Пакеты были в изобилии.
По стеклу иллюминатора медленно ползли капли конденсата. Трейси подумал об облаках, которые неторопливо текли под брюхом «Боинга», облаках Юго-Восточной Азии.
Однажды он прыгал сквозь эти облака, ветер выл в ушах как тысячи сирен, воздух бился в швах комбинезона, а вершины деревьев приближались с такой скоростью, что он даже на мгновение зажмурился.
А потом был сильнейший, но успокоительный для сердца рывок раскрывшегося парашюта, и он поплыл над юго-восточной Камбоджой – пробив плотные облака, он оказался прямо посередине захватывающего дух сияния, сияния настолько ярко и безукоризненно чистого, каким только может быть сияние солнца. На какое-то мгновение война с ее бесчисленными смертями, убийствами, само задание прекратили свое существование – он был самым обычным туристом, проклинающим себя за то, что забыл фотоаппарат дома.
Он достиг самых высоких крон и, подтягивая стропы, словно кукольник в театре марионеток – именно так его учили, – скорректировал приземление чуть вправо, где виднелась небольшая прогалина. Рядом, борясь с воздушными потоками, приземлились еще четверо из его отряда.
Это была одна из самых первых операций, тогда он единственный раз в жизни воспользовался парашютом, предпочитая добираться к месту вертолетом, который вплоть до самого приземления был надежной защитой от неожиданностей, коими изобиловали джунгли. Именно в тот раз Фонд потребовал, чтобы к операции по инфильтрации в лагерь красных кхмеров были привлечены люди из спецподразделения. Присмотрись к этому лагерю, говорили они. К нам поступила информация, что на кхмеров работает некий японец. Если это так, мы хотели бы иметь подробности. Трейси тоже хотел бы знать, из-за чего такой переполох. Неужели из-за одного японца?
Может оказаться так, что этот человек – Мусаши Мурано, говорили они. И если это действительно он, нельзя допустить, чтобы он продолжал служить мятежникам. Это великий мастер боевых искусств, работающий по своей собственной школе. Если он у них, мятежники могут получить знания гораздо большие, чем запрограммировали мы. Он невероятно опасен, предупреждали они, опасен по-настоящему. Уничтожь его огнестрельным оружием, но обязательно убедись, что он мертв. Ни при каких обстоятельствах ни ты, ни кто бы то ни было из твоего отряда не может вступать с ним в физический контакт. Он сожрет вас всех живьем. Ясно?
Ясно.
Операция, конечно же, провалилась, но это был не катастрофический провал. Дней через десять – информация, как обычно, оказалась весьма неточной, и они забрели не в тот лагерь, – отряд попал в требуемое место, угодив к самому разгару церемонии необычайно пышных и помпезных похорон. Подобное мероприятие само по себе вызывало удивление: народ Камбоджи относился к своим покойникам более чем равнодушно, поэтому Трейси захватил одного из красных кхмеров, полдня «раскалывал» его и наконец получил нужные сведения.
Мусаши Мурано действительно был в этом лагере – вот уже два года он занимался делами повстанцев. В этом лагере он застрял месяцев на восемь, тренируя красных кхмеров и вьетконгонцев, он учил их тому, что знал, может, лучше всех в мире: нападение и оборона без оружия, проникновение на строго охраняемые объекты, террористические акты с применением миниатюрного режущего и колющего оружия. Трейси это очень не понравилось. Очень уж рассказ пленного напоминал ему собственные тренировки в Майнзе. О технике единоборств ниндзя тогда ходили только какие-то невероятные слухи, и даже сам Джинсоку не знал секретов их школы. Правда, он позволял себе на этот счет шутку: «У боевых искусств очень много направлений и вариантов. Почему вы решили, что я знаю каждое из них? Сие не под силу смертному». Трейси был абсолютно уверен, что в какое-то мгновение по лицу сэнсея пробежала тень страха, еле различимое облако, на миг скользнувшее по лику луны.
Однако все это уже не имело никакого смысла, ибо главным действующим лицом похорон, как сообщил пленный, был сам Мусаши, подцепивший малярию, которая, учитывая отсутствие лекарств в джунглях, быстренько прибрала великого мастера. Следовательно, опасности больше не существовало. Но состояние тревоги не покидало Трейси. А поскольку в услугах спецподразделения нуждались многие, он отправил свой отряд на базу, оставив при себе лишь одного, самого надежного и крепкого, как кремень, специалиста, который ничего не имел против шанса поработать самостоятельно. Его-то Трейси и послал с заданием лично убедиться в смерти Мурано. В Юго-Восточной Азии, считал Трейси, все нуждается в двойной и тройной проверке. На своем собственном горьком опыте он уже неоднократно убеждался, что представители западной цивилизации слишком легко принимают на веру самые фантастические факты, которыми их потчуют азиаты.
