У сил иномирья свои страшные правила — имён не называй и ничего не трогай. Одна маленькая ошибка — и твоя душа будет навеки загублена.
Снова ударил колокол, и лунный свет вспыхнул на воздетых к небу мечах и наконечниках копий. Дьюранд очутился в самом пекле застывшей на веки схватки. Ужасный запах бил с ноздри, валил с ног. Дьюранд видел замерших в агонии солдат, насаженных на копья, кровь, брызжущую из разрубленных ударами мечей шлемов. Дьюранд мчался вперёд, понимая, что в той далёкой битве аттийцы сошлись лицом к лицу не с врагом, а со своими же собратьями. Все гербы, что он увидел на щитах, были ему знакомы. Судя по ним, некоторые из воинов были родом из Гирета. Будь на его месте герольд, он бы перечислил все роды поимённо. Битва, развернувшаяся перед Дьюрандом, была одним из эпизодов междоусобной войны. Как раз в такое братоубийственное безумие были готовы ввергнуть королевство Кассонель и его хозяева.
Снова загремел колокол. По рукам тысяч воинов, сжимавших оружие, прошла судорога. Их взгляды, в которых горело неугасимое пламя, устремились к вершине холма, где герцог с сыном разбили лагерь. Дьюранд проследил за взглядом воинов и содрогнулся — там, вдалеке, на вершине холма полыхала деревня, в небо вздымались шпили монастыря, охваченного языками пламени.
Набат захлебнулся. Дьюранд понял — несчастные глупцы тысячи лет назад осадили и сожгли монастырь, и были навеки прокляты. Теперь до скончания времён они были обречены еженощно выходить друг с другом на бой. Дьюранд бежал прочь со скоростью листка, подхваченного ураганом.
У всего есть свой предел. Тяжело дыша, Дьюранд остановился. Вот уже несколько лиг он бежал по тихому лесу, оставив далеко позади воинов, которые из ночи в ночь восставали из могил, чтобы вступить друг с другом в схватку. Дьюранд оглянулся и посмотрел на холм — ни звуков битвы, ни язычка пламени.
Ему каким-то образом удалось выбраться из лощины, так и не выйдя к реке. Дьюранд дрожал. За плечом у Дьюранда был мех с вином, который он так и не бросил, когда его попытались схватить солдаты Гоула. Дьюранд схватил мех и с жадностью приник к нему. Напившись, он рухнул на колени, скинув на землю кольчугу.
Дьюранд закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Он бросил герцога Аильнора. Он отказался от поисков леди Альвен. Он стоял у дверей её покоев, слышал плач ребёнка, но так ничего и не предпринял.
Некоторое время он прислушивался к биению собственного сердца, как вдруг из темноты, словно в ответ на его невесёлые мысли, донёсся крик. Дьюранд замотал головой, решив, что ему показалось, но крик повторился — женский крик. Дьюранд поднялся. Он великолепно понимал, что это не может быть Альвен, но все же… Дьюранд двинулся во тьму.
До него донёсся мужской голос. Слов Дьюранд различить не мог, единственное, что он слышал — мужчина говорил с издёвкой. Не исключено, что он пьян. Снова громким голосом заговорила женщина. Дьюранд понимал, что уже близко. Наконец, он продрался сквозь плотные заросли ивняка и вышел к берегу, заросшему тростником. От пьянящего запаха воды слегка закружилась голова. Дьюранд раздвинул тростник и увидел стоящую в реке женщину. Её юбки на глади воды казались распустившимися лилиями.
Кто-то грубо рассмеялся.
На противоположном берегу толстяк с подбитым глазом хлопнул в ладоши и, хихикая, произнёс:
— Разрази меня гром, если перед нами не русалка.
Среди деревьев мелькали тени людей. Видимо, они и загнали женщину в воду. Теперь она медленно пятилась, с каждым шагом приближаясь к Дьюранду. «Ходить по реке, не зная брода, опасно», — подумал он.
— Что такая красавица здесь делает одна? — поинтересовался толстяк. — Гретмон, ты бы оставил такую лапочку в одиночестве? Я бы — нет.
Качая головой, к берегу подошёл ещё один мерзавец. Лунный свет сверкнул в его волосах. Дьюранд услышал в темноте смешки — в зарослях прятались ещё люди, и их было немало.
— Я вас предупреждаю, — заговорила девушка. — Лучше убирайтесь добром, а не то пожалеете. Тёмные пряди густых волос ниспадали на её гордый стан. Теперь она вошла в реку уже по пояс.
— Правильно, ребята, — протянул толстяк. — Хахаль нашей русалочки может показаться в любой момент. Если бы у меня была такая красавица, я бы её под замком держал, глаз с неё не спускал. Давай, полезай на берег, мы с ребятами окажем, как галантно мы умеем обращаться с красотками.
Девушка обрушила на голову толстяка поток проклятий.
