– Пойми, Киеу – камбоджиец. А это значит, что когда-то, скорее всего в детстве, он постигал учение Будды. Я думаю, он и сейчас считает себя буддистом.
– Ну и что? – Туэйт недоуменно смотрел на него. Трейси с трудом подавил раздражение. Он вспомнил бои с Киеу. Он видел его горящие глаза, на себе испытал его нечеловеческую силу. Это была сила духа, говорящая о том, что Киеу – личность, и личность по-своему уникальная. В схватке такие вещи становятся понятными после первого же обмена ударами: направляет ли тебя дух, формирует ли дух твою стратегию. Сейчас Трейси уже мог сказать, что знает Киеу. Для этого не понадобилось много времени: первый же бой дал достаточно пищи для размышлений.
– А то, что одна из основных заповедей буддизма – фанатичный поиск мира, – ответил Трейси. – Буддийский монах не станет сажать овощи и фрукты для пропитания. Знаешь почему? Не потому что ленив или не любит поесть, а потому, что когда будет возиться на своей делянке, случайно может наступить на какого-нибудь жучка или убить мотыгой червяка. Он зависит исключительно от крестьян, которые снабжают его продовольствием.
– Ты хочешь сказать, что этот человек... Это чудовище, которое, как нам известно, убило, как минимум, троих, а скольких вообще – этого не знает никто, так ты хочешь сказать, что этот монстр – убежденный пацифист? – недоверчиво спросил Туэйт.
– Именно это я тебе и пытаюсь втолковать.
– Тогда ты просто рехнулся. Убийство и пацифизм – понятия взаимоисключающие.
– Нет, – Трейси покачал головой. – Ты снова рассуждаешь как представитель Запада. В сознании человека Востока, точнее Азии, двойственном, по сути, с младенчества, эти два понятия вполне могут сосуществовать. Одно не влияет на другое. Киеу учился искусству убивать у красных кхмеров. Убийство для них – политический императив: они убивали, чтобы освободить свою родину от тирании. Эту мысль вдалбливали в голову Киеу непрестанно, и он поверил в это. Но при том верил в мудрость Амиды Будды, потому что это знание первично и без него жизнь теряет всякий смысл. Он верил в то, что ему предначертано. Он верил в Будду.
– В Камбодже, может, все и так, – нетерпеливо перебил его Туэйт. – А как насчет этой страны? Он убивает здесь. Это не одно и то же.
– Абсолютно одно и то же, – невозмутимо ответил Трейси. – Если у него есть достаточно убедительные мотивы продолжать убивать.
– Ты хочешь сказать, что Макоумер?..
– Когда дело касается людей – особенно людей, – важно нажать на нужную кнопку, и тогда получишь желаемый результат. Если находишь достаточно веский мотив. Пусть даже рациональное или иррациональное зерно этого мотива спрятано глубоко в подсознании, – Трейси пожал плечами.
Туэйт провел рукой по лицу:
– Ну, и что, черт побери, я теперь должен говорить на пресс-конференции? Мы уперлись в тупик.
– Думаю, ты ошибаешься.
Лорин вздрогнула: по голосу Трейси она уже все поняла. В полутьме салона глаза его сверкали. Лорин почувствовала, как снова защемило сердце.
– Нет, – взмолилась она, – нет, прошу тебя. Трейси накрыл ее руку ладонью. Лорин пыталась что-то возразить, слова не шли к ней. Что могут слова? – в отчаянии подумала она. Он уже принял решение. Она закрыла глаза, чтобы никто не заметил ее слез. Смерть и разрушения. Вот что она видела перед собой. Смерть и разрушения.
– Я не могу больше, – прошептала Лорин, тряся головой словно плакальщица. – И не проси меня потерпеть еще один только раз. Я не могу сидеть и...
Голос ее сорвался. Туэйт и Уайт озабоченно смотрели на нее. Они ничего не понимают, подумала Лорин, им на все наплевать. Какая им разница, погибнет Трейси или нет? Не они же его любят.
Она, точно слепая, нащупала ручку двери и, помогая себе плечом, открыла ее.
– Лорин, – окликнул ее Трейси.
– Нет! – закричала она. – Это уже слишком!
И бросилась к свободному такси.
В полицейской машине воцарилось молчание. Туэйт отвернулся, делая вид, что страшно увлечен архитектурными деталями здания управления полиции, в котором проработал не один год.
– Догоним? – предложил, наконец, Туэйт.
– Не надо, – с закрытыми глазами ответил Трейси. – Что я ей скажу? И потом, она слишком хорошо меня знает.
* * *
«...и расчлененное тело женщины, обнаруженное в подвале дома Макоумера, было идентифицировано как тело Джой Трауэр, жены покойного Макоумера и младшей сестры сенатора Вэнса Трауэра, представителя демократической партии от штата Техас. Опознание проводилось в присутствии ближайших родственников покойной».