«Боинг 747» опустил нос и начал снижение, в иллюминаторе появилась чудная панорама Гонконга, перерезанного заливом Виктория.
Пагоды словно росли из скал, они наступали одна на другую, образуя крутую лестницу, уходящую прямо в небо. За чертой плотно застроенного центра возвышались сверкающие на солнце небоскребы района Мид-Левел, вплотную подступающие к заливу.
После кондиционированного воздуха салона жара и влажность Гонконга показались Трейси невыносимыми. В ожидавшем их микроавтобусе они должны были миновать пропускной пункт. На пятой минуте поездки тонкая рубашка Трейси плотно прилипла к спине. Легкие еле справлялись с влажным воздухом.
Аэропорт Кай Так располагался на Китайском побережье, в районе Коулун. Трейси впервые побывал здесь во время войны, здесь он проводил свой первый отпуск – тогда ему объяснили, что Коулун в вольном переводе с китайского означает «Девять драконов»: так местные жители окрестили девять холмов, на которых была построена эта часть города. С тех пор Трейси не только научился говорить на кантонском диалекте, который был здесь самым употребимым, но и на наречии мандарин, которое было официальным языком Китая, и на странном диалекте танка, непохожим вообще ни на один язык азиатской группы.
Трейси прошел иммиграционный контроль, выудил со скрипящей карусели свой багаж. Таможня тоже оказалась делом одной минуты: служащие вообще ни на что не смотрели и лишь махали пассажирам – проходите, мол, не задерживайтесь.
«Принцесса» был одним из самых старых и почтенных отелей в Гонконге. К тому же с самой лучшей обслугой. В отеле царила атмосфера Британской империи времен колониализма, дух великой монархии струился под высоченными потолками с лепниной, стекал через невероятно широкие двери коридоров и величественно вплывал в роскошные номера с отделанными ценным деревом стенами и мраморными ваннами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
По стеклу иллюминатора медленно ползли капли конденсата. Трейси подумал об облаках, которые неторопливо текли под брюхом «Боинга», облаках Юго-Восточной Азии.
Однажды он прыгал сквозь эти облака, ветер выл в ушах как тысячи сирен, воздух бился в швах комбинезона, а вершины деревьев приближались с такой скоростью, что он даже на мгновение зажмурился.
А потом был сильнейший, но успокоительный для сердца рывок раскрывшегося парашюта, и он поплыл над юго-восточной Камбоджой – пробив плотные облака, он оказался прямо посередине захватывающего дух сияния, сияния настолько ярко и безукоризненно чистого, каким только может быть сияние солнца. На какое-то мгновение война с ее бесчисленными смертями, убийствами, само задание прекратили свое существование – он был самым обычным туристом, проклинающим себя за то, что забыл фотоаппарат дома.
Он достиг самых высоких крон и, подтягивая стропы, словно кукольник в театре марионеток – именно так его учили, – скорректировал приземление чуть вправо, где виднелась небольшая прогалина. Рядом, борясь с воздушными потоками, приземлились еще четверо из его отряда.
Это была одна из самых первых операций, тогда он единственный раз в жизни воспользовался парашютом, предпочитая добираться к месту вертолетом, который вплоть до самого приземления был надежной защитой от неожиданностей, коими изобиловали джунгли. Именно в тот раз Фонд потребовал, чтобы к операции по инфильтрации в лагерь красных кхмеров были привлечены люди из спецподразделения. Присмотрись к этому лагерю, говорили они. К нам поступила информация, что на кхмеров работает некий японец. Если это так, мы хотели бы иметь подробности. Трейси тоже хотел бы знать, из-за чего такой переполох. Неужели из-за одного японца?
Может оказаться так, что этот человек – Мусаши Мурано, говорили они. И если это действительно он, нельзя допустить, чтобы он продолжал служить мятежникам. Это великий мастер боевых искусств, работающий по своей собственной школе. Если он у них, мятежники могут получить знания гораздо большие, чем запрограммировали мы. Он невероятно опасен, предупреждали они, опасен по-настоящему. Уничтожь его огнестрельным оружием, но обязательно убедись, что он мертв. Ни при каких обстоятельствах ни ты, ни кто бы то ни было из твоего отряда не может вступать с ним в физический контакт. Он сожрет вас всех живьем. Ясно?
