Убедившись, что поза русского не вызывает подозрений, он снова подошел к умывальнику и окончательно привел себя в порядок. Он уже вытирал руки, когда в туалет вломились два подвыпивших техасца, – один из них рассказывал приятелю скабрезный анекдот. Ким еле сдержался, чтобы не плюнуть им на ботинки. Бросив последний взгляд в зеркало, он вышел.
Сев напротив «Валькирии», Ким улыбнулся:
– Я расскажу вам, в чем суть сделки, – он не обращал внимания на удивленно приподнятые брови русского. – Я нейтрализовал вашу команду, теперь вы играете в одиночку. Такого в вашей практике еще не случалось. Советская тайная полиция привыкла окружать своих резидентов всевозможными подонками, которые собирают информацию для него где только можно, – Ким по-прежнему улыбался, но взгляд его стал жестким. – Любопытно будет взглянуть, как вы умеете импровизировать.
– Вы серьезный противник, – на лице «Валькирии» появилась кислая улыбка, – однако малокалиберный пистолет, который я держу под столом на уровне вашего желудка, вне всякого сомнения, нейтрализует даже такого.
– Да? И вы пристрелите меня в общественном месте?
– Не забывайте о глушителях с воздушным охлаждением: все решат, что я не умею себя вести и громко испортил воздух. Не более того.
Внешне «Валькирия» был совершенно спокоен, но внутри у него все кипело, он хотел как можно быстрее покончить с этим делом: чем скорее я уничтожу этого паршивого вьетнамца, тем лучше, думал он.
– А когда вы упадете лицом на стол, – продолжал он, – все подумают, что азиатский господин выпил лишнего. В этом нет ничего удивительного, он же пил русскую водку, – он сокрушенно покачал головой. – Вам не следовало заказывать такой крепкий коктейль.
Он все еще улыбался, когда тонкая стальная игла с повисшей на конце каплей синтетического яда кураре впилась ему в живот. И поскольку в этом месте сосредоточено множество нервных окончаний, расходящихся ко всем внутренним органам, у него не было даже доли секунды, чтобы спустить курок. Мгновенно действующий яд парализовал его нервную систему, сердце его потеряло способность сокращаться, и Михаил Иванович Федоров прекратил свое существование в качестве живого человека.
Ким перезарядил трубку с мощной пружиной, которая располагалась у него в левом рукаве, расплатился за выпивку и, не торопясь, покинул бар.
Вернувшись в «Хилтон», он позвонил в управление полиции Далласа и сообщил, где они могут найти высокопоставленного офицера советского КГБ, уже, правда, мертвого. Он произнес только одну эту фразу. Имени своего, он, естественно, не назвал.
Он вышел из телефонной будки в вестибюле и прямиком отправился к себе в номер. Спать. Завтра полно рейсов, улететь можно любым. Забросив руки за голову, он лег поверх одеяла и невидящим взглядом уставился в потолок. В пробивающемся между занавесями свете обнаженное тело его блестело, словно натертое кремом для загара.
Как бы он хотел, чтобы Ту вел другой образ жизни! Кроме него у Кима больше не было родных. Пропасть между ними ширилась, словно Ту уже не был его братом – так, знакомый, неприятностям которого можно посочувствовать, но не более того. Вот и хорошо, думал он. Останусь совсем один. Хорошо, потому что теперь он превращался в единственное на земле орудие мести за семью. Мысленно он вновь оказался в ночном Пномпене, когда он с девушкой пил вино. Вернувшись домой, он увидел, что их прекрасная вилла объята пламенем.
Черный клубящийся дым застилал звездное небо, пепел толстым слоем ложился на листья пальм и банановых деревьев.
Все они погибли в огне: отец Нгуян Ван Чинь, его мать Дюань, шесть братьев и Дьеп, – сестра Дьеп, его любимая сестра, которую он дважды побил за то, что она завела роман с совершенно ее недостойным типом, жившим неподалеку. Он застукал ее полгода назад и пригрозил обо всем рассказать отцу. Дьеп плакала, умоляла его никому ничего не говорить и поклялась, что больше никогда не будет встречаться с тем парнем.
Ким поверил ей, но спустя неделю их встречи возобновились. Может, она действительно не могла жить без него, а, может, просто была извращенкой. Ким этого не знал, а огонь унес ее тайну вместе с ней.
Дьеп сгорела заживо вместе с родителями и пятью братьями. Только Ту, пытавшийся спасти ее, выжил. Стал калекой, но выжил. Именно Ту был одержим мыслью о той ночи, именно он вернулся в Пномпень, пытаясь найти следы, которые привели бы к разгадке причин трагедии.
