Он ненавидел русских, он им не доверял. Они лгуны, при этом агрессивные лгуны. Они выстроили свои войска вдоль границы с Китаем и только и мечтают, как бы ее нарушить. Это вечная проблема, если учесть еще и их технологическое превосходство.
А у Китая все еще не было современной тяжелой индустрии, да и торговой программы для ее финансирования – вот оно, наследие темных времен. Монах вздохнул. Результаты курса, выбранного Мао, курса, ведущего к катастрофе.
Он приказал водителю ехать помедленнее: ему о многом надо было поразмыслить, а в дороге думалось лучше всего. Ему показалось забавной, но несколько странной аналогия, пришедшая на ум: его страна следовала по тому же пути, который избрал для Японии в XVII веке Исиасу Токугава и его наследники – они старались ценой изоляции Японии от всего внешнего мира сохранить ее историческую и культурную целостность.
Когда же двухсотлетнее правление Токугавы было свергнуто и началась реставрация Мейджи, Япония оказалась в том же положении, в каком сейчас Китай: безнадежно отсталой, изголодавшейся по мировой культуре, отчаянно пытавшейся преодолеть технологический и психологический провал во времени, порождение долгого периода изоляции и репрессий.
А психологический разрыв преодолеть труднее всего. Так называемая Культурная революция, это Монах прекрасно понимал, была не более чем фикцией, испытанием сил. Теперь, когда она закончилась, страна пребывала в лихорадке. Министры и прочие официальные лица менялись с головокружительной быстротой. В политике не было никакой последовательности. И все же нынешнее правительство понимало, что надо делать, чтобы вывести Китай на уровень современной державы.
Вот почему они позволяли ему действовать так, как он действовал. Его тайные сделки приносили вечно голодному правительству немало валюты. Китаю, с его огромным населением, тяжело давались быстрые шаги. А шаги эти были известны: в первую очередь развитие тяжелой индустрии и современной военной техники. И сделки Монаха были весьма полезны.
Вот почему его положение было уникальным для Китая – полная независимость. Он проводил за границей по несколько месяцев в году. Он приезжал и уезжал, когда ему вздумается. И хотя его бизнес был, на первый взгляд, сугубо частным, на самом деле основу его контролировало государство. Так и должно быть: в конце концов, это же Китай. А Монах играл значительную роль в его прогрессе.
Но, конечно же. Монаху необходимо было скрывать истинную цель своих сделок. Его репутация покоилась на мифе о полной независимости. Любая информация противоположного плана мгновенно вышибет его с рынка.
Но этого. Монах знал, никогда не произойдет. Он был человеком, во всех отношениях противоположным Делмару Дэвису Макоумеру. Он был осторожным, консервативным, терпеливым. И дальновидным.
Теперь он видел, что представляет из себя Макоумер. После всего, что он о нем слышал, было любопытно встретиться с этим человеком. Встреча подтвердила то, что он предполагал и ранее: Макоумер из тех, кто одержим идеей своего превосходства над остальным миром. Что ж, он даст этому человеку все, что тот просит, а потом оборвет с ним все связи.
Монах улыбнулся: нет, одна веревочка, но крепкая, та, на которой он и будет держать Макоумера, все же останется.
* * *
В самолете, совершавшем челночные рейсы в Вашингтон, Трейси целых десять минут провел в раздумьях о том, что ему сказать директору. Но так ничего и не придумал.
В иллюминаторы колотил дождь, они летели в густых облаках, закрывших как землю под ними, так и небо над ними. Трейси постарался думать только о чем-нибудь другом: пусть подсознание решит за него эту проблему.
Сегодня утром он прежде всего попросил Айрини переделать ему билет: он отправился в Гонконг через Вашингтон. И потому вылетит из Нью-Йорка на сутки раньше запланированного. Затем набрал частный номер Директора.
Номер за эти годы не изменился, однако изменилась система его защиты. Он услышал женский голос.
– Администрация, – сказала женщина, потом в трубке возникла особая тишина: начали работу системы прослушивания. Вполне возможно, подумал Трейси, что иные из них сконструировал его отец.
– Я бы хотел поговорить с Директором.
– Директор сейчас на совещании, – произнес бесстрастный голос. – Могу ли я осведомиться, кто звонит?
– Мама, – ответил Трейси.
– Простите? Не поняла.
Это была ложь номер один. Все она прекрасно понимала, абсолютно все: это была ее работа. Трейси повторил кличку, которую когда-то присвоил ему Фонд.
