- И вам спокойнее, и
нам польза. - Потер пальцами лоб: - Что еще?.. Да, чтоб не забыть: спешить
вам не нужно, идите пешком до самого конца... Остальное в пути сами
поймете.
- Что поймем?
- Все, все поймете. Ну, - Управитель поднял руку, - белой дороги вам.
Свидимся! - и прежде чем кто-то успел сказать слово, исчез в той же самой
расселине, откуда появился.
- Ну и ну, - Сметлив покрутил головой и хмыкнул. Поглядел на давних
знакомцев, выкатив в показном изумлении глаза, и снова хмыкнул: - Ну и
ну...
- Чего жанукал, - настороженно спросил Смел, пряча в сморщенный от
вечной пустоты правый карман лоскут кожи, переданный ему Управителем.
- Это что же получается? "Сходи до облачка - принеси яблочка?" -
Сметлив еще покрутил головой. - Дурь какая-то... И что же вы - хр-р...
их-х! - пойдете этого... Скалолома искать?
- Шкалобита, - досадливо поправил Смел, а Верен засопел, засопел - и
прорвался: - Ты, Сметлив, не хочешь - не ходи, а других не отваживай.
- Да я так просто, - пожал плечами Сметлив и стал независимо смотреть
в сторону. Верен рывком затянул горловину мешка, резко вскинул его на
плечо и не оглядываясь пошел вниз. Смел, сверкнув дырьями в штанах, тоже
нагнулся за дорожным скарбом: "Ай, пошли. Чего штоять-то?"
Так и вышли они на большую дорогу, ведущую вверх по реке: впереди
сердитый Верен - даже по спине было видно, как он сердит, за ним - Смел и
Сметлив, который хоть и плелся, задыхаясь, но продолжал насмешливо кривить
губы. Какое-то время шли в молчании, пока Смел не спохватился: "Эй,
Шметлив, а ты-то куда?" Сметлив скосил на него глаза: "Не радуйся, не
радуйся. Просто, решил проводить вас до леса. Надоело - хр-р... их-х! -
сидеть. Да и жена к маме ушла..." Верен, видимо, услышал - оглянулся,
остановился, подождал. Дальше двигались вместе.
"А вот интерешно, - завел Смел, чего это такого мы должны по дороге
понять, а?" - "Да ничего, - хр-р... их-х! - дурит он вас." - "Ты, Шметлив,
никогда не веришь..." - "Зато вы - хр-р... их-х! - всему верите." - "Как
это вщему? Управитель тебе - хвошт шобачий, да?" - "Хвост не хвост, а
голову поморочить - хр-р... их-х! - это норики любят..."
Так, разговаривая, дошли незаметно до леса. Воздух сразу, без
перехода стал другим - был соленым, терпким, будоражным, а охватил вдруг
мятным покоем, вошел в грудь отрешенной горчинкой прелой листвы и сладким
духом цветения. Сметлив остановился: "Воздух-то какой!" Вздохнул пару раз
глубоко, с нескрываемым сожалением на лице. Сорвал с орехового куста
молодой листок, размял в пальцах, понюхал. Горестно сморщился. Смел глядел
на него с сочувствием, Верен - будто чуточку укоризненно: и сам, мол,
мается, и нас мучает. Поймав этот невысказанный укор, Сметлив раздраженно
бросил смятый листок и торопливо заговорил: "Чувствую я, на пользу мне
этот воздух. Пожалуй, пройдусь еще немного..." - но в глаза никому не
глядел, а речь свою обратил к ореховому кусту. "Правильно, Шметлив, -
выручил его добрый Смел. - Чего тебе там щидеть?" - и так ли, сяк ли,
замял возникшую неловкость.
Шли они медленно, приноравливаясь к шагу Сметлива ("Ничего-ничего, -
хр-р... их-х! - Управитель не велел торопиться!"), и к полудню едва
добрались до Овражка, куда дети бегают собирать ягоды. Увидев на обочине
дороги большой раскидистый вяз, Верен свернул к нему, сбросил мешок:
"Перекусим".
