Но когда позади остался последний поворот и дальше, кроме как за
город, идти было некуда, Поэт остановился:
- Слушай, а куда ты идешь?
- С тобою, - Верен оставался невозмутим.
- А ты меня спросил - может, ты мне не нужен?
- Не спросил, - прошибить его было невозможно.
- Ну вот и катись! - Поэта уже не на шутку злил вчерашний брат.
- Не покачусь, - ответил тот, глядя куда-то вдаль.
- Ну и Смут с тобой, тогда я домой пошел, - Поэт решительно
развернулся и зашагал в обратном направлении. Верен спокойно направился
следом.
Пройдя немного, Поэт вновь остановился и прошипел:
- Ну да, молодец, умный, правильно догадался, туда я иду - к
родничку. Только тебя не возьму! Понял?
- Понял, - Верен был терпелив, но неуступчив. - А зачем меня брать? Я
и сам дойду, не маленький.
- А Смута в дых - не хочешь? - Поэт совсем освирепел, однако ярость
его была бессильна против невозмутимости Верена:
- Не хочу.
Тогда Поэт засмеялся:
- Вот дурак! Я ж тебе рассказывал вчера - нехорошая это травка!
Втянешься - сдохнешь потом без нее. Неужели не понял?
- Понял, - Верен решил умолчать о том, с какой целью идет.
- Так чего ж?
- А интересно.
Поэт хмыкнул еще, покрутил головой и махнул рукой:
- А-а... Смут с тобой. Пошли.
Больше они не разговаривали, так и дошагали до крохотного родничка,
вокруг которого росла травка с резными листьями, очерченными лиловым.
- Значит, это она и есть? - Верен вырвал один стебелек с корнем и
стал разглядывать.
- Э, э! Целиком-то не рви, трех листочков достаточно, - недовольно
сказал Поэт.
- А я их пробовать не собираюсь.
- А что же ты собираешься? Поглядеть в такую даль перся?
- Нет. Я их все вырву. Не веришь? Гляди.
Верен нагнулся и вытащил из мягкой земли сразу несколько стебельков.
А разгибаясь, чтоб показать их Поэту, почувствовал страшный удар в лицо.
Поэт ударил его ногой, и когда Верен упал, скорчившись, - успел пнуть еще
два или три раза. Потом Верен поймал его за ногу, опрокинул, навалился и
несколько раз жестоко боднул головой в лицо. Поэт под ним затих. Верен
встал, сморкнулся кровью и хмуро посмотрел на соперника. Тот лежал,
всхлипывая и размазывая кровь на губах:
- Дурак... Навязался на мою шею...
- Сам дурак, - Верен подошел к родничку, зачерпнул воды, умылся.
Поэт продолжал поскуливать:
- Как будто его звали...
- Хватит сопли жевать, умойся.
Поэт послушался, на коленях подполз к роднику, плеснул в лицо
холодной воды. Сели, не глядя друг на друга. Помолчали. Потом Верен стал
говорить:
- Кто из нас дурак - так это ты. Посмотри, до чего дошел. Не белый
уже - зеленый, как покойник. Мешки под глазами. Смотреть противно.
- Не смотри, - огрызнулся Поэт.
- И ради чего! - Верен укоризненно покачал головой. - Какая-то травка
паршивая!
- А ты попробуй, - сказал Поэт неожиданно.
- Нет уж. Не для того сюда шел, - и хотел повторить, что вырвет эту
заразу с корнем, но Поэт его перебил:
- Ладно, ладно. Изничтожай. Но только попробуй сначала. Капельку свою
хочешь увидеть?
Верен будто споткнулся внутри.
- А что... можно?
- Три листочка. Сполосни и пожуй, - Поэт сделал приглашающий жест. -
Да не бойся, один раз не страшно.
Верен колебался. Но, впрочем, недолго: очень велик был соблазн. И,
решившись, стукнул кулаком по земле:
- А, давай. Но потом...
- Конечно, конечно. Все оборвем, дочиста. Я тебе сам помогу.
Верен сорвал три обведенных лиловым листочка, сполоснул в родничке,
положил на язык. Почувствовав вкус, стал жевать. Скоро закружилась голова,
но глаз он не закрыл, и успел разобрать перед тем, как уйти, что Поэт тоже
срывает резные листочки.
Мир немного померк, а когда зрение и слух, обострившись, вернулись,
услыхал он знакомый мерцающий шум и увидел Большую Соль, вечно бьющуюся в
песчаный берег и скалы, и увидел себя на мостках, над Живой Паводью, с
тяжелыми ведрами в руках. Он пошел по тропинке вверх, стараясь не
расплескивать воду, но вдруг послышались легкие шаги, и Верен поднял
голову: навстречу ему бежала она, Капелька. Увидев ее, как всегда, услышал
он тут же шум в голове - будто раковину к уху приложили, будто внутри
ударила кровь прибоем в неведомый берег любви.
