Чего вы больше всего хотите?
– Начать с того, что я бы уничтожил ограничения и привилегии. Один человек – один голос. У меня нет собственности, я – арендатор, поэтому я не могу голосовать. Послушайте, мистер Лютер, на островах Карибского моря от девяносто пяти до девяноста восьми процентов населения – чернокожие люди, в той или иной степени. Очень немногие из них владеют собственностью, поэтому они даже не могут высказать свое мнение о том, как ими управляют.
– С таким положением вещей, конечно, нельзя мириться, но я слышал, что скоро все изменится. Может, уже в этом году. Но мне хотелось узнать именно о вас, о вашей жизни. Вы женаты?
– У меня есть жена, Дезире. Мы живем в городе.
– Дезире? Она не работает у Да Куньи?
– Да. Вы ее знаете?
– Я покупал у нее подарки на Рождество и на день рождения жены. Я давно ее не видел, редко бываю в магазинах.
– Она оставила работу. У нас двое детей, они в ней нуждаются.
Дождь совсем прекратился. С крыши и деревьев падали тяжелые капли. Сквозь дымку засветило солнце. Мужчины подошли к дверям.
– Мне хочется думать, что для моих детей… и для всех остальных мир будет лучше, – сказал Курсон. – Я оптимист.
– Будем надеяться, – пробормотал Фрэнсис. Странный человек, подумал он, и очень странная встреча. Внезапно он подумал об истории, о ее власти над победами и потерями, над добром и злом. Лионель и ему подобные сказали бы, что он такой же большой глупец, как и его отец. Но в этот момент он чувствовал себя способным опровергнуть их.
Фрэнсис перекинул через руку влажную куртку.
– Должен сказать, что за полдня вы рассказали мне об этих местах больше, чем кто-либо другой, за исключением, – он не знал, что заставило его произнести это имя, – моей родственницы, Кэт Тэрбокс.
– У нее есть сердце, – просто сказал Курсон.
– Я забыл, что вы ее знаете! Или ваша жена.
– Мы оба. Я познакомился с ней через своего тестя, Клэренса Портера. Они много работают вместе, в основном в Семейной консультации. Клэренс помогает с профсоюзными деньгами для строительства настоящей больницы, а Кэт вхожа во все нужные семьи. Правда, дело подвигается трудно. Те, кто могут, не хотят или отделываются символическими суммами. Кэт – редкая женщина, вы согласны?
– Я тоже так думаю, хотя не часто вижу ее. Они пожали друг другу руки на прощанье.
– Было приятно с вами познакомиться, мистер Лютер. Желаю вам удачи в ваших начинаниях.
– Я… вам следует навестить меня, – выпалил Фрэнсис.
– Вы серьезно? Или это означает: «заезжайте как-нибудь», то есть никогда?
– Я не говорю то, чего не думаю.
Марджори вряд ли будет рада, но это неважно. Ему очень понравился этот человек.
Курсон улыбнулся. Это была первая настоящая улыбка за все время, улыбка без иронии и грусти.
– Я навещу вас. Ваша фамилия есть в адресной книге Коувтауна? Патрик Курсон?
– Да, есть.
Он так и стоял с поднятой в прощальном взмахе рукой, когда Фрэнсис исчез из виду, свернув за поворот.
КНИГА ТРЕТЬЯ
ВЛЮБЛЕННЫЕ И ДРУЗЬЯ
Глава 10
– Я показывал вам это? Да. Наверное показывал, – произнес Фрэнсис Лютер, протягивая книгу в кожаном переплете. – Это дневник моего предка, первым высадившимся на Сен-Фелисе.
– Да, я смотрел его, но Николас не видел, – Патрик пробежал глазами страницу, затем передал дневник Николасу. – «Я хочу купить землю, вести хозяйство, владеть собственностью, как то и подобает истинному джентльмену. Удачно жениться». Да, так оно и было, Николас.
– Изумительно, – пробормотал Николас.
Он был удивительно грациозен: он сидел на подоконнике, по-турецки скрестив свои длинные стройные ноги. Дневной свет красиво очерчивал его изящную фигуру, аристократическую голову, словно высеченную резцом скульптора. Патрик почувствовал невольную гордость: именно он впервые привел Николаса в этом дом, хотя инициатива исходила от Кэт Тэрбокс. Он был как бы связующим звеном между этими разными людьми: землевладельцем – хозяином этого дома – и его гостем – темнокожим политиком, только начинающим свой путь к славе и признанию.
– Книги, – все говорил и говорил Фрэнсис, – моя единственная слабость и увлечение. – Он указал рукой на многочисленные новые тома в ярких обложках. – Мне присылают их прямо из Нью-Йорка. Если пожелаете почитать что-либо, пожалуйста…
– Да, изумительно, – повторил Николас, возвращая дневник.
– Возьмите, почитайте это, если хотите, мистер Мибейн. У меня есть еще копии. Любопытно, не правда ли?
– Буду вам очень признателен. Кстати, зовите меня, пожалуйста, просто Николас.
