свет и заняли столик у садовой стены.
Кэт сняла шляпу. Яркие волосы, освободившись, заструились вокруг веснушчатых щек, лаская подбородок. Он внезапно вспомнил слова Марджори, сказанные в спальне: о, да она раздевала тебя глазами. Ему сделалось жарко от неловкости.
Однако сейчас глаза Кэт были обращены на меню.
– Рыба здесь всегда хорошая. Абрекка, баллахоу, семга, грант…
– Я буду семгу. Единственное, что мне знакомо.
Они уселись поудобнее. На ее руке, лежащей на столе, он увидел кольцо с изумрудом, которого не замечал раньше. Кольцо было сделано со вкусом – сын своего отца, он понимал толк в таких вещах – но, казалось, не принадлежало именно этой женщине, настолько оно не вязалось с ее простым платьем, сандалиями, безвкусными манерами. На Марджори оно выглядело бы стильно. К сожалению, он не мог и, видимо, никогда не сможет позволить себе подарить ей подобное.
– Вы, действительно, избавились от Элевтеры? Гораздо быстрее, чем мы ожидали.
– Думаю, что да. Хотя, конечно, предстоит много бумажной волокиты.
– Значит, вы уезжаете.
– Мне нужно домой, но если потребуется всего одна-две недели, чтобы покончить с продажей, я полагаю, мне следует задержаться.
– Вы вернетесь.
– Это не такой уж близкий путь. Что вас заставляет думать так?
Она улыбнулась:
– Ваши связи приведут вас сюда. И ветра и облака над Морн Блю.
– Облака над Морн Блю. Я говорил вам, кажется, что вы выражаетесь, как поэт?
– А если серьезно, вы еще многого не видели. Рождество и ночь Старого года, то что вы называете кануном Нового года. Вам нравится калипсо?
Он кивнул.
– Вам нужно послушать музыку во время карнавала. Не ту, которую они играют для туристов в отелях. Все в масках. Костюмы – просто фантастические. А певцы тут же сочиняют песни; они могут сложить песню о вас, если попросите. На улицах не протолкнуться. А потом наступает среда Великого поста и все кончается, – она щелкнула пальцами, – вот так кончается.
– Что ж, может быть, когда-нибудь я увижу это.
– Как странно, что ваша мать, выросшая здесь, никогда не рассказывала вам об этом! Но возможно – задумалась Кэт, – у нее остались какие-то неприятные воспоминания. Не ладила с матерью…
– Если бы я слышал эти слова только один раз, – перебил ее Фрэнсис, – но я слышал их двадцать раз: как странно, что ваша мать никогда не рассказывала вам о Сен-Фелисе!
– Извините, – сказала потрясенная Кэт, – я не хотела совать нос не в свое дело, поверьте.
Он устыдился своей раздражительности:
– Нет, это я прошу прощения. Она покачала головой:
– Я действительно вторглась в личную жизнь, я знаю. Ужасная оплошность. Мне следовало бы откусить себе язык за слова о вашей бабушке.
– Не откусывайте. Мне она тоже не слишком-то нравилась, когда мы несколько раз встречались с ней до этого. Полагаю, что ее невесткой быть совсем нелегко.
– Она терпит меня, но с трудом. Это из-за моих предков. У меня великолепные предки, – она усмехнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117