Ясно.
Операция, конечно же, провалилась, но это был не катастрофический провал. Дней через десять – информация, как обычно, оказалась весьма неточной, и они забрели не в тот лагерь, – отряд попал в требуемое место, угодив к самому разгару церемонии необычайно пышных и помпезных похорон. Подобное мероприятие само по себе вызывало удивление: народ Камбоджи относился к своим покойникам более чем равнодушно, поэтому Трейси захватил одного из красных кхмеров, полдня «раскалывал» его и наконец получил нужные сведения.
Мусаши Мурано действительно был в этом лагере – вот уже два года он занимался делами повстанцев. В этом лагере он застрял месяцев на восемь, тренируя красных кхмеров и вьетконгонцев, он учил их тому, что знал, может, лучше всех в мире: нападение и оборона без оружия, проникновение на строго охраняемые объекты, террористические акты с применением миниатюрного режущего и колющего оружия. Трейси это очень не понравилось. Очень уж рассказ пленного напоминал ему собственные тренировки в Майнзе. О технике единоборств ниндзя тогда ходили только какие-то невероятные слухи, и даже сам Джинсоку не знал секретов их школы. Правда, он позволял себе на этот счет шутку: «У боевых искусств очень много направлений и вариантов. Почему вы решили, что я знаю каждое из них? Сие не под силу смертному». Трейси был абсолютно уверен, что в какое-то мгновение по лицу сэнсея пробежала тень страха, еле различимое облако, на миг скользнувшее по лику луны.
Однако все это уже не имело никакого смысла, ибо главным действующим лицом похорон, как сообщил пленный, был сам Мусаши, подцепивший малярию, которая, учитывая отсутствие лекарств в джунглях, быстренько прибрала великого мастера. Следовательно, опасности больше не существовало. Но состояние тревоги не покидало Трейси. А поскольку в услугах спецподразделения нуждались многие, он отправил свой отряд на базу, оставив при себе лишь одного, самого надежного и крепкого, как кремень, специалиста, который ничего не имел против шанса поработать самостоятельно. Его-то Трейси и послал с заданием лично убедиться в смерти Мурано. В Юго-Восточной Азии, считал Трейси, все нуждается в двойной и тройной проверке. На своем собственном горьком опыте он уже неоднократно убеждался, что представители западной цивилизации слишком легко принимают на веру самые фантастические факты, которыми их потчуют азиаты.
«Боинг 747» опустил нос и начал снижение, в иллюминаторе появилась чудная панорама Гонконга, перерезанного заливом Виктория.
Пагоды словно росли из скал, они наступали одна на другую, образуя крутую лестницу, уходящую прямо в небо. За чертой плотно застроенного центра возвышались сверкающие на солнце небоскребы района Мид-Левел, вплотную подступающие к заливу.
После кондиционированного воздуха салона жара и влажность Гонконга показались Трейси невыносимыми. В ожидавшем их микроавтобусе они должны были миновать пропускной пункт. На пятой минуте поездки тонкая рубашка Трейси плотно прилипла к спине. Легкие еле справлялись с влажным воздухом.
Аэропорт Кай Так располагался на Китайском побережье, в районе Коулун. Трейси впервые побывал здесь во время войны, здесь он проводил свой первый отпуск – тогда ему объяснили, что Коулун в вольном переводе с китайского означает «Девять драконов»: так местные жители окрестили девять холмов, на которых была построена эта часть города. С тех пор Трейси не только научился говорить на кантонском диалекте, который был здесь самым употребимым, но и на наречии мандарин, которое было официальным языком Китая, и на странном диалекте танка, непохожим вообще ни на один язык азиатской группы.
Трейси прошел иммиграционный контроль, выудил со скрипящей карусели свой багаж. Таможня тоже оказалась делом одной минуты: служащие вообще ни на что не смотрели и лишь махали пассажирам – проходите, мол, не задерживайтесь.
«Принцесса» был одним из самых старых и почтенных отелей в Гонконге. К тому же с самой лучшей обслугой. В отеле царила атмосфера Британской империи времен колониализма, дух великой монархии струился под высоченными потолками с лепниной, стекал через невероятно широкие двери коридоров и величественно вплывал в роскошные номера с отделанными ценным деревом стенами и мраморными ваннами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218