- Быстрей!
Иван сунулся было в стену, через которую только что проходил, но
больно ударился сразу головой и плечом. Стена была настоящей.
- Я хочу жить вечно! Я хочу блаженства! - упиралась Лана. Из глаз ее
текли слезы, губы были искусаны в кровь.
- Щас, щас - приговаривал Иван, ощупывая стену, - щас я тебе покажу
как живут вечно! Ты хочешь вечно висеть, как эта твоя Марта?
- Да!!! Дурак чертов!
Иван не нащупал прохода в стене, зато ноги его вдруг стали
погружаться в пол - за минуту он опустился по пояс. Но руки ее не
выпустил, наоборот, сжал еще крепче.
- Тут можно пробраться! - заявил он твердо.
- Ну и лезь сам!
Иван снова дернул русоволосую на себя. И она стала утопать в этом
непостижимом материале покрытия, которое всасывало в себя тела, не
переставая казаться на глаз твердым и ровным.
- Щас!
Иван ушел вниз с головою, но тут же подался вперед, под стену. И его
рассчет оправдался - он распрямил согнутые ноги, и голова его, пройдя
сквозь пол в комнате с аквариумом-инкубатором, вышла наружу. Через секунду
он выбрался полностью, вытянул русоволосую.
- Пусти! Мне больно!! - завизжала та.
- Смотри! - зло произнес Иван. - Смотри, почем блаженство и вечность!
Лана уставилась на Вечную Марту, шарообразную и жуткую, на этот
опутанный сетью мохнатый живой шар-грушу с морщинистым слизистым хоботом.
С полминуты она молча таращила глаза. Потом из груди ее вырвался такой
крик, что у Ивана заложило уши:
- Не-е-ет!!!
Она начала падать. Но Иван успел подхватить ее тело, вскинуть на
плечо. Не мешкая, он запрыгнул в плетеный гамак, тот самый, на котором
опустился сверху, принялся дергать за стропы-канатыбеспорядочно, но
сильно.
- Вы оба - жалкие слизняки, - проговорила Марта брезгливо и
равнодушно. - Жалкие, смертные черви!
Иван не стал отвечать. Он почувствовал, что гамак пошел вверх-и это
было маленькой победой, все остальное чепуха, мелочи!
- Виси себе вечно! - крикнул он на прощание со злой веселостью. И тут
же сам удивился, почему так, откуда в нем это недоброжелательство,
злорадство, откуда?! Ведь ему бы следовало пожалеть несчастную! Даже в
висках заломило.
И уже на исходе" из комнаты-аквариума он расслышал
глуховато-надменное:
- Это вы несчастные, это вас надо жалеть...
Лана очнулась. Вцепилась в плечо рукой. И прошептала на ухо как-то
вяло, обреченно:
- Все равно мне не уйти от них. Ты, может, и убежишь, ты им не особо
нужен, а мне не уйти! - И заплакала.
- Это мы еще поглядим, - заверил ее Иван.
Они проскочили потолок - с таким ощущением, словно их протащили на
канате сквозь огромную кучу чего-то сыпучего и мелкого наподобие крупы. И
угодили прямиком в один из тех водопадов, которые Иван видел, спускаясь
сюда. Только теперь этот странный, бурлящий и пенящийся водопад падал не
наискось, как прежде, а бил могучим фонтаном вверх. В общем-то Иван и не
успел толком разобраться, что произошло, как его, мокрого и растерянного,
вышвырнуло на поверхность, прямо на плиты пустыни-свалки. Рядом сидела не
менее мокрая и напуганная Лана. Она, несмотря на все страхи и
растерянность, как-то поделовому и кокетливо в то же время отжимала
волосы. Лужицы воды испарялись с плиты прямо на глазах.
- Выбрались! - выдохнул Иван.
Русоволосая смотрела на вещи практичнее.
- Ага, прямо, выбрались, - проговорила она с изрядной долей иронии, -
выкинуло нас, вышвырнуло - как слепых котят! А ты - выбра-ались, тоже
герой нашелся!
- Как бы ни было - лучше, чем висеть! - сказал Иван и отвернулся.
Русоволосая ткнула его кулаком в спину. Зло просипела:
- Не напоминай! Я знать про то, что было в этом проклятом Квазиярусе,
не желаю! Еще слово скажешь, я тебе все три твои буркала выцарапаю,
понял?!
- Понял, - поспешно ответил Иван.
Он был доволен этой переменой, а то думал, что свихнулась совсем, что
от страхов да передряг ума лишилась. Теперь убедился, нет не свихнулась,
"русоволосая была вменяема. Уж если кто и спятил, так юн сам. Но выяснять
все это было некогда.
- Пошли! - буркнул он, вставая.
- Куда?
- Не знаю. Но надо идти!
- Вот вечно у тебя так - сам не знаешь, а все лезешь куда-то! Да
других за собой тянешь!
Иван вывернулся к ней лицом. И обомлел. Но смотрел он не на нее, а
дальше, поверх ее головы, в даль пустыни-свалки.