Дьюранд сжал рукоять кинжала. Неважно, сколько там на берегу негодяев, но оставаться в стороне он не намерен. Девушка опустила руки в воду. Дьюранд понял — чтобы бежать, ей надо подобрать юбки. Толстяк, стоявший на берегу, вроде бы тоже заметил её движение. Он ухмыльнулся. Из леса к берегу шагнуло ещё трое подонков, сжимавших в руках топоры и дубинки. Женщина кинулась бежать. Улюлюкая, мужчины бросились за ней. Дьюранд сжался в тростнике, понимая, что единственным его преимуществом будет неожиданность.
Девушка оступилась, упала, но нашла в себе силы подняться и через мгновение она уже продиралась к берегу сквозь тростник, не заметив притаившегося Дьюранда. Промокшие насквозь юбки цеплялись за землю. Она не могла уйти далеко, и двое негодяев, на лицах лица которых застыла маска похоти, это великолепно понимали. Когда они вломились в тростник, на них выпрыгнул Дьюранд, нанеся мощный удар в голову русоволосому. Толстяк замер, схватившись за булаву:
— Так значит ты и есть… — он не договорил, получив удар в челюсть. В тростнике, пытаясь встать, барахтался русоволосый. Приближалось ещё трое преследователей. Дьюранд кинул быстрый взгляд на девушку — её тень белыми пятном мелькала среди кустов. Толстяк взмахнул булавой, промахнувшись лишь на волосок, — Дьюранд знал — булава в сильных умелых руках — страшное оружие. Толстяк глянул Дьюранду за плечо пытаясь разглядеть, далеко ли сумела убежать их жертва, и Дьюранд, воспользовавшись моментом, перехватил руку толстяка, сжимавшую булаву, одновременно нанеся резкий удар сверху вниз под подбородок. Толстяк, разжав пальцы, как подкошенный рухнул в тростник — булава осталась в руках Дьюранда.
Чтобы сражаться, под ногами должна быть твёрдая почва, но, чтобы победить, на негодяев надо нагнать страх. Дьюранд бросился вперёд, прыгнув в воду, размахивая булавой над головой и рыча, как варвар, свалил одним ударом ещё одного преследователя, обратив остальных в бегство.
Толстяк снова был на ногах:
— Трусы, — рявкнул он улепётывающим подельщикам.
Дьюранд резко повернулся к нему. Теперь они были один на один, и на этот раз булава находилась в руках Дьюранда. Кинув испуганный взгляд на противника и поняв, что преимущество уже не на его стороне, толстяк бросился прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Снова ударил колокол, и лунный свет вспыхнул на воздетых к небу мечах и наконечниках копий. Дьюранд очутился в самом пекле застывшей на веки схватки. Ужасный запах бил с ноздри, валил с ног. Дьюранд видел замерших в агонии солдат, насаженных на копья, кровь, брызжущую из разрубленных ударами мечей шлемов. Дьюранд мчался вперёд, понимая, что в той далёкой битве аттийцы сошлись лицом к лицу не с врагом, а со своими же собратьями. Все гербы, что он увидел на щитах, были ему знакомы. Судя по ним, некоторые из воинов были родом из Гирета. Будь на его месте герольд, он бы перечислил все роды поимённо. Битва, развернувшаяся перед Дьюрандом, была одним из эпизодов междоусобной войны. Как раз в такое братоубийственное безумие были готовы ввергнуть королевство Кассонель и его хозяева.
Снова загремел колокол. По рукам тысяч воинов, сжимавших оружие, прошла судорога. Их взгляды, в которых горело неугасимое пламя, устремились к вершине холма, где герцог с сыном разбили лагерь. Дьюранд проследил за взглядом воинов и содрогнулся — там, вдалеке, на вершине холма полыхала деревня, в небо вздымались шпили монастыря, охваченного языками пламени.
Набат захлебнулся. Дьюранд понял — несчастные глупцы тысячи лет назад осадили и сожгли монастырь, и были навеки прокляты. Теперь до скончания времён они были обречены еженощно выходить друг с другом на бой. Дьюранд бежал прочь со скоростью листка, подхваченного ураганом.
У всего есть свой предел. Тяжело дыша, Дьюранд остановился. Вот уже несколько лиг он бежал по тихому лесу, оставив далеко позади воинов, которые из ночи в ночь восставали из могил, чтобы вступить друг с другом в схватку. Дьюранд оглянулся и посмотрел на холм — ни звуков битвы, ни язычка пламени.
Ему каким-то образом удалось выбраться из лощины, так и не выйдя к реке. Дьюранд дрожал. За плечом у Дьюранда был мех с вином, который он так и не бросил, когда его попытались схватить солдаты Гоула. Дьюранд схватил мех и с жадностью приник к нему. Напившись, он рухнул на колени, скинув на землю кольчугу.