– Ну хорошо, Николас. Не выпить ли нам перед обедом? Нет, правильнее – перед ужином. Сегодня же воскресенье.
Для Патрика было истинным наслаждением наблюдать и принимать участие в этом семейном ритуале – священнодействии с искрящимися, пенящимися, струящимися ледяными напитками. Сколько же вечером сиживал он в этой библиотеке, чувствуя себя равным, а не чужаком, как в первый раз! Да, его мальчишеское увлечение Николасом не сравнить с отношением к Фрэнсису, человеку, казалось, из другого мира. Но так много объединяло их: мысли, вкусы, пристрастия. Этот человек не мог не покорить его сердце.
Увы, ничего подобного в отношениях с Марджори Лютер! Да я, будто вторгаюсь в ее дом, посягаю на ее территорию, – думал Николас. Она презирает меня только за цвет кожи, хотя она не осмелится признаться в этом даже самой себе. Выражение ее лица, ее улыбка – уж его-то не обмануть, уж он-то сразу чувствует эти вещи. Ну да Бог с ней! Ведь и у его Дезире есть недостатки.
Он мог наблюдать из высоких окон за небольшой группой, расположившейся на лужайке в тени. Женщины и отец Бейкер. Они не пожелали присоединиться к ним и остались на открытом воздухе. Будто картина импрессионистов или хорошая копия: воздушное обрамление и женщины в лилово-фиолетовых одеяниях! Лорин, десятилетняя дочка Патрика, сидела на траве, у ног матери. Мейзи, уж совсем не малышка, сидела на коленях Кэт Тэрбокс, а Марджори Лютер держала на руках маленькую беленькую собачку. Да, импрессионизм, только вот темная кожа не вписывается в это «полотно», с горечью подумал Патрик.
– Какая чудная комната! – воскликнул Николас.
– Да, она была лишь частично отделана, когда мы въехали в этот дом. Я доделывал все сам, хотя и потратил уйму денег. Но дело того стоило. Фактически, я живу здесь, – Фрэнсис кивнул на большой стол, заваленный бумагами.
– Фрэнсис пишет историю Карибского мира, – пояснил Николасу Патрик, – от араваков. Грандиозный труд!
– Судя по успехам, которых нет, я никогда не закончу его!
Николас поинтересовался:
– А что подвигло и вдохновляет вас? Ваши семейные корни?
– О да, надо полагать это. Я так много узнал о моих предках со времени приезда сюда. Один из них попал в плен в битве при Вустере, его привезли сюда как ссыльного во времена Кромвеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Начать с того, что я бы уничтожил ограничения и привилегии. Один человек – один голос. У меня нет собственности, я – арендатор, поэтому я не могу голосовать. Послушайте, мистер Лютер, на островах Карибского моря от девяносто пяти до девяноста восьми процентов населения – чернокожие люди, в той или иной степени. Очень немногие из них владеют собственностью, поэтому они даже не могут высказать свое мнение о том, как ими управляют.
– С таким положением вещей, конечно, нельзя мириться, но я слышал, что скоро все изменится. Может, уже в этом году. Но мне хотелось узнать именно о вас, о вашей жизни. Вы женаты?
– У меня есть жена, Дезире. Мы живем в городе.
– Дезире? Она не работает у Да Куньи?
– Да. Вы ее знаете?
– Я покупал у нее подарки на Рождество и на день рождения жены. Я давно ее не видел, редко бываю в магазинах.
– Она оставила работу. У нас двое детей, они в ней нуждаются.
Дождь совсем прекратился. С крыши и деревьев падали тяжелые капли. Сквозь дымку засветило солнце. Мужчины подошли к дверям.
– Мне хочется думать, что для моих детей… и для всех остальных мир будет лучше, – сказал Курсон. – Я оптимист.
– Будем надеяться, – пробормотал Фрэнсис. Странный человек, подумал он, и очень странная встреча. Внезапно он подумал об истории, о ее власти над победами и потерями, над добром и злом. Лионель и ему подобные сказали бы, что он такой же большой глупец, как и его отец. Но в этот момент он чувствовал себя способным опровергнуть их.
Фрэнсис перекинул через руку влажную куртку.
– Должен сказать, что за полдня вы рассказали мне об этих местах больше, чем кто-либо другой, за исключением, – он не знал, что заставило его произнести это имя, – моей родственницы, Кэт Тэрбокс.
– У нее есть сердце, – просто сказал Курсон.
– Я забыл, что вы ее знаете! Или ваша жена.
– Мы оба. Я познакомился с ней через своего тестя, Клэренса Портера. Они много работают вместе, в основном в Семейной консультации. Клэренс помогает с профсоюзными деньгами для строительства настоящей больницы, а Кэт вхожа во все нужные семьи. Правда, дело подвигается трудно. Те, кто могут, не хотят или отделываются символическими суммами. Кэт – редкая женщина, вы согласны?
– Я тоже так думаю, хотя не часто вижу ее. Они пожали друг другу руки на прощанье.
