Очевидно, полиция пока не видела смысла в конфискации его одежды. Пока.
Трейси поблагодарил парня, пробрался в мужской туалет, где спокойно обмылся по пояс, побрился и переоделся. Потом проверил, не пропало ли что-нибудь из сумки, и выбросил старые вещи в мусорный бак. Бумажник и паспорт он переложил во внутренний карман куртки.
Вышел он из отеля тоже через кухню. На Натан-роуд, одной из главных улиц района Цзим Ша Цуй, Трейси остановился перед ослепительно сверкавшей на солнце вывеской: по ночам здесь горят неоновые буквы, настолько большие, что, кажется, только из них одних и состоит Гонконг. «Белый пион».
Он занял столик у дальней стены, переставив свой стул так, чтобы была видна входная дверь. В центре огромного зала стояли круглые столы на двенадцать персон, окруженные по периметру сплошным прямоугольником банкетного стола, за который можно было бы усадить полк гвардейцев Ее Величества. Зал освещался шестьюстами светильниками и ветвистой люстрой, диаметр которой не уступал стоявшим под ней столам.
Трейси отобедал цунг-ю пинг – луком во фритюре, и ченг-ту пайчие джоу – последнее блюдо представляло собой тонко нарезанные ломтики свинины, запеченной с перцем чилли, уксусом, чесноком и политой соевым соусом. Отведав этой божественной пищи, Трейси понял, что такое кулинарный рай.
Боковым зрением он уловил движение в задней части ресторана. Пульс его участился: это был шофер, который передавал деньги распорядителю перед входом в «Принцессу».
Трейси слегка повернул голову. С другой стороны к нему шел еще один человек, судя по чертам лица, монгол. Его брали в клещи. Трейси громко, чтобы слышали окружающие, выругался.
Бойню они здесь не устроят, никаких пистолетов, никакой стрельбы. Они просто подсядут к нему за столик. Тот, кто сядет напротив, опустит руку под стол и, угрожая невидимым для посторонних глаз револьвером, заставит Трейси покинуть ресторан. Второй будет прикрывать напарника.
Времени оставалось очень мало. Они уже прошли половину расстояния, отделяющего их от Трейси, лавируя между столиками и уступая дорогу официантам с подносами.
Щелкнув пальцами, Трейси подозвал обслуживавшего его столик официанта. Перед ним мгновенно возник пожилой китаец, в глазах его читалась безмерная усталость, но на лице застыла маска предупредительности и всемерного желания угодить клиенту.
– Это же кошмар! – На кантонском диалекте возмутился Трейси и ткнул пальцем в тарелку. – Этого не станут есть даже свиньи!
– Простите, сэр?
– Ваша еда! – злобно произнес Трейси.
Монгол чуть опережал своего напарника. Ему пришлось огибать столик, за которым большая китайская семья праздновала какое-то событие, но он уже был очень близко.
– За кого вы меня принимаете? Я что же, по-вашему, турист?
Трейси намеренно говорил в оскорбительном тоне, и официант поморщился, словно от боли:
– Сэр, это какая-то ошибка.
– Ошибка! – прорычал Трейси и вскочил из-за стола. – Никакой ошибки! Это не еда, а самые настоящие помои! Я требую управляющего!
– Но, сэр, это блюдо считается одним из самых изысканных в Гонконге!
– Предупреждаю вас, я не заплачу ни пенни!
Счет уже шел на секунды, от монгола его отделяли всего два столика, шофер немного отставал.
– Вы не умеете себя вести, сэр!
Официант повысил голос, оскорбленный скорее интонацией Трейси, нежели тем, что сказал. Скулы его порозовели. Китайцами можно вертеть как угодно, если знаешь, как именно надо произнести ту или иную фразу.
Трейси наклонился и, собрав всю ненависть, которую чувствовал к Мицо, рявкнул:
– By купу фен!
Официант пошатнулся, словно от удара. Лицо его стало белым как мел, губы дрожали. Трейси произнес одно из самых страшных ругательств, какие только существовали в Китае:
«Ты не в состоянии различить пяти зерен!». Пшеница, рис, кунжут, ячмень и боб. Суть жизни любого китайца. Сказать ему, что он не в состоянии отличить одно зерно от другого, значило нанести смертельное оскорбление, смыть которое можно только кровью.
И, сопровождаемый криками и проклятьями, Трейси пошел прочь. Из-за дальних столиков вскакивали любопытные – они ничего не слышали и пытались понять, что же произошло в том конце зала. Вокруг пожилого официанта столпились его молодые коллеги, к ним бежал управляющий. Трейси лавировал среди орущих возбужденных людей, пытаясь затеряться в шумной толпе.
Ресторан гудел, как потревоженный улей. Проходы между столиками теперь были запружены посетителями и сдвинутыми стульями – мозаика, или лучше, лабиринт из людей и мебели, пройти через который уже не было никакой возможности.
Выбежав из дверей, Трейси, повинуясь инстинкту, повернул направо, потом снова направо, скрываясь с центральной улицы, где преследователи его немедленно обнаружили бы. Так он оказался на Корнуэлл-авеню, узкой улочке, вдоль которой тянулись магазины, расположенные в первых этажах многоквартирных домов. Узкую, как и сама улочка полоску неба пересекали веревки, на которых сушилось белье. Вскоре Трейси вышел на Моди-роуд. Справа – гостиница «Холидей-инн», слева – Ханой-роуд. Куай лох там не спрятаться. Впереди улицу пересекала Чатам-роуд, а чуть дальше, за перекрестком, возвышалось здание железнодорожного вокзала, и Трейси подумал: "с меня довольно. Сейчас самое время повидаться с Золотым Драконом, с фен шуй.
* * *
Когда Киеу вошел в кабинет Макоумера на втором этаже особняка в Греймерси-парк, тот сидел перед дисплеем компьютера. Макоумер не слышал шагов сына: внимание его было поглощено столбцами цифр на экране монитора, связанного с основным терминалом фирмы «Метроникс». Но думал он о другом – о противоположном конце света, где сейчас Монах старается выполнить свое обещание найти Тису и вернуть ее ему, Макоумеру. Он с трудом подавил желание снять трубку и позвонить по кодовому номеру, известному только им двоим. Можно было, правда, послать факс с паролем «Опаловый огонь», но Макоумер прекрасно знал, что не сделает этого. Пока не сделает. Где же она, черт побери! Он злился. Какого черта Монах возится так долго! Его на мгновение охватило отчаяние, почти такое же, какое он испытал, узнав, что Киеу вернулся из Кампучии без нее.
Услыхав посторонний звук за спиной, Макоумер повернулся и увидел Киеу – рука его непроизвольно потянулась к кнопке «Сброс», и цифры на экране погасли.
Компьютер в доме Макоумера имел связь со всеми информационными системами «Метроникса». Конечно же, можно было сделать домашний дубль главной ЭВМ фирмы, но Макоумер считал это достаточно рискованной затеей: увеличение каналов связи означало увеличение шансов перекачки информации другими фирмами или даже частными лицами, подвизающимися на поприще государственной тайны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218