После той поездки Ту сказал Киму, что наконец узнал правду. Дружок Дьеп, тот самый кхмер, без которого она жить не могла, которого не сумела бросить и позабыть – он-то и поджег дом. Уходя в маки, он выплеснул свою ненависть на семью, которая раздавила бы его как клопа, если бы старшие узнали, что их дочь путается с ним.
Его имя – Киеу Самнанг, а в досье под названием «Рэгмен» Ким обнаружил, в каком направлении должна раскручиваться пружина мести: приемным сыном Делмара Дэвиса Макоумера был брат Киеу Самнанга, его единственный оставшийся в живых родственник.
* * *
– Мой... отец? – Трейси почувствовал холод и сосущую пустоту внутри. Он был готов к тому, что отец может умереть, но убийство? Нет! Этого не может быть! – Это, должно быть, какая-то ошибка. Как могло...
– Это не ошибка, – грустным голосом перебил его Стейн. – Никто не знает, кто это сделал и почему. Мы получили информацию через полицейское управление Нью-Йорка, и Директор сразу же передал дело нам. Они уже ждут внизу. Поэтому я подумал...
– Они? – недоуменно переспросил Трейси. – Кто такие «они»?
Трубка молчала. Трейси повернулся в кресле и поглядел в окно, выходившее на Кей-стрит: внизу стояла вереница черных лимузинов. Четыре больших машины, первая – самая длинная.
Прищурившись, Трейси через сетку дождя разглядел конфигурацию возглавлявшей кавалькаду машины. Катафалк! Боже праведный! Стейн говорил правду.
Так вот за чем наблюдал Директор, пока Трейси переодевался. Он отвернулся и стал глядеть в окно. Смотрел как подъезжает кортеж. Ах подонок! Трейси трясло от ярости. Грязная тварь! Это и есть quid pro quo! Как еще объяснить, что Директор ни словом не обмолвился о смерти Луиса Ричтера? Чего он ждал? Что ему нужно?
Какая-то услуга от Трейси. И услуга весьма серьезная.
– Но какая?
– Мама? – голос Стейна звучал как-то неуверенно. – С тобой все в порядке.
– Что? – Трейси медленно возвращался к действительности.
– Я спрашиваю...
– Да. Я просто... надо было собраться с мыслями.
– Я все понимаю. Я был еще мальчишкой, когда умер мой отец. Это очень тяжело, особенно если у вас близкие отношения.
– Мы были очень близки, – прошептал Трейси, вдруг осознав, что впервые в жизни произнес эти слова вслух. – Мы были очень близки.
К горлу подступил комок, слезы наворачивались на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
Сев напротив «Валькирии», Ким улыбнулся:
– Я расскажу вам, в чем суть сделки, – он не обращал внимания на удивленно приподнятые брови русского. – Я нейтрализовал вашу команду, теперь вы играете в одиночку. Такого в вашей практике еще не случалось. Советская тайная полиция привыкла окружать своих резидентов всевозможными подонками, которые собирают информацию для него где только можно, – Ким по-прежнему улыбался, но взгляд его стал жестким. – Любопытно будет взглянуть, как вы умеете импровизировать.
– Вы серьезный противник, – на лице «Валькирии» появилась кислая улыбка, – однако малокалиберный пистолет, который я держу под столом на уровне вашего желудка, вне всякого сомнения, нейтрализует даже такого.
– Да? И вы пристрелите меня в общественном месте?
– Не забывайте о глушителях с воздушным охлаждением: все решат, что я не умею себя вести и громко испортил воздух. Не более того.
Внешне «Валькирия» был совершенно спокоен, но внутри у него все кипело, он хотел как можно быстрее покончить с этим делом: чем скорее я уничтожу этого паршивого вьетнамца, тем лучше, думал он.
– А когда вы упадете лицом на стол, – продолжал он, – все подумают, что азиатский господин выпил лишнего. В этом нет ничего удивительного, он же пил русскую водку, – он сокрушенно покачал головой. – Вам не следовало заказывать такой крепкий коктейль.
Он все еще улыбался, когда тонкая стальная игла с повисшей на конце каплей синтетического яда кураре впилась ему в живот. И поскольку в этом месте сосредоточено множество нервных окончаний, расходящихся ко всем внутренним органам, у него не было даже доли секунды, чтобы спустить курок. Мгновенно действующий яд парализовал его нервную систему, сердце его потеряло способность сокращаться, и Михаил Иванович Федоров прекратил свое существование в качестве живого человека.
Ким перезарядил трубку с мощной пружиной, которая располагалась у него в левом рукаве, расплатился за выпивку и, не торопясь, покинул бар.
Вернувшись в «Хилтон», он позвонил в управление полиции Далласа и сообщил, где они могут найти высокопоставленного офицера советского КГБ, уже, правда, мертвого. Он произнес только одну эту фразу. Имени своего, он, естественно, не назвал.