Расположились под деревом на мягкой курчавой траве, достали снедь,
пожалели - нечем воды зачерпнуть. Однако соленое мясо с лепешками и
молодыми огурчиками прекрасно пошло и так, без воды. Поев, спустились к
Живой Паводи, напились горстями. Тут Верен и Смел, довольные, присели
перед дорогой, откинувшись на крутой косогор, а Сметлив опять загрустил.
Он постоял, шмыгнул пару раз носом и сказал неуверенно: "Ну, я пойду.
Хватит провожать, пожалуй. Белой дороги вам..." - но никуда не пошел, а
остался стоять, глядя на реку. Смел лениво подначил: "Хо! Шожрал вще, что
было, а теперь в кушты, да?" Сметлив поглядел на него с обидой - как он не
понимает? Момент и правда был очень трудный, ибо Сметлив больше всего на
свете боялся быть смешным. И теперь, чтобы уберечь лицо, надо ему было
немедленно топать домой с самым веселым видом, сделав им ручкой и пошутив
насчет невесты - ан не получалось, ноги не шли и в глазах темнело при
одном воспоминании о распахнутой двери пустого дома.
Так постоял он, пообижался, не зная, что придумать, да вспомнил, на
счастье, подначку Смела и ухватился за нее как за соломинку,
притворившись, будто воспринял всерьез: "Да, нехорошо получилось...
Съестного-то у вас негусто. А здесь недалеко сарай рыбацкий есть - к
вечеру дойдем. Так и быть, - хр-р... их-х! - накормлю вас рыбкой. Там и
переночуем, а завтра - домой..." Смел поглядел на него с лукавым
одобрением, а Верен легко поднялся на ноги: "Тогда пошли."
Они пошли по дороге, натоптанной и наезженной вдоль реки. Спрямляя
излучины, колея то уводила в глубину леса, то жалась к самому береговому
обрыву. Никто не попадался им навстречу. Это осенью торговцы тянутся в
Рыбаки, а весной вся торговля - в городе. В тот день лишь одна воловья
упряжка, до краев груженная дорогой розовой рыбой, обогнала их. Знакомые
поселковые мужики окликнули стариков, удивились - куда это они наладились,
предложили подвезти. Но те, памятуя наказ Управителя, отказались. Прошли
вверх по реке два корабля, которые изрядно уставший с непривычки Сметлив
проводил завистливым взглядом. Но промолчал, вздохнул только. Перед
сумерками дошли худо-бедно до сарая, о котором толковал Сметлив.
Здесь Смел принялся разводить огонь, устроил из сухой прошлогодней
травы какие-никакие лежанки, нашел помятое, но без дырок жестяное ведерко
и приспособил его над костром, зачерпнув воды. Потом отправился на добычу:
еще на подходе приметил он несколько кустов дикого чая, и находка эта
сильно его обрадовала.
Верен и Сметлив тем временем плюхались по пояс в зябкой весенней
воде, тихонько проклиная потемки и скользкие коряжины под ногами: ставили
сеть. "Ни поплавков, ни грузил!" - ругался Сметлив. Однако в конце концов
управились и поспешили в сарай. Здесь ярко пылал бездымный костер - они,
продрогшие, жадно потянулись к нему руками. Тут же Смел налил им завара
чайных почек в глиняные, грубого обжига кружки, обнаруженные в темном
углу. Хороший оказался сарай, ничего не скажешь.
Отогревшись, рыболовы получили по толстому ломтю сыра с молочной
лепешкой и снова по кружке чая вприкуску с вываренным в молоке сахаром.
Костер съедал ветку за веткой, блики огня играли на лицах, холодный ночной
ветерок, тянувший вдоль реки, не доставал их - не было в тот вечер на
свете уютней жилища, чем старый рыбацкий сарай на берегу Живой Паводи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
нам польза. - Потер пальцами лоб: - Что еще?.. Да, чтоб не забыть: спешить
вам не нужно, идите пешком до самого конца... Остальное в пути сами
поймете.