– Пожалуйста, подождите, – произнес голос. – Меня вызывают по другому номеру, – это была ложь номер два.
– Привет, Мама! – воскликнул теперь уже мужской голос, веселый и сердечный. – Это Мартинсон.
– Не знаю никакого Мартинсона, – спокойно произнес Трейси.
– Как не знаешь, старик? Мы же вместе учились в Принстоне. Неужели забыл?
– Я не учился в Принстоне, – ответил Трейси так, как предписывали правила. – Я заканчивал Майнз, выпуск шестьдесят восьмого года.
– Понятно, – веселье из голоса исчезло. – Одну минуту, пожалуйста.
Послышались три щелчка: его снова переключили на другую линию.
– Мама? – этот голос был глубже, значительнее – голос серьезного администратора. – Это ты?
– А кто же еще? – ответил Трейси. – Разве только вы передали мой код кому-то другому.
– Не думаю, что Директор мог принять такое решение. А ты?
– Никогда бы ничего не сделал без его ведома, – пока это была обычная болтовня.
– Это Прайс, – сказал голос. – Мы вместе заканчивали Майнз.
– Тот Прайс, которого я знал, вылетел через месяц: он еще годился на административной работе, но для полевой – никогда.
– Но мы оба занимались у Хама, – настаивал голос.
– Тот курс вел Джинсоку, – ответил Трейси. – И потом всегда преподавал только он, вплоть до смерти три года назад.
– Неужели?
Трейси уже все надоело.
– Прайс, ты, сукин сын, это же тебе чуть не оторвало руку на первых же тренировочных стрельбищах?
– Господи, Мама, так это ты?
– Прайс, мне надо поговорить с Директором.
– Да... Конечно. Я передам, что ты звонишь, – Прайс помолчал, пока не переключая линию, потом сказал: – Мама, я очень рад снова тебя услышать.
Мгновением позже Трейси услышал самого Директора.
– Надеюсь, ты понимаешь смысл всей этой системы блоков, – голос у него был сладкий, как мороженое, – в нашем деле никогда не грех перестраховаться, – он говорил так, будто они расстались только вчера: даже не удосужился поздороваться с Трейси.
– Что, все еще названивают разные сексуальные маньяки?
Директор хрюкнул:
– Как всегда. Профессиональный риск.
– Я звоню... Короче, вечером я прилетаю. Думаю, ужин вдвоем станет приятной переменой привычного ритма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
А у Китая все еще не было современной тяжелой индустрии, да и торговой программы для ее финансирования – вот оно, наследие темных времен. Монах вздохнул. Результаты курса, выбранного Мао, курса, ведущего к катастрофе.
Он приказал водителю ехать помедленнее: ему о многом надо было поразмыслить, а в дороге думалось лучше всего. Ему показалось забавной, но несколько странной аналогия, пришедшая на ум: его страна следовала по тому же пути, который избрал для Японии в XVII веке Исиасу Токугава и его наследники – они старались ценой изоляции Японии от всего внешнего мира сохранить ее историческую и культурную целостность.
Когда же двухсотлетнее правление Токугавы было свергнуто и началась реставрация Мейджи, Япония оказалась в том же положении, в каком сейчас Китай: безнадежно отсталой, изголодавшейся по мировой культуре, отчаянно пытавшейся преодолеть технологический и психологический провал во времени, порождение долгого периода изоляции и репрессий.
А психологический разрыв преодолеть труднее всего. Так называемая Культурная революция, это Монах прекрасно понимал, была не более чем фикцией, испытанием сил. Теперь, когда она закончилась, страна пребывала в лихорадке. Министры и прочие официальные лица менялись с головокружительной быстротой. В политике не было никакой последовательности. И все же нынешнее правительство понимало, что надо делать, чтобы вывести Китай на уровень современной державы.
Вот почему они позволяли ему действовать так, как он действовал. Его тайные сделки приносили вечно голодному правительству немало валюты. Китаю, с его огромным населением, тяжело давались быстрые шаги. А шаги эти были известны: в первую очередь развитие тяжелой индустрии и современной военной техники. И сделки Монаха были весьма полезны.
Вот почему его положение было уникальным для Китая – полная независимость. Он проводил за границей по несколько месяцев в году. Он приезжал и уезжал, когда ему вздумается. И хотя его бизнес был, на первый взгляд, сугубо частным, на самом деле основу его контролировало государство. Так и должно быть: в конце концов, это же Китай. А Монах играл значительную роль в его прогрессе.