– Было приятно с вами познакомиться, мистер Лютер. Желаю вам удачи в ваших начинаниях.
– Я… вам следует навестить меня, – выпалил Фрэнсис.
– Вы серьезно? Или это означает: «заезжайте как-нибудь», то есть никогда?
– Я не говорю то, чего не думаю.
Марджори вряд ли будет рада, но это неважно. Ему очень понравился этот человек.
Курсон улыбнулся. Это была первая настоящая улыбка за все время, улыбка без иронии и грусти.
– Я навещу вас. Ваша фамилия есть в адресной книге Коувтауна? Патрик Курсон?
– Да, есть.
Он так и стоял с поднятой в прощальном взмахе рукой, когда Фрэнсис исчез из виду, свернув за поворот.
КНИГА ТРЕТЬЯ
ВЛЮБЛЕННЫЕ И ДРУЗЬЯ
Глава 10
– Я показывал вам это? Да. Наверное показывал, – произнес Фрэнсис Лютер, протягивая книгу в кожаном переплете. – Это дневник моего предка, первым высадившимся на Сен-Фелисе.
– Да, я смотрел его, но Николас не видел, – Патрик пробежал глазами страницу, затем передал дневник Николасу. – «Я хочу купить землю, вести хозяйство, владеть собственностью, как то и подобает истинному джентльмену. Удачно жениться». Да, так оно и было, Николас.
– Изумительно, – пробормотал Николас.
Он был удивительно грациозен: он сидел на подоконнике, по-турецки скрестив свои длинные стройные ноги. Дневной свет красиво очерчивал его изящную фигуру, аристократическую голову, словно высеченную резцом скульптора. Патрик почувствовал невольную гордость: именно он впервые привел Николаса в этом дом, хотя инициатива исходила от Кэт Тэрбокс. Он был как бы связующим звеном между этими разными людьми: землевладельцем – хозяином этого дома – и его гостем – темнокожим политиком, только начинающим свой путь к славе и признанию.
– Книги, – все говорил и говорил Фрэнсис, – моя единственная слабость и увлечение. – Он указал рукой на многочисленные новые тома в ярких обложках. – Мне присылают их прямо из Нью-Йорка. Если пожелаете почитать что-либо, пожалуйста…
– Да, изумительно, – повторил Николас, возвращая дневник.
– Возьмите, почитайте это, если хотите, мистер Мибейн. У меня есть еще копии. Любопытно, не правда ли?
– Буду вам очень признателен. Кстати, зовите меня, пожалуйста, просто Николас.
– Ну хорошо, Николас. Не выпить ли нам перед обедом? Нет, правильнее – перед ужином. Сегодня же воскресенье.
Для Патрика было истинным наслаждением наблюдать и принимать участие в этом семейном ритуале – священнодействии с искрящимися, пенящимися, струящимися ледяными напитками. Сколько же вечером сиживал он в этой библиотеке, чувствуя себя равным, а не чужаком, как в первый раз! Да, его мальчишеское увлечение Николасом не сравнить с отношением к Фрэнсису, человеку, казалось, из другого мира. Но так много объединяло их: мысли, вкусы, пристрастия. Этот человек не мог не покорить его сердце.
Увы, ничего подобного в отношениях с Марджори Лютер! Да я, будто вторгаюсь в ее дом, посягаю на ее территорию, – думал Николас. Она презирает меня только за цвет кожи, хотя она не осмелится признаться в этом даже самой себе. Выражение ее лица, ее улыбка – уж его-то не обмануть, уж он-то сразу чувствует эти вещи. Ну да Бог с ней! Ведь и у его Дезире есть недостатки.
Он мог наблюдать из высоких окон за небольшой группой, расположившейся на лужайке в тени. Женщины и отец Бейкер. Они не пожелали присоединиться к ним и остались на открытом воздухе. Будто картина импрессионистов или хорошая копия: воздушное обрамление и женщины в лилово-фиолетовых одеяниях! Лорин, десятилетняя дочка Патрика, сидела на траве, у ног матери. Мейзи, уж совсем не малышка, сидела на коленях Кэт Тэрбокс, а Марджори Лютер держала на руках маленькую беленькую собачку. Да, импрессионизм, только вот темная кожа не вписывается в это «полотно», с горечью подумал Патрик.
– Какая чудная комната! – воскликнул Николас.
– Да, она была лишь частично отделана, когда мы въехали в этот дом. Я доделывал все сам, хотя и потратил уйму денег. Но дело того стоило. Фактически, я живу здесь, – Фрэнсис кивнул на большой стол, заваленный бумагами.
– Фрэнсис пишет историю Карибского мира, – пояснил Николасу Патрик, – от араваков. Грандиозный труд!
– Судя по успехам, которых нет, я никогда не закончу его!
Николас поинтересовался:
– А что подвигло и вдохновляет вас? Ваши семейные корни?
– О да, надо полагать это. Я так много узнал о моих предках со времени приезда сюда. Один из них попал в плен в битве при Вустере, его привезли сюда как ссыльного во времена Кромвеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117