- Что поймем?
- Все, все поймете. Ну, - Управитель поднял руку, - белой дороги вам.
Свидимся! - и прежде чем кто-то успел сказать слово, исчез в той же самой
расселине, откуда появился.
- Ну и ну, - Сметлив покрутил головой и хмыкнул. Поглядел на давних
знакомцев, выкатив в показном изумлении глаза, и снова хмыкнул: - Ну и
ну...
- Чего жанукал, - настороженно спросил Смел, пряча в сморщенный от
вечной пустоты правый карман лоскут кожи, переданный ему Управителем.
- Это что же получается? "Сходи до облачка - принеси яблочка?" -
Сметлив еще покрутил головой. - Дурь какая-то... И что же вы - хр-р...
их-х! - пойдете этого... Скалолома искать?
- Шкалобита, - досадливо поправил Смел, а Верен засопел, засопел - и
прорвался: - Ты, Сметлив, не хочешь - не ходи, а других не отваживай.
- Да я так просто, - пожал плечами Сметлив и стал независимо смотреть
в сторону. Верен рывком затянул горловину мешка, резко вскинул его на
плечо и не оглядываясь пошел вниз. Смел, сверкнув дырьями в штанах, тоже
нагнулся за дорожным скарбом: "Ай, пошли. Чего штоять-то?"
Так и вышли они на большую дорогу, ведущую вверх по реке: впереди
сердитый Верен - даже по спине было видно, как он сердит, за ним - Смел и
Сметлив, который хоть и плелся, задыхаясь, но продолжал насмешливо кривить
губы. Какое-то время шли в молчании, пока Смел не спохватился: "Эй,
Шметлив, а ты-то куда?" Сметлив скосил на него глаза: "Не радуйся, не
радуйся. Просто, решил проводить вас до леса. Надоело - хр-р... их-х! -
сидеть. Да и жена к маме ушла..." Верен, видимо, услышал - оглянулся,
остановился, подождал. Дальше двигались вместе.
"А вот интерешно, - завел Смел, чего это такого мы должны по дороге
понять, а?" - "Да ничего, - хр-р... их-х! - дурит он вас." - "Ты, Шметлив,
никогда не веришь..." - "Зато вы - хр-р... их-х! - всему верите." - "Как
это вщему? Управитель тебе - хвошт шобачий, да?" - "Хвост не хвост, а
голову поморочить - хр-р... их-х! - это норики любят..."
Так, разговаривая, дошли незаметно до леса. Воздух сразу, без
перехода стал другим - был соленым, терпким, будоражным, а охватил вдруг
мятным покоем, вошел в грудь отрешенной горчинкой прелой листвы и сладким
духом цветения. Сметлив остановился: "Воздух-то какой!" Вздохнул пару раз
глубоко, с нескрываемым сожалением на лице. Сорвал с орехового куста
молодой листок, размял в пальцах, понюхал. Горестно сморщился. Смел глядел
на него с сочувствием, Верен - будто чуточку укоризненно: и сам, мол,
мается, и нас мучает. Поймав этот невысказанный укор, Сметлив раздраженно
бросил смятый листок и торопливо заговорил: "Чувствую я, на пользу мне
этот воздух. Пожалуй, пройдусь еще немного..." - но в глаза никому не
глядел, а речь свою обратил к ореховому кусту. "Правильно, Шметлив, -
выручил его добрый Смел. - Чего тебе там щидеть?" - и так ли, сяк ли,
замял возникшую неловкость.
Шли они медленно, приноравливаясь к шагу Сметлива ("Ничего-ничего, -
хр-р... их-х! - Управитель не велел торопиться!"), и к полудню едва
добрались до Овражка, куда дети бегают собирать ягоды. Увидев на обочине
дороги большой раскидистый вяз, Верен свернул к нему, сбросил мешок:
"Перекусим".