Но, конечно же. Монаху необходимо было скрывать истинную цель своих сделок. Его репутация покоилась на мифе о полной независимости. Любая информация противоположного плана мгновенно вышибет его с рынка.
Но этого. Монах знал, никогда не произойдет. Он был человеком, во всех отношениях противоположным Делмару Дэвису Макоумеру. Он был осторожным, консервативным, терпеливым. И дальновидным.
Теперь он видел, что представляет из себя Макоумер. После всего, что он о нем слышал, было любопытно встретиться с этим человеком. Встреча подтвердила то, что он предполагал и ранее: Макоумер из тех, кто одержим идеей своего превосходства над остальным миром. Что ж, он даст этому человеку все, что тот просит, а потом оборвет с ним все связи.
Монах улыбнулся: нет, одна веревочка, но крепкая, та, на которой он и будет держать Макоумера, все же останется.
* * *
В самолете, совершавшем челночные рейсы в Вашингтон, Трейси целых десять минут провел в раздумьях о том, что ему сказать директору. Но так ничего и не придумал.
В иллюминаторы колотил дождь, они летели в густых облаках, закрывших как землю под ними, так и небо над ними. Трейси постарался думать только о чем-нибудь другом: пусть подсознание решит за него эту проблему.
Сегодня утром он прежде всего попросил Айрини переделать ему билет: он отправился в Гонконг через Вашингтон. И потому вылетит из Нью-Йорка на сутки раньше запланированного. Затем набрал частный номер Директора.
Номер за эти годы не изменился, однако изменилась система его защиты. Он услышал женский голос.
– Администрация, – сказала женщина, потом в трубке возникла особая тишина: начали работу системы прослушивания. Вполне возможно, подумал Трейси, что иные из них сконструировал его отец.
– Я бы хотел поговорить с Директором.
– Директор сейчас на совещании, – произнес бесстрастный голос. – Могу ли я осведомиться, кто звонит?
– Мама, – ответил Трейси.
– Простите? Не поняла.
Это была ложь номер один. Все она прекрасно понимала, абсолютно все: это была ее работа. Трейси повторил кличку, которую когда-то присвоил ему Фонд.
– Пожалуйста, подождите, – произнес голос. – Меня вызывают по другому номеру, – это была ложь номер два.
– Привет, Мама! – воскликнул теперь уже мужской голос, веселый и сердечный. – Это Мартинсон.
– Не знаю никакого Мартинсона, – спокойно произнес Трейси.
– Как не знаешь, старик? Мы же вместе учились в Принстоне. Неужели забыл?
– Я не учился в Принстоне, – ответил Трейси так, как предписывали правила. – Я заканчивал Майнз, выпуск шестьдесят восьмого года.
– Понятно, – веселье из голоса исчезло. – Одну минуту, пожалуйста.
Послышались три щелчка: его снова переключили на другую линию.
– Мама? – этот голос был глубже, значительнее – голос серьезного администратора. – Это ты?
– А кто же еще? – ответил Трейси. – Разве только вы передали мой код кому-то другому.
– Не думаю, что Директор мог принять такое решение. А ты?
– Никогда бы ничего не сделал без его ведома, – пока это была обычная болтовня.
– Это Прайс, – сказал голос. – Мы вместе заканчивали Майнз.
– Тот Прайс, которого я знал, вылетел через месяц: он еще годился на административной работе, но для полевой – никогда.
– Но мы оба занимались у Хама, – настаивал голос.
– Тот курс вел Джинсоку, – ответил Трейси. – И потом всегда преподавал только он, вплоть до смерти три года назад.
– Неужели?
Трейси уже все надоело.
– Прайс, ты, сукин сын, это же тебе чуть не оторвало руку на первых же тренировочных стрельбищах?
– Господи, Мама, так это ты?
– Прайс, мне надо поговорить с Директором.
– Да... Конечно. Я передам, что ты звонишь, – Прайс помолчал, пока не переключая линию, потом сказал: – Мама, я очень рад снова тебя услышать.
Мгновением позже Трейси услышал самого Директора.
– Надеюсь, ты понимаешь смысл всей этой системы блоков, – голос у него был сладкий, как мороженое, – в нашем деле никогда не грех перестраховаться, – он говорил так, будто они расстались только вчера: даже не удосужился поздороваться с Трейси.
– Что, все еще названивают разные сексуальные маньяки?
Директор хрюкнул:
– Как всегда. Профессиональный риск.
– Я звоню... Короче, вечером я прилетаю. Думаю, ужин вдвоем станет приятной переменой привычного ритма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218