Атертон Готтшалк с растущим ужасом вслушивался в слова детектива, сержанта Дугласа Туэйта. Все пропало. Джой мертва, Макоумер мертв. Сколько им понадобится времени, чтобы найти тело Кэтлин?
Он повернулся спиной к телеэкрану и вышел на середину своего роскошного гостиничного номера. Накануне он выписался из больницы, но решил пока не уезжать из Нью-Йорка. Интерес средств массовой информации к нему был по-прежнему силен, и не стоило его игнорировать.
За окном перемигивались огни манхэттенского Вест-сайда, мрачно чернела громадина Центрального парка. Жена вот уже час плескалась в ванной.
Готтшалк положил ладонь на стекло. Неплохо было бы что-нибудь выпить, но, похоже, сегодня вечером он перебрал, вначале на благотворительном вечере, который устраивала республиканская партия, а потом в музее «Метрополитен», точнее – в ресторане при музее, где мэр зарезервировал по такому случаю кабинет. Готтшалк рано ушел из ресторана: подчинился врачу, который считал, что после такого нервного потрясения не стоит налегать на алкоголь. Хотя появляться на публике надо было непременно и как можно чаще. Его паблисити от этого только выигрывало.
А теперь его начало трясти, эйфория сегодняшнего вечера испарилась. Он с ужасом думал о предстоящем разговоре с женой. Как он ей объяснит, что произошло, как опишет свою роль во всех этих событиях?
Готтшалк попытался объективно оценить положение – и не нашел аргументов в свою пользу. Полиция непременно доберется до него, это лишь вопрос времени. А как работают комиссии по расследованию, он знал очень хорошо. Если бы о его делах ничего не пронюхали, полиция вообще не сунулась бы в дом Макоумера.
Все это могло означать лишь одно: крах «Ангки». И, следовательно, его тоже. Смерть Макоумера ничем ему не поможет. В цепи оказалось слишком много звеньев, при тщательном расследовании только полный идиот не поймет, какую роль играл Атертон Готтшалк. А настоящие полицейские не имеют ничего общего с кретинами из голливудских комедий, это Готтшалк знал лучше, чем кто бы то ни было.
Готтшалк плотнее завернулся в шелковый халат, подошел к двери ванной и нерешительно постучал.
Послышался голос жены. Он повернул ручку и вошел внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
– Ну и что? – Туэйт недоуменно смотрел на него. Трейси с трудом подавил раздражение. Он вспомнил бои с Киеу. Он видел его горящие глаза, на себе испытал его нечеловеческую силу. Это была сила духа, говорящая о том, что Киеу – личность, и личность по-своему уникальная. В схватке такие вещи становятся понятными после первого же обмена ударами: направляет ли тебя дух, формирует ли дух твою стратегию. Сейчас Трейси уже мог сказать, что знает Киеу. Для этого не понадобилось много времени: первый же бой дал достаточно пищи для размышлений.
– А то, что одна из основных заповедей буддизма – фанатичный поиск мира, – ответил Трейси. – Буддийский монах не станет сажать овощи и фрукты для пропитания. Знаешь почему? Не потому что ленив или не любит поесть, а потому, что когда будет возиться на своей делянке, случайно может наступить на какого-нибудь жучка или убить мотыгой червяка. Он зависит исключительно от крестьян, которые снабжают его продовольствием.
– Ты хочешь сказать, что этот человек... Это чудовище, которое, как нам известно, убило, как минимум, троих, а скольких вообще – этого не знает никто, так ты хочешь сказать, что этот монстр – убежденный пацифист? – недоверчиво спросил Туэйт.
– Именно это я тебе и пытаюсь втолковать.
– Тогда ты просто рехнулся. Убийство и пацифизм – понятия взаимоисключающие.
– Нет, – Трейси покачал головой. – Ты снова рассуждаешь как представитель Запада. В сознании человека Востока, точнее Азии, двойственном, по сути, с младенчества, эти два понятия вполне могут сосуществовать. Одно не влияет на другое. Киеу учился искусству убивать у красных кхмеров. Убийство для них – политический императив: они убивали, чтобы освободить свою родину от тирании. Эту мысль вдалбливали в голову Киеу непрестанно, и он поверил в это. Но при том верил в мудрость Амиды Будды, потому что это знание первично и без него жизнь теряет всякий смысл. Он верил в то, что ему предначертано. Он верил в Будду.
– В Камбодже, может, все и так, – нетерпеливо перебил его Туэйт. – А как насчет этой страны? Он убивает здесь. Это не одно и то же.