Он вышел из телефонной будки в вестибюле и прямиком отправился к себе в номер. Спать. Завтра полно рейсов, улететь можно любым. Забросив руки за голову, он лег поверх одеяла и невидящим взглядом уставился в потолок. В пробивающемся между занавесями свете обнаженное тело его блестело, словно натертое кремом для загара.
Как бы он хотел, чтобы Ту вел другой образ жизни! Кроме него у Кима больше не было родных. Пропасть между ними ширилась, словно Ту уже не был его братом – так, знакомый, неприятностям которого можно посочувствовать, но не более того. Вот и хорошо, думал он. Останусь совсем один. Хорошо, потому что теперь он превращался в единственное на земле орудие мести за семью. Мысленно он вновь оказался в ночном Пномпене, когда он с девушкой пил вино. Вернувшись домой, он увидел, что их прекрасная вилла объята пламенем.
Черный клубящийся дым застилал звездное небо, пепел толстым слоем ложился на листья пальм и банановых деревьев.
Все они погибли в огне: отец Нгуян Ван Чинь, его мать Дюань, шесть братьев и Дьеп, – сестра Дьеп, его любимая сестра, которую он дважды побил за то, что она завела роман с совершенно ее недостойным типом, жившим неподалеку. Он застукал ее полгода назад и пригрозил обо всем рассказать отцу. Дьеп плакала, умоляла его никому ничего не говорить и поклялась, что больше никогда не будет встречаться с тем парнем.
Ким поверил ей, но спустя неделю их встречи возобновились. Может, она действительно не могла жить без него, а, может, просто была извращенкой. Ким этого не знал, а огонь унес ее тайну вместе с ней.
Дьеп сгорела заживо вместе с родителями и пятью братьями. Только Ту, пытавшийся спасти ее, выжил. Стал калекой, но выжил. Именно Ту был одержим мыслью о той ночи, именно он вернулся в Пномпень, пытаясь найти следы, которые привели бы к разгадке причин трагедии.
После той поездки Ту сказал Киму, что наконец узнал правду. Дружок Дьеп, тот самый кхмер, без которого она жить не могла, которого не сумела бросить и позабыть – он-то и поджег дом. Уходя в маки, он выплеснул свою ненависть на семью, которая раздавила бы его как клопа, если бы старшие узнали, что их дочь путается с ним.
Его имя – Киеу Самнанг, а в досье под названием «Рэгмен» Ким обнаружил, в каком направлении должна раскручиваться пружина мести: приемным сыном Делмара Дэвиса Макоумера был брат Киеу Самнанга, его единственный оставшийся в живых родственник.
* * *
– Мой... отец? – Трейси почувствовал холод и сосущую пустоту внутри. Он был готов к тому, что отец может умереть, но убийство? Нет! Этого не может быть! – Это, должно быть, какая-то ошибка. Как могло...
– Это не ошибка, – грустным голосом перебил его Стейн. – Никто не знает, кто это сделал и почему. Мы получили информацию через полицейское управление Нью-Йорка, и Директор сразу же передал дело нам. Они уже ждут внизу. Поэтому я подумал...
– Они? – недоуменно переспросил Трейси. – Кто такие «они»?
Трубка молчала. Трейси повернулся в кресле и поглядел в окно, выходившее на Кей-стрит: внизу стояла вереница черных лимузинов. Четыре больших машины, первая – самая длинная.
Прищурившись, Трейси через сетку дождя разглядел конфигурацию возглавлявшей кавалькаду машины. Катафалк! Боже праведный! Стейн говорил правду.
Так вот за чем наблюдал Директор, пока Трейси переодевался. Он отвернулся и стал глядеть в окно. Смотрел как подъезжает кортеж. Ах подонок! Трейси трясло от ярости. Грязная тварь! Это и есть quid pro quo! Как еще объяснить, что Директор ни словом не обмолвился о смерти Луиса Ричтера? Чего он ждал? Что ему нужно?
Какая-то услуга от Трейси. И услуга весьма серьезная.
– Но какая?
– Мама? – голос Стейна звучал как-то неуверенно. – С тобой все в порядке.
– Что? – Трейси медленно возвращался к действительности.
– Я спрашиваю...
– Да. Я просто... надо было собраться с мыслями.
– Я все понимаю. Я был еще мальчишкой, когда умер мой отец. Это очень тяжело, особенно если у вас близкие отношения.
– Мы были очень близки, – прошептал Трейси, вдруг осознав, что впервые в жизни произнес эти слова вслух. – Мы были очень близки.
К горлу подступил комок, слезы наворачивались на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218