- Да-а, - проговорил он, еле шевеля губами, - похоже, нам и в самом
деле идти никуда не придется!
- Ты что?! - испугалась русоволосая. И тоже обернулась.
К ним стремительно приближалась, на глазах вырастая в размерах,
какая-то чудовищно нелепая машина, представлявшая из себя смесь
допотопного танка, еще более допотопной боевой колесницы времен Ассирии и
Вавилона, и наисовременнейшего бронехода. За сотню метров от них машина
вдруг снизила скорость и стала медленно, но неотвратимо наползать на них,
нависая жуткой и непонятной громадиной.
- Встань!
Иван сам поднялся, поднял русоволосую. Она пыталась вырваться,
убежать, спрятаться от машины-чудовища. Но бежать было некуда. И Иван это
прекрасно понимал. Он стоял на месте, стоял чугунным, поблескивающим
чешуей изваянием - ноги словно вросли в плиту.
- Поглядим еще, у кого нервы крепче, - процедил сквозь сжатые зубы. -
Стой! Не дождутся гады, чтоб мы от них бегали! Стой!
Лана окаменела, подчиняясь ему. Громадина нависла над самыми
головами. Огромные гусеницы, сочлененные со старинного вида колесами,
медленно наползали, гремя и посверкивая траками. Плоское, увешанное цепями
днище, мелко и надсадно подрагивало - словно от исполинского напряжения.
Из брони торчали короткие длинные стволы пушек, пулеметов, лучеметов,
вообще непонятно чего. На кривых железных кронштейнах болтались тяжеленные
решетчатые сферы. Все было нелепо, громоздко, жутко.
В ушах у Ивана прозвучал пропитой голос Псевдо-Хука: "Убегай!
Проваливайся в перпендикуляры, не то хуже будет! Ну чего же ты стоишь
пнем?!" Иван мотнул головой, прогоняя голос.
- Они раздавят нас! - закричала Лана.
- Нет!
Иван не выпускал ее руки. Пусть давят! Неужто они на самом деле
приперлись неведомо откуда на этой громыхале, чтобы раздавить их?! Нет,
тысячу раз нет, они бы давно могли расправиться с беглецами значительно
проще, не пуская на них, голых и безоружных, бронеход-колесницу.
Чудовищная машина остановилась в полуметре от них, застилая собой
небо, нависая над головами гигантскими дрожащими гусеницами. Лана не
выдержала, упала на колени, расплакалась - громко навзрыд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
Иван сунулся было в стену, через которую только что проходил, но
больно ударился сразу головой и плечом. Стена была настоящей.
- Я хочу жить вечно! Я хочу блаженства! - упиралась Лана. Из глаз ее
текли слезы, губы были искусаны в кровь.
- Щас, щас - приговаривал Иван, ощупывая стену, - щас я тебе покажу
как живут вечно! Ты хочешь вечно висеть, как эта твоя Марта?
- Да!!! Дурак чертов!
Иван не нащупал прохода в стене, зато ноги его вдруг стали
погружаться в пол - за минуту он опустился по пояс. Но руки ее не
выпустил, наоборот, сжал еще крепче.
- Тут можно пробраться! - заявил он твердо.
- Ну и лезь сам!
Иван снова дернул русоволосую на себя. И она стала утопать в этом
непостижимом материале покрытия, которое всасывало в себя тела, не
переставая казаться на глаз твердым и ровным.
- Щас!
Иван ушел вниз с головою, но тут же подался вперед, под стену. И его
рассчет оправдался - он распрямил согнутые ноги, и голова его, пройдя
сквозь пол в комнате с аквариумом-инкубатором, вышла наружу. Через секунду
он выбрался полностью, вытянул русоволосую.
- Пусти! Мне больно!! - завизжала та.
- Смотри! - зло произнес Иван. - Смотри, почем блаженство и вечность!
Лана уставилась на Вечную Марту, шарообразную и жуткую, на этот
опутанный сетью мохнатый живой шар-грушу с морщинистым слизистым хоботом.
С полминуты она молча таращила глаза. Потом из груди ее вырвался такой
крик, что у Ивана заложило уши:
- Не-е-ет!!!
Она начала падать. Но Иван успел подхватить ее тело, вскинуть на
плечо. Не мешкая, он запрыгнул в плетеный гамак, тот самый, на котором
опустился сверху, принялся дергать за стропы-канатыбеспорядочно, но
сильно.
- Вы оба - жалкие слизняки, - проговорила Марта брезгливо и
равнодушно. - Жалкие, смертные черви!
Иван не стал отвечать. Он почувствовал, что гамак пошел вверх-и это
было маленькой победой, все остальное чепуха, мелочи!
- Виси себе вечно! - крикнул он на прощание со злой веселостью. И тут
же сам удивился, почему так, откуда в нем это недоброжелательство,
злорадство, откуда?! Ведь ему бы следовало пожалеть несчастную! Даже в
висках заломило.