Расположились под деревом на мягкой курчавой траве, достали снедь,
пожалели - нечем воды зачерпнуть. Однако соленое мясо с лепешками и
молодыми огурчиками прекрасно пошло и так, без воды. Поев, спустились к
Живой Паводи, напились горстями. Тут Верен и Смел, довольные, присели
перед дорогой, откинувшись на крутой косогор, а Сметлив опять загрустил.
Он постоял, шмыгнул пару раз носом и сказал неуверенно: "Ну, я пойду.
Хватит провожать, пожалуй. Белой дороги вам..." - но никуда не пошел, а
остался стоять, глядя на реку. Смел лениво подначил: "Хо! Шожрал вще, что
было, а теперь в кушты, да?" Сметлив поглядел на него с обидой - как он не
понимает? Момент и правда был очень трудный, ибо Сметлив больше всего на
свете боялся быть смешным. И теперь, чтобы уберечь лицо, надо ему было
немедленно топать домой с самым веселым видом, сделав им ручкой и пошутив
насчет невесты - ан не получалось, ноги не шли и в глазах темнело при
одном воспоминании о распахнутой двери пустого дома.
Так постоял он, пообижался, не зная, что придумать, да вспомнил, на
счастье, подначку Смела и ухватился за нее как за соломинку,
притворившись, будто воспринял всерьез: "Да, нехорошо получилось...
Съестного-то у вас негусто. А здесь недалеко сарай рыбацкий есть - к
вечеру дойдем. Так и быть, - хр-р... их-х! - накормлю вас рыбкой. Там и
переночуем, а завтра - домой..." Смел поглядел на него с лукавым
одобрением, а Верен легко поднялся на ноги: "Тогда пошли."
Они пошли по дороге, натоптанной и наезженной вдоль реки. Спрямляя
излучины, колея то уводила в глубину леса, то жалась к самому береговому
обрыву. Никто не попадался им навстречу. Это осенью торговцы тянутся в
Рыбаки, а весной вся торговля - в городе. В тот день лишь одна воловья
упряжка, до краев груженная дорогой розовой рыбой, обогнала их. Знакомые
поселковые мужики окликнули стариков, удивились - куда это они наладились,
предложили подвезти. Но те, памятуя наказ Управителя, отказались. Прошли
вверх по реке два корабля, которые изрядно уставший с непривычки Сметлив
проводил завистливым взглядом. Но промолчал, вздохнул только. Перед
сумерками дошли худо-бедно до сарая, о котором толковал Сметлив.
Здесь Смел принялся разводить огонь, устроил из сухой прошлогодней
травы какие-никакие лежанки, нашел помятое, но без дырок жестяное ведерко
и приспособил его над костром, зачерпнув воды. Потом отправился на добычу:
еще на подходе приметил он несколько кустов дикого чая, и находка эта
сильно его обрадовала.
Верен и Сметлив тем временем плюхались по пояс в зябкой весенней
воде, тихонько проклиная потемки и скользкие коряжины под ногами: ставили
сеть. "Ни поплавков, ни грузил!" - ругался Сметлив. Однако в конце концов
управились и поспешили в сарай. Здесь ярко пылал бездымный костер - они,
продрогшие, жадно потянулись к нему руками. Тут же Смел налил им завара
чайных почек в глиняные, грубого обжига кружки, обнаруженные в темном
углу. Хороший оказался сарай, ничего не скажешь.
Отогревшись, рыболовы получили по толстому ломтю сыра с молочной
лепешкой и снова по кружке чая вприкуску с вываренным в молоке сахаром.
Костер съедал ветку за веткой, блики огня играли на лицах, холодный ночной
ветерок, тянувший вдоль реки, не доставал их - не было в тот вечер на
свете уютней жилища, чем старый рыбацкий сарай на берегу Живой Паводи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73