– Абсолютно одно и то же, – невозмутимо ответил Трейси. – Если у него есть достаточно убедительные мотивы продолжать убивать.
– Ты хочешь сказать, что Макоумер?..
– Когда дело касается людей – особенно людей, – важно нажать на нужную кнопку, и тогда получишь желаемый результат. Если находишь достаточно веский мотив. Пусть даже рациональное или иррациональное зерно этого мотива спрятано глубоко в подсознании, – Трейси пожал плечами.
Туэйт провел рукой по лицу:
– Ну, и что, черт побери, я теперь должен говорить на пресс-конференции? Мы уперлись в тупик.
– Думаю, ты ошибаешься.
Лорин вздрогнула: по голосу Трейси она уже все поняла. В полутьме салона глаза его сверкали. Лорин почувствовала, как снова защемило сердце.
– Нет, – взмолилась она, – нет, прошу тебя. Трейси накрыл ее руку ладонью. Лорин пыталась что-то возразить, слова не шли к ней. Что могут слова? – в отчаянии подумала она. Он уже принял решение. Она закрыла глаза, чтобы никто не заметил ее слез. Смерть и разрушения. Вот что она видела перед собой. Смерть и разрушения.
– Я не могу больше, – прошептала Лорин, тряся головой словно плакальщица. – И не проси меня потерпеть еще один только раз. Я не могу сидеть и...
Голос ее сорвался. Туэйт и Уайт озабоченно смотрели на нее. Они ничего не понимают, подумала Лорин, им на все наплевать. Какая им разница, погибнет Трейси или нет? Не они же его любят.
Она, точно слепая, нащупала ручку двери и, помогая себе плечом, открыла ее.
– Лорин, – окликнул ее Трейси.
– Нет! – закричала она. – Это уже слишком!
И бросилась к свободному такси.
В полицейской машине воцарилось молчание. Туэйт отвернулся, делая вид, что страшно увлечен архитектурными деталями здания управления полиции, в котором проработал не один год.
– Догоним? – предложил, наконец, Туэйт.
– Не надо, – с закрытыми глазами ответил Трейси. – Что я ей скажу? И потом, она слишком хорошо меня знает.
* * *
«...и расчлененное тело женщины, обнаруженное в подвале дома Макоумера, было идентифицировано как тело Джой Трауэр, жены покойного Макоумера и младшей сестры сенатора Вэнса Трауэра, представителя демократической партии от штата Техас. Опознание проводилось в присутствии ближайших родственников покойной».
Атертон Готтшалк с растущим ужасом вслушивался в слова детектива, сержанта Дугласа Туэйта. Все пропало. Джой мертва, Макоумер мертв. Сколько им понадобится времени, чтобы найти тело Кэтлин?
Он повернулся спиной к телеэкрану и вышел на середину своего роскошного гостиничного номера. Накануне он выписался из больницы, но решил пока не уезжать из Нью-Йорка. Интерес средств массовой информации к нему был по-прежнему силен, и не стоило его игнорировать.
За окном перемигивались огни манхэттенского Вест-сайда, мрачно чернела громадина Центрального парка. Жена вот уже час плескалась в ванной.
Готтшалк положил ладонь на стекло. Неплохо было бы что-нибудь выпить, но, похоже, сегодня вечером он перебрал, вначале на благотворительном вечере, который устраивала республиканская партия, а потом в музее «Метрополитен», точнее – в ресторане при музее, где мэр зарезервировал по такому случаю кабинет. Готтшалк рано ушел из ресторана: подчинился врачу, который считал, что после такого нервного потрясения не стоит налегать на алкоголь. Хотя появляться на публике надо было непременно и как можно чаще. Его паблисити от этого только выигрывало.
А теперь его начало трясти, эйфория сегодняшнего вечера испарилась. Он с ужасом думал о предстоящем разговоре с женой. Как он ей объяснит, что произошло, как опишет свою роль во всех этих событиях?
Готтшалк попытался объективно оценить положение – и не нашел аргументов в свою пользу. Полиция непременно доберется до него, это лишь вопрос времени. А как работают комиссии по расследованию, он знал очень хорошо. Если бы о его делах ничего не пронюхали, полиция вообще не сунулась бы в дом Макоумера.
Все это могло означать лишь одно: крах «Ангки». И, следовательно, его тоже. Смерть Макоумера ничем ему не поможет. В цепи оказалось слишком много звеньев, при тщательном расследовании только полный идиот не поймет, какую роль играл Атертон Готтшалк. А настоящие полицейские не имеют ничего общего с кретинами из голливудских комедий, это Готтшалк знал лучше, чем кто бы то ни было.
Готтшалк плотнее завернулся в шелковый халат, подошел к двери ванной и нерешительно постучал.
Послышался голос жены. Он повернул ручку и вошел внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218