Государь, бросающий на ветер деньги так, словно в его руках осенние листья. Государь, спустивший серебро, которое было специально выделено на содержание земель, принадлежащих короне. Государь, по приказу которого сады вырубаются на дрова. Леса уничтожаются, а освободившиеся земли отдают под пашни.
— Мой отец не единожды слышал такие речи.
— Герцог Лудегар повелел мне напомнить вам о тех случаях, когда вдов заставляют вступать в повторные браки, чтобы передать титул и земли богатым купцам и крестьянам, у которых нет ни рода, ни племени, зато есть мошна, туго набитая золотом. Детей знатных фамилий обязывают выплачивать огромные суммы за право вступления в наследование. Никто не задумывается о том, что эти меры ведут к вырождению благородных родов.
— Но я, барон Кассонель, вовсе не герцог Ирлакский.
Барон обвёл взглядом присутствующих. Он практически убрал ладонь с рукояти старинного меча — теперь её касались только кончики пальцев.
— Мне велено вам передать, что у вас есть возможность в ближайшем будущем получить титул. Его светлость герцог Кейпэрнский, человек истово преданный престолу, тяжко болен и находится при смерти. Его сын уже поставлен в известность о подати, которую ему предстоит выплатить за право наследования титула и земель. Размер данной подати немыслим, и юноша ни при каких условиях не сможет её внести.
Пальцы Радомора поглаживали резьбу, которая украшала трон его отца.
— Равновесие сил в Великом Совете будет нарушено.
— Ничего не могу сказать на этот счёт.
— Мой отец никогда не даст своего согласия.
— Герцог повелел мне напомнить вам, что в ваших жилах течёт королевская кровь. Ваш род — один из самых древних, и линия наследования в нем ни разу не прерывалась. При всем уважении должен отметить, что государство долго не выстоит, если на троне восседает самодур и мот.
Барон поклонился, не сводя глаз с Радомора, восседающего на троне герцога. Несмотря на удушающую жару, царящую в трапезной, по спине Дьюранда пробежал холодок. Что предлагает барон? Убийство? Государственную измену? Бунт?
— Подготовка уже началась, — сказал Кассонель. — С помощью герцога Лудегара дело может кончиться лишь малой кровью.
В зале повисла зловещая тишина.
— Ваши люди знают, как передать ответ, — произнёс Кассонель. — Я должен оставить вас, чтобы вы подумали над предложением. Но помните, Великий Совет соберётся ещё до снега.
С этими словами Кассонель поклонился и, выйдя из трапезной, направился вниз по лестнице. «Я должен был снести негодяю голову, — сжав зубы, подумал Дьюранд, — а я что сделал? Ничего. Уступил ему дорогу».
Чернецы проследовали за Кассонелем. Дьюранд стоял на лестнице сжав кулаки. Измена. Он все видел и слышал, но другие знали, свидетелем какого разговора он стал. В крепости полно солдат. Ему не сбежать.
Из глубин замка до Дьюранда донёсся шёпот.
— Мне это не нравится.
Дьюранд затаил дыхание. Голос был знакомым — это говорил Мульсер.
— Господи, просто делай то, что тебе велено, — сквозь зубы ответил ему кто-то. Обладателем второго голоса был Гоул.
— Гоул, я, право, не знаю. Я надеялся, что все наконец пойдёт на лад, что мы получим место в свите лорда. Жаль, что мы не оставили этих двух негодяев в Хэллоудауне.
— У тебя нет выбора.
— Что мы делаем? Мы же наняли этого паренька. На кого мы похожи в его глазах? На чудовищ из детских сказок.
— Мы делаем то, за что нам платят. Слишком поздно поворачивать назад.
Разговор сменился звуком удаляющихся шагов. Повисла тишина.
Дьюранд понял, что стоит в темноте совсем один. Из мрака на него надвинулись две скалящиеся фигуры — чернецы. Они внимательно посмотрели на него, после чего каждый из них прижал палец к губам. Дьюранду захотелось закричать и бросится прочь. Лишь собрав всю волю, ему удалось взять себя в руки.
Когда погасли последние кровавые отблески заката, Дьюранда наконец сменили. Дьюранд спустился вниз, в подвал, где спали солдаты, и плюхнулся на соломенный тюфяк. Он был страшно измотан и тут же погрузился в глубокий сон.
Через несколько часов его разбудил тихий, воркующий голос:
— Опасно быть умненьким, очень опасно. Лучше оставаться дурачком. Впрочем, уже слишком поздно. Нам жаль расставаться с тобой. Очень жаль.
Дьюранд открыл глаза. По подвалу кружили тени. Кто-то зарычал. Дьюранд понял, что это Мульсер.