Дьюранд закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Он бросил герцога Аильнора. Он отказался от поисков леди Альвен. Он стоял у дверей её покоев, слышал плач ребёнка, но так ничего и не предпринял.
Некоторое время он прислушивался к биению собственного сердца, как вдруг из темноты, словно в ответ на его невесёлые мысли, донёсся крик. Дьюранд замотал головой, решив, что ему показалось, но крик повторился — женский крик. Дьюранд поднялся. Он великолепно понимал, что это не может быть Альвен, но все же… Дьюранд двинулся во тьму.
До него донёсся мужской голос. Слов Дьюранд различить не мог, единственное, что он слышал — мужчина говорил с издёвкой. Не исключено, что он пьян. Снова громким голосом заговорила женщина. Дьюранд понимал, что уже близко. Наконец, он продрался сквозь плотные заросли ивняка и вышел к берегу, заросшему тростником. От пьянящего запаха воды слегка закружилась голова. Дьюранд раздвинул тростник и увидел стоящую в реке женщину. Её юбки на глади воды казались распустившимися лилиями.
Кто-то грубо рассмеялся.
На противоположном берегу толстяк с подбитым глазом хлопнул в ладоши и, хихикая, произнёс:
— Разрази меня гром, если перед нами не русалка.
Среди деревьев мелькали тени людей. Видимо, они и загнали женщину в воду. Теперь она медленно пятилась, с каждым шагом приближаясь к Дьюранду. «Ходить по реке, не зная брода, опасно», — подумал он.
— Что такая красавица здесь делает одна? — поинтересовался толстяк. — Гретмон, ты бы оставил такую лапочку в одиночестве? Я бы — нет.
Качая головой, к берегу подошёл ещё один мерзавец. Лунный свет сверкнул в его волосах. Дьюранд услышал в темноте смешки — в зарослях прятались ещё люди, и их было немало.
— Я вас предупреждаю, — заговорила девушка. — Лучше убирайтесь добром, а не то пожалеете. Тёмные пряди густых волос ниспадали на её гордый стан. Теперь она вошла в реку уже по пояс.
— Правильно, ребята, — протянул толстяк. — Хахаль нашей русалочки может показаться в любой момент. Если бы у меня была такая красавица, я бы её под замком держал, глаз с неё не спускал. Давай, полезай на берег, мы с ребятами окажем, как галантно мы умеем обращаться с красотками.
Девушка обрушила на голову толстяка поток проклятий.
Дьюранд сжал рукоять кинжала. Неважно, сколько там на берегу негодяев, но оставаться в стороне он не намерен. Девушка опустила руки в воду. Дьюранд понял — чтобы бежать, ей надо подобрать юбки. Толстяк, стоявший на берегу, вроде бы тоже заметил её движение. Он ухмыльнулся. Из леса к берегу шагнуло ещё трое подонков, сжимавших в руках топоры и дубинки. Женщина кинулась бежать. Улюлюкая, мужчины бросились за ней. Дьюранд сжался в тростнике, понимая, что единственным его преимуществом будет неожиданность.
Девушка оступилась, упала, но нашла в себе силы подняться и через мгновение она уже продиралась к берегу сквозь тростник, не заметив притаившегося Дьюранда. Промокшие насквозь юбки цеплялись за землю. Она не могла уйти далеко, и двое негодяев, на лицах лица которых застыла маска похоти, это великолепно понимали. Когда они вломились в тростник, на них выпрыгнул Дьюранд, нанеся мощный удар в голову русоволосому. Толстяк замер, схватившись за булаву:
— Так значит ты и есть… — он не договорил, получив удар в челюсть. В тростнике, пытаясь встать, барахтался русоволосый. Приближалось ещё трое преследователей. Дьюранд кинул быстрый взгляд на девушку — её тень белыми пятном мелькала среди кустов. Толстяк взмахнул булавой, промахнувшись лишь на волосок, — Дьюранд знал — булава в сильных умелых руках — страшное оружие. Толстяк глянул Дьюранду за плечо пытаясь разглядеть, далеко ли сумела убежать их жертва, и Дьюранд, воспользовавшись моментом, перехватил руку толстяка, сжимавшую булаву, одновременно нанеся резкий удар сверху вниз под подбородок. Толстяк, разжав пальцы, как подкошенный рухнул в тростник — булава осталась в руках Дьюранда.
Чтобы сражаться, под ногами должна быть твёрдая почва, но, чтобы победить, на негодяев надо нагнать страх. Дьюранд бросился вперёд, прыгнув в воду, размахивая булавой над головой и рыча, как варвар, свалил одним ударом ещё одного преследователя, обратив остальных в бегство.
Толстяк снова был на ногах:
— Трусы, — рявкнул он улепётывающим подельщикам.
Дьюранд резко повернулся к нему. Теперь они были один на один, и на этот раз булава находилась в руках Дьюранда. Кинув испуганный взгляд на противника и поняв, что преимущество уже не на его стороне, толстяк бросился прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132