Капелька подбежала, взялась за ручку ведра, как бы желая помочь (да
куда ей! тоненькая, как былинка!), пожалела его:
- У-у, какое тяжелое! Бедный Верен...
Он поставил ведра, взял ее лицо в руки - она смотрела вопросительно и
доверчиво - и, глотнув комок, глухо спросил:
- Где же ты пропадала так долго?
Она опустила на мгновенье глаза, но тут же подняла снова:
- Я не пропадала. Пропадают только те, кого никто не помнит. А ты же
меня помнил, правда? Вон в какую даль пошел за колечком.
Верен кивнул и спросил испуганно:
- А ты больше не пропадешь?
Капелька засмеялась, словно зазвенели тихие колокольчики:
- Глупый Верен! Куда же я пропаду? Пойдем скорее, цветы поливать надо
- мама заждалась!
Они пошли вверх по тропинке, и Капелька держалась за его руку, а
Верен чувствовал, как у него начинает сладко кружиться голова и сердце
заходится в недоверчивом трепете от совершившегося чуда. "Дождался", -
бухало в голову, и хотелось заорать так, чтоб услышали на другом берегу
Большой Соли: "Дождался!!!"
Это был неправдоподобный день. Таких не бывает, даже если кому-то
очень везет в жизни. Этот день был наградой за все: за годы ожидания, за
одинокие ночи в нежилом его доме, за похмельные пробуждения, когда
кажется, что жить дальше зря. Они полили цветы и пошли за ягодами в
Овражек, и по дороге Верен рассказал ей страшный сон, который ему
приснился: будто она пропала насовсем, а он, совсем уже старый, жил один,
и ничего ему не оставалось, кроме как плести сети и ждать смерти. Капелька
испуганно съежилась, прикрыла его рот рукою и прошептала:
- Не говори так. Мне страшно...
Они собирали ягоды, и он кормил ее земляникой прямо с ладони, а потом
смеялся, глядя, как выпачкала она лицо в земляничном соке. А она вдруг
потянулась к нему перемазанными губами, и мир в глазах Верена потемнел,
потому что это был их первый поцелуй...
Капелька исчезла по дороге домой. Он отвлекся всего на момент,
заглядевшись на чайку несущую в клюве рыбешку, а когда хотел показать ее
Капельке - той рядом не оказалось. Он не звал ее, не кричал - знал, что
бесполезно, вспомнив разом рассказ Поэта. Вместо этого он заторопился
вернуться в тот мир, к родничку, за тремя резными листочками. Это долго
ему не удавалось - крепко держала обман-трава. Но наконец удалось.
Поэт пришел в себя первым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
город, идти было некуда, Поэт остановился:
- Слушай, а куда ты идешь?
- С тобою, - Верен оставался невозмутим.
- А ты меня спросил - может, ты мне не нужен?
- Не спросил, - прошибить его было невозможно.
- Ну вот и катись! - Поэта уже не на шутку злил вчерашний брат.
- Не покачусь, - ответил тот, глядя куда-то вдаль.
- Ну и Смут с тобой, тогда я домой пошел, - Поэт решительно
развернулся и зашагал в обратном направлении. Верен спокойно направился
следом.
Пройдя немного, Поэт вновь остановился и прошипел:
- Ну да, молодец, умный, правильно догадался, туда я иду - к
родничку. Только тебя не возьму! Понял?
- Понял, - Верен был терпелив, но неуступчив. - А зачем меня брать? Я
и сам дойду, не маленький.
- А Смута в дых - не хочешь? - Поэт совсем освирепел, однако ярость
его была бессильна против невозмутимости Верена:
- Не хочу.
Тогда Поэт засмеялся:
- Вот дурак! Я ж тебе рассказывал вчера - нехорошая это травка!
Втянешься - сдохнешь потом без нее. Неужели не понял?
- Понял, - Верен решил умолчать о том, с какой целью идет.
- Так чего ж?
- А интересно.
Поэт хмыкнул еще, покрутил головой и махнул рукой:
- А-а... Смут с тобой. Пошли.
Больше они не разговаривали, так и дошагали до крохотного родничка,
вокруг которого росла травка с резными листьями, очерченными лиловым.
- Значит, это она и есть? - Верен вырвал один стебелек с корнем и
стал разглядывать.
- Э, э! Целиком-то не рви, трех листочков достаточно, - недовольно
сказал Поэт.
- А я их пробовать не собираюсь.
- А что же ты собираешься? Поглядеть в такую даль перся?
- Нет. Я их все вырву. Не веришь? Гляди.
Верен нагнулся и вытащил из мягкой земли сразу несколько стебельков.
А разгибаясь, чтоб показать их Поэту, почувствовал страшный удар в лицо.
Поэт ударил его ногой, и когда Верен упал, скорчившись, - успел пнуть еще
два или три раза. Потом Верен поймал его за ногу, опрокинул, навалился и
несколько раз жестоко боднул головой в лицо. Поэт под ним затих. Верен
встал, сморкнулся кровью и хмуро посмотрел на соперника. Тот лежал,
всхлипывая и размазывая кровь на губах:
- Дурак... Навязался на мою шею...