Одна из чёрных фигур склонилась над русоволосым воином. Мульсер дёрнулся, пытаясь встать, но чернец лишь коснулся пальцами груди воина, и Мульсер тут же рухнул обратно на тюфяк, недвижимый, словно его пригвоздили к полу ударом топора. Через мгновение он снова заёрзал, как будто пытаясь сбросить с себя невидимые путы. Чернец склонился над ним словно мать над колыбелью.
Дьюранд нащупал кинжал.
Чернец потянулся губами к лицу Мульсера. Коснувшись рта воина, он растянул его губы и разжал челюсти. Дьюранд попытался выхватить кинжал, но по его телу молнией прошла судорога. Над ним склонился второй чернец, который пристально смотрел в ему в глаза, словно пытаясь прочесть мысли. Указательный палец чернеца коснулся артерии на шее Дьюранда, и воин почувствовал, как с каждым ударом сердца его тело содрогается в коротких спазмах, как деревенеют его мышцы.
Слух все ещё подчинялся Дьюранду — он услышал шёпот. Это были не чернецы. Это был шёпот многих голосов, подобный ропоту, который, порой, проходит по толпе людей. Глаза Дьюранда вылезли из орбит, он попытался найти взглядом Мульсера. Несчастный воин пытался бороться с чернецом, припавшим к его рту. Плечи Мульсера оторвались от пола, содрогаясь в ритмичных конвульсиях, отчего казалось, что чернец, нависший над ним, — кукловод, управляющий каждым движением воина, спина которого выгибалась все сильнее и сильнее, пока не послышался треск.
Шёпот становился все громче. Казалось, теперь Дьюранд может различить отдельные слова. Он стал вращать глазами, пытаясь найти источник звука. Надо ртом каждого спящего солдата плясал язычок бледного пламени, словно чернецы вытягивали из несчастных души.
Со стоном Мульсер распростёрся на тюфяке.
Наступила тишина.
Чернец, нависший над Мульсером, повернулся к собрату и улыбнулся. Казалось, он заметил Дьюранда, и его улыбка стала ещё шире. На горле чернеца образовалась выдающаяся вперёд жутковатая выпуклость. Продолжая улыбаться, он прижал палец к губам.
Стоявший над Дьюрандом чернец убрал палец от его шеи, и воин почувствовал, что свободен.
Мульсер был мёртв, а Дьюранд едва мог пошевелиться.
Глава 7
Мантльуэлл
Он снова стоял на часах, охраняя вход в покои Альвен.
Ему никак не удавалось побыть одному.
Вот уже два дня, как Альвен сидела в заточении. Время от времени из-за двери раздавался плач ребёнка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
— Мой отец не единожды слышал такие речи.
— Герцог Лудегар повелел мне напомнить вам о тех случаях, когда вдов заставляют вступать в повторные браки, чтобы передать титул и земли богатым купцам и крестьянам, у которых нет ни рода, ни племени, зато есть мошна, туго набитая золотом. Детей знатных фамилий обязывают выплачивать огромные суммы за право вступления в наследование. Никто не задумывается о том, что эти меры ведут к вырождению благородных родов.
— Но я, барон Кассонель, вовсе не герцог Ирлакский.
Барон обвёл взглядом присутствующих. Он практически убрал ладонь с рукояти старинного меча — теперь её касались только кончики пальцев.
— Мне велено вам передать, что у вас есть возможность в ближайшем будущем получить титул. Его светлость герцог Кейпэрнский, человек истово преданный престолу, тяжко болен и находится при смерти. Его сын уже поставлен в известность о подати, которую ему предстоит выплатить за право наследования титула и земель. Размер данной подати немыслим, и юноша ни при каких условиях не сможет её внести.
Пальцы Радомора поглаживали резьбу, которая украшала трон его отца.
— Равновесие сил в Великом Совете будет нарушено.
— Ничего не могу сказать на этот счёт.
— Мой отец никогда не даст своего согласия.
— Герцог повелел мне напомнить вам, что в ваших жилах течёт королевская кровь. Ваш род — один из самых древних, и линия наследования в нем ни разу не прерывалась. При всем уважении должен отметить, что государство долго не выстоит, если на троне восседает самодур и мот.
Барон поклонился, не сводя глаз с Радомора, восседающего на троне герцога. Несмотря на удушающую жару, царящую в трапезной, по спине Дьюранда пробежал холодок. Что предлагает барон? Убийство? Государственную измену? Бунт?
— Подготовка уже началась, — сказал Кассонель. — С помощью герцога Лудегара дело может кончиться лишь малой кровью.
В зале повисла зловещая тишина.
— Ваши люди знают, как передать ответ, — произнёс Кассонель. — Я должен оставить вас, чтобы вы подумали над предложением. Но помните, Великий Совет соберётся ещё до снега.