И уже на исходе" из комнаты-аквариума он расслышал
глуховато-надменное:
- Это вы несчастные, это вас надо жалеть...
Лана очнулась. Вцепилась в плечо рукой. И прошептала на ухо как-то
вяло, обреченно:
- Все равно мне не уйти от них. Ты, может, и убежишь, ты им не особо
нужен, а мне не уйти! - И заплакала.
- Это мы еще поглядим, - заверил ее Иван.
Они проскочили потолок - с таким ощущением, словно их протащили на
канате сквозь огромную кучу чего-то сыпучего и мелкого наподобие крупы. И
угодили прямиком в один из тех водопадов, которые Иван видел, спускаясь
сюда. Только теперь этот странный, бурлящий и пенящийся водопад падал не
наискось, как прежде, а бил могучим фонтаном вверх. В общем-то Иван и не
успел толком разобраться, что произошло, как его, мокрого и растерянного,
вышвырнуло на поверхность, прямо на плиты пустыни-свалки. Рядом сидела не
менее мокрая и напуганная Лана. Она, несмотря на все страхи и
растерянность, как-то поделовому и кокетливо в то же время отжимала
волосы. Лужицы воды испарялись с плиты прямо на глазах.
- Выбрались! - выдохнул Иван.
Русоволосая смотрела на вещи практичнее.
- Ага, прямо, выбрались, - проговорила она с изрядной долей иронии, -
выкинуло нас, вышвырнуло - как слепых котят! А ты - выбра-ались, тоже
герой нашелся!
- Как бы ни было - лучше, чем висеть! - сказал Иван и отвернулся.
Русоволосая ткнула его кулаком в спину. Зло просипела:
- Не напоминай! Я знать про то, что было в этом проклятом Квазиярусе,
не желаю! Еще слово скажешь, я тебе все три твои буркала выцарапаю,
понял?!
- Понял, - поспешно ответил Иван.
Он был доволен этой переменой, а то думал, что свихнулась совсем, что
от страхов да передряг ума лишилась. Теперь убедился, нет не свихнулась,
"русоволосая была вменяема. Уж если кто и спятил, так юн сам. Но выяснять
все это было некогда.
- Пошли! - буркнул он, вставая.
- Куда?
- Не знаю. Но надо идти!
- Вот вечно у тебя так - сам не знаешь, а все лезешь куда-то! Да
других за собой тянешь!
Иван вывернулся к ней лицом. И обомлел. Но смотрел он не на нее, а
дальше, поверх ее головы, в даль пустыни-свалки.
- Да-а, - проговорил он, еле шевеля губами, - похоже, нам и в самом
деле идти никуда не придется!
- Ты что?! - испугалась русоволосая. И тоже обернулась.
К ним стремительно приближалась, на глазах вырастая в размерах,
какая-то чудовищно нелепая машина, представлявшая из себя смесь
допотопного танка, еще более допотопной боевой колесницы времен Ассирии и
Вавилона, и наисовременнейшего бронехода. За сотню метров от них машина
вдруг снизила скорость и стала медленно, но неотвратимо наползать на них,
нависая жуткой и непонятной громадиной.
- Встань!
Иван сам поднялся, поднял русоволосую. Она пыталась вырваться,
убежать, спрятаться от машины-чудовища. Но бежать было некуда. И Иван это
прекрасно понимал. Он стоял на месте, стоял чугунным, поблескивающим
чешуей изваянием - ноги словно вросли в плиту.
- Поглядим еще, у кого нервы крепче, - процедил сквозь сжатые зубы. -
Стой! Не дождутся гады, чтоб мы от них бегали! Стой!
Лана окаменела, подчиняясь ему. Громадина нависла над самыми
головами. Огромные гусеницы, сочлененные со старинного вида колесами,
медленно наползали, гремя и посверкивая траками. Плоское, увешанное цепями
днище, мелко и надсадно подрагивало - словно от исполинского напряжения.
Из брони торчали короткие длинные стволы пушек, пулеметов, лучеметов,
вообще непонятно чего. На кривых железных кронштейнах болтались тяжеленные
решетчатые сферы. Все было нелепо, громоздко, жутко.
В ушах у Ивана прозвучал пропитой голос Псевдо-Хука: "Убегай!
Проваливайся в перпендикуляры, не то хуже будет! Ну чего же ты стоишь
пнем?!" Иван мотнул головой, прогоняя голос.
- Они раздавят нас! - закричала Лана.
- Нет!
Иван не выпускал ее руки. Пусть давят! Неужто они на самом деле
приперлись неведомо откуда на этой громыхале, чтобы раздавить их?! Нет,
тысячу раз нет, они бы давно могли расправиться с беглецами значительно
проще, не пуская на них, голых и безоружных, бронеход-колесницу.
Чудовищная машина остановилась в полуметре от них, застилая собой
небо, нависая над головами гигантскими дрожащими гусеницами. Лана не
выдержала, упала на колени, расплакалась - громко навзрыд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214