- Сам дурак, - Верен подошел к родничку, зачерпнул воды, умылся.
Поэт продолжал поскуливать:
- Как будто его звали...
- Хватит сопли жевать, умойся.
Поэт послушался, на коленях подполз к роднику, плеснул в лицо
холодной воды. Сели, не глядя друг на друга. Помолчали. Потом Верен стал
говорить:
- Кто из нас дурак - так это ты. Посмотри, до чего дошел. Не белый
уже - зеленый, как покойник. Мешки под глазами. Смотреть противно.
- Не смотри, - огрызнулся Поэт.
- И ради чего! - Верен укоризненно покачал головой. - Какая-то травка
паршивая!
- А ты попробуй, - сказал Поэт неожиданно.
- Нет уж. Не для того сюда шел, - и хотел повторить, что вырвет эту
заразу с корнем, но Поэт его перебил:
- Ладно, ладно. Изничтожай. Но только попробуй сначала. Капельку свою
хочешь увидеть?
Верен будто споткнулся внутри.
- А что... можно?
- Три листочка. Сполосни и пожуй, - Поэт сделал приглашающий жест. -
Да не бойся, один раз не страшно.
Верен колебался. Но, впрочем, недолго: очень велик был соблазн. И,
решившись, стукнул кулаком по земле:
- А, давай. Но потом...
- Конечно, конечно. Все оборвем, дочиста. Я тебе сам помогу.
Верен сорвал три обведенных лиловым листочка, сполоснул в родничке,
положил на язык. Почувствовав вкус, стал жевать. Скоро закружилась голова,
но глаз он не закрыл, и успел разобрать перед тем, как уйти, что Поэт тоже
срывает резные листочки.
Мир немного померк, а когда зрение и слух, обострившись, вернулись,
услыхал он знакомый мерцающий шум и увидел Большую Соль, вечно бьющуюся в
песчаный берег и скалы, и увидел себя на мостках, над Живой Паводью, с
тяжелыми ведрами в руках. Он пошел по тропинке вверх, стараясь не
расплескивать воду, но вдруг послышались легкие шаги, и Верен поднял
голову: навстречу ему бежала она, Капелька. Увидев ее, как всегда, услышал
он тут же шум в голове - будто раковину к уху приложили, будто внутри
ударила кровь прибоем в неведомый берег любви.
Капелька подбежала, взялась за ручку ведра, как бы желая помочь (да
куда ей! тоненькая, как былинка!), пожалела его:
- У-у, какое тяжелое! Бедный Верен...
Он поставил ведра, взял ее лицо в руки - она смотрела вопросительно и
доверчиво - и, глотнув комок, глухо спросил:
- Где же ты пропадала так долго?
Она опустила на мгновенье глаза, но тут же подняла снова:
- Я не пропадала. Пропадают только те, кого никто не помнит. А ты же
меня помнил, правда? Вон в какую даль пошел за колечком.
Верен кивнул и спросил испуганно:
- А ты больше не пропадешь?
Капелька засмеялась, словно зазвенели тихие колокольчики:
- Глупый Верен! Куда же я пропаду? Пойдем скорее, цветы поливать надо
- мама заждалась!
Они пошли вверх по тропинке, и Капелька держалась за его руку, а
Верен чувствовал, как у него начинает сладко кружиться голова и сердце
заходится в недоверчивом трепете от совершившегося чуда. "Дождался", -
бухало в голову, и хотелось заорать так, чтоб услышали на другом берегу
Большой Соли: "Дождался!!!"
Это был неправдоподобный день. Таких не бывает, даже если кому-то
очень везет в жизни. Этот день был наградой за все: за годы ожидания, за
одинокие ночи в нежилом его доме, за похмельные пробуждения, когда
кажется, что жить дальше зря. Они полили цветы и пошли за ягодами в
Овражек, и по дороге Верен рассказал ей страшный сон, который ему
приснился: будто она пропала насовсем, а он, совсем уже старый, жил один,
и ничего ему не оставалось, кроме как плести сети и ждать смерти. Капелька
испуганно съежилась, прикрыла его рот рукою и прошептала:
- Не говори так. Мне страшно...
Они собирали ягоды, и он кормил ее земляникой прямо с ладони, а потом
смеялся, глядя, как выпачкала она лицо в земляничном соке. А она вдруг
потянулась к нему перемазанными губами, и мир в глазах Верена потемнел,
потому что это был их первый поцелуй...
Капелька исчезла по дороге домой. Он отвлекся всего на момент,
заглядевшись на чайку несущую в клюве рыбешку, а когда хотел показать ее
Капельке - той рядом не оказалось. Он не звал ее, не кричал - знал, что
бесполезно, вспомнив разом рассказ Поэта. Вместо этого он заторопился
вернуться в тот мир, к родничку, за тремя резными листочками. Это долго
ему не удавалось - крепко держала обман-трава. Но наконец удалось.
Поэт пришел в себя первым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73