С этими словами Кассонель поклонился и, выйдя из трапезной, направился вниз по лестнице. «Я должен был снести негодяю голову, — сжав зубы, подумал Дьюранд, — а я что сделал? Ничего. Уступил ему дорогу».
Чернецы проследовали за Кассонелем. Дьюранд стоял на лестнице сжав кулаки. Измена. Он все видел и слышал, но другие знали, свидетелем какого разговора он стал. В крепости полно солдат. Ему не сбежать.
Из глубин замка до Дьюранда донёсся шёпот.
— Мне это не нравится.
Дьюранд затаил дыхание. Голос был знакомым — это говорил Мульсер.
— Господи, просто делай то, что тебе велено, — сквозь зубы ответил ему кто-то. Обладателем второго голоса был Гоул.
— Гоул, я, право, не знаю. Я надеялся, что все наконец пойдёт на лад, что мы получим место в свите лорда. Жаль, что мы не оставили этих двух негодяев в Хэллоудауне.
— У тебя нет выбора.
— Что мы делаем? Мы же наняли этого паренька. На кого мы похожи в его глазах? На чудовищ из детских сказок.
— Мы делаем то, за что нам платят. Слишком поздно поворачивать назад.
Разговор сменился звуком удаляющихся шагов. Повисла тишина.
Дьюранд понял, что стоит в темноте совсем один. Из мрака на него надвинулись две скалящиеся фигуры — чернецы. Они внимательно посмотрели на него, после чего каждый из них прижал палец к губам. Дьюранду захотелось закричать и бросится прочь. Лишь собрав всю волю, ему удалось взять себя в руки.
Когда погасли последние кровавые отблески заката, Дьюранда наконец сменили. Дьюранд спустился вниз, в подвал, где спали солдаты, и плюхнулся на соломенный тюфяк. Он был страшно измотан и тут же погрузился в глубокий сон.
Через несколько часов его разбудил тихий, воркующий голос:
— Опасно быть умненьким, очень опасно. Лучше оставаться дурачком. Впрочем, уже слишком поздно. Нам жаль расставаться с тобой. Очень жаль.
Дьюранд открыл глаза. По подвалу кружили тени. Кто-то зарычал. Дьюранд понял, что это Мульсер.
Одна из чёрных фигур склонилась над русоволосым воином. Мульсер дёрнулся, пытаясь встать, но чернец лишь коснулся пальцами груди воина, и Мульсер тут же рухнул обратно на тюфяк, недвижимый, словно его пригвоздили к полу ударом топора. Через мгновение он снова заёрзал, как будто пытаясь сбросить с себя невидимые путы. Чернец склонился над ним словно мать над колыбелью.
Дьюранд нащупал кинжал.
Чернец потянулся губами к лицу Мульсера. Коснувшись рта воина, он растянул его губы и разжал челюсти. Дьюранд попытался выхватить кинжал, но по его телу молнией прошла судорога. Над ним склонился второй чернец, который пристально смотрел в ему в глаза, словно пытаясь прочесть мысли. Указательный палец чернеца коснулся артерии на шее Дьюранда, и воин почувствовал, как с каждым ударом сердца его тело содрогается в коротких спазмах, как деревенеют его мышцы.
Слух все ещё подчинялся Дьюранду — он услышал шёпот. Это были не чернецы. Это был шёпот многих голосов, подобный ропоту, который, порой, проходит по толпе людей. Глаза Дьюранда вылезли из орбит, он попытался найти взглядом Мульсера. Несчастный воин пытался бороться с чернецом, припавшим к его рту. Плечи Мульсера оторвались от пола, содрогаясь в ритмичных конвульсиях, отчего казалось, что чернец, нависший над ним, — кукловод, управляющий каждым движением воина, спина которого выгибалась все сильнее и сильнее, пока не послышался треск.
Шёпот становился все громче. Казалось, теперь Дьюранд может различить отдельные слова. Он стал вращать глазами, пытаясь найти источник звука. Надо ртом каждого спящего солдата плясал язычок бледного пламени, словно чернецы вытягивали из несчастных души.
Со стоном Мульсер распростёрся на тюфяке.
Наступила тишина.
Чернец, нависший над Мульсером, повернулся к собрату и улыбнулся. Казалось, он заметил Дьюранда, и его улыбка стала ещё шире. На горле чернеца образовалась выдающаяся вперёд жутковатая выпуклость. Продолжая улыбаться, он прижал палец к губам.
Стоявший над Дьюрандом чернец убрал палец от его шеи, и воин почувствовал, что свободен.
Мульсер был мёртв, а Дьюранд едва мог пошевелиться.
Глава 7
Мантльуэлл
Он снова стоял на часах, охраняя вход в покои Альвен.
Ему никак не удавалось побыть одному.
Вот уже два дня, как Альвен сидела в заточении. Время от времени из-за двери раздавался